Зачарованная кровь

— А вот и маг, — тянет она, зло вырывая руку из его хватки. — Как я сразу не поняла. Вот, кто задурил Виоле голову. Браво, граф Эгертон. А тебе, глупая девочка, желаю сегодня красиво сдохнуть. Это милосерднее, чем то, что сделает с тобой любовь к колдуну, уж поверь.

Бросив на меня последний снисходительно-уничтожающий взгляд, Глиенна подбирает полы платья и покидает палатку так резво, что даже не трудится скрыть следы слёз. Всё сказанное ею грудой камней давит на рёбра и ещё не осознаётся до конца. Но чётко понимаю опасность, в которой теперь находится Анвар.

— Она знает. Она расскажет кассиопию…

— Не расскажет, — не моргнув, отрицает он, обнимая меня за плечи, но через вытянутую чешую кольчуги тепло не пробирается к коже. — Я ею займусь после поединка. А сейчас тебе пора, так что выкинь всё лишнее из головы.

Он обхватывает моё онемевшее лицо в ладони. Смотрю в нежные глаза, теряясь в их обезоруживающей искренности, водовороте тёмной дымки у зрачка. Разрозненные факты болезненным молотом ударяют в виски вместе с первым ударом по барабанам, призывающим толпу замолчать перед началом боя.

Глиенна любила мою мать.

Меня отравил кто-то другой.

От любви до ненависти — одно предательство.

— Я… может быть…

Записка отца всё ещё сжата в кулаке, взывает к разуму. А он полностью захвачен чувствами, которые пробуждают касания к моим скулам и пряное дыхание так близко от моих губ. Лёгкий, мимолётный поцелуй придаёт решимости, окатывает таким нужным теплом.

— Удачи, моя принцесса. Ты победишь, — оторвавшись, Анвар сам подаёт мне меч и круглый, удобный щит с выгравированным на нём барсом.

— Другого не может и быть, — согласно кивнув, вдыхаю смолистый аромат в последний раз и отворачиваюсь к выходу из палатки.

Солнечный свет слепит моментально. Приветственный свист и аплодисменты толпы оглушают, и первые несколько шагов к арене я практически ничего не вижу и не слышу. Лишь проморгавшись, различаю на другой стороне площади такую же пурпурную палатку, развевающиеся на флагштоках полотна с гербом династии и сестёр, строем стоящих возле отца.

Глиенна ещё не успела пересечь арену, и её тонкая фигура отвлекает гомонящий народ. Она проходит мимо парнишки-глашатая в ярком жёлтом жилете, и тот покорно кланяется королеве. Проворачиваю в ладони рукоять меча, разминая пальцы, и невольно пытаюсь найти среди хоровода чужих ненужных лиц хоть кого-то, кто на моей стороне.

Для этого приходится чуть задрать голову и заметить сидящего на верхушке королевской палатки, ухватившись за высокий шпиль, конюха с пшеничными кудрями. Эдсель нашёл самое лучшее место обзора, и невольная улыбка растягивает губы. Махнув ему щитом, дальше иду куда увереннее, переключаясь на предстоящий бой целиком.

Соперника мы с Анваром анализировали вместе, и пришли к выводу, что наш конёк — манёвренность. Отец тоже ограничился кольчугой, и я подозреваю, что он попросту не залез в старый доспех. Он приближается, как неповоротливая гора, но без того ясно, что силы удара у него в разы больше. Если сумеет попасть, то пророчество Нэтлиана сбудется, и от меня не останется мокрого места.

У самого края арены отец замирает, прежде чем перейти ограниченный лентой барьер. Знаю, чего он ждёт. Что я выйду вперёд, отзову право и закончу всё это. Записка осталась выроненной где-то в палатке. Новая очередь, выстученная музыкантами по барабанам, торжественная и громкая, заставляет народ поутихнуть. Глашатай поднимает руки, призывая к тишине, и постепенно всё замолкает.

Наконец-то могу услышать хотя бы своё сбивчивое дыхание и бешено скачущий пульс. Жарко, до ужаса жарко палит солнце и отражается от сверкающей кольчуги. Жажда не вовремя и неприятно стягивает горло.

— Жители Велории! — звонко разносится над площадью голос парнишки-глашатая. — Сегодня вы станете свидетелями исторического события! Впервые за всё существование династии, первых людей голубой крови, созданных руками Сантарры, вызов королю бросает кронпринцесса. Поприветствуем же храбрых воинов, Казера Воскрешённого и его дочь Виолу Артонскую!

Дудят трубы, и я выхожу на арену, приветственно поднимая щит. На той стороне точно так же выступает отец, и люди взрываются хлопками и криками, среди которых тяжело разобрать что-то определённое. Интересно, кого они поддерживают?

«Победителя», — подсказывает предчувствие. Кто победит, тот и соберёт свои лавры, и каждый пьянчуга в местном трактире будет божиться, что верил именно в того, кто возьмёт корону.

— Да начнётся поединок! — на визгливом крике перебив толпу, глашатай отскакивает в сторону, освобождая центр арены, и я уверенно занимаю его место. Моя сильная сторона — скорость, которая тучному отцу давно не снится.

Он наступает, и его посеребрённые сединой волосы колышутся от шагов. Тоже не стал ужимать обзор шлемом. Умело вскидывает меч, и от волнения у меня на миг подкашиваются ноги. Упрямо заставляю себя ими шевелить и стремительно атакую первым, пробным ударом, вычисляя технику.

Отец отмахивается от клинка, как от соломинки, а я едва не выпускаю из ладони рукоять. Спасибо перчаткам Эда, которые помогают удержать меч. Нет, надо собраться. Надо загнать его, чтобы от жары он попросту устал впустую махаться и пошёл дальше хлестать чарками вино, отдав мне трон.

— Остановись, — доносится до моих ушей хрип, и отец пытается поймать мой взгляд, прежде чем сам делает выпад. Принимаю удар на щит, понимая, что бил он едва ли вполсилы — даже лёгкой вибрации не идёт по металлу, один стук.

— Сдайся, — тихая просьба не должна быть услышана в толпе.

Едва заметно качнув головой, отец с пыхтением наносит новый удар, целящийся в область груди. Пригибаюсь и перекатываюсь по снежному камню, оставляя на нём щит. Не люблю их, только манёвр ограничивают. Вскочив сбоку от противника, выполняю скользящий выпад, чиркнув лезвием по кольчуге. Натренированный Анваром приём, вот только из-за защиты он бесполезен.

Вдыхаю жгущий горло знойный воздух. Чувствую кожей, как замирают люди вокруг, следя за поединком. Звон сталкивающихся мечей разносится по площади, когда мы оба пробуем возможности друг друга: парирую боковой левый, а ловким колющим в живот можно было бы гордиться, если бы отец его не принял на щит.

От всё большей силы каждого удара отца руки тянет болью, но я игнорирую её, упрямо стискивая челюсть. Ускоряюсь, и целый град столкновений стали заставляет меня танцевать вокруг неповоротливой фигуры.

— Остановись! — громко и зычно просит отец, явно замечая искры азарта в моих глазах. Отбрасывает щит, перехватывая рукоять меча двумя ладонями.