Страница 51 из 57
10. Поединок
От уколовшей в области сердца боли резко сажусь на кровати, не сразу приходя в себя. Веки ещё давит сон, в голове отголосками мелькают жуткие картины. Задыхаюсь, медленно сознавая, что нахожусь в своей спальне, а вокруг царит глубокая ночь.
— Виола? — хрипло и обеспокоенно зовёт Анвар, приподнимаясь и тут же притягивая к своей твёрдой груди. Благодарно утыкаюсь носом в его шею, как зависимый пьяница втягивая смолистый аромат, успокаивающий дрожь. — Моя принцесса, что с тобой? Замёрзла?
— Плохой сон, — шепчу я, чувствуя, как от объявшего надёжным коконом тепла медленно отступает в темноту боль в груди. И дурное предчувствие, долго не дававшее вечером сомкнуть глаз.
По щеке невесомо проходятся кончики пальцев, стирая мокрую дорожку слезы. Шумно вдыхаю, даже в полной тьме видя свет прозрачных глаз. Анвар баюкает меня в руках, пока дрожь окончательно не уходит, а затем бережно укладывает обратно на кровать, позволив оставить голову на своём плече и нежно перебирая волосы. Даже благодарна, что он не спрашивает, о чём был кошмар — просто дышит рядом, и сейчас этого достаточно.
— Попытайся уснуть. Тебе нужно хорошо отдохнуть, — он берёт знакомый баюкающий тембр, но бьющая в затылке тревога упрямо с ним сражается.
— А если я проиграю?
Вопрос глупый, не требующий ответа, прерывающимся голосом разносящийся в спальне. Анвар успокаивающе скользит губами по моему лбу, и я чувствую его улыбку.
— Ты же не думаешь, что собственный отец допустит твою смерть? Это как раз тебе не выгодно оставлять его в живых. Сплошная возможность для недовольных новыми порядками повернуть всё вспять, — и вроде бы тон его звучит размерено и буднично, а у меня сводит лопатки от окатившего спину холода. Крепче прижимаюсь щекой к тёплой коже, спеша загасить давящее, неуютное понимание и вспыхнувший в голове образ: тот же сон, но на коленях сам отец.
— Переворот будет мирным. Мы для виду махнём мечами, а затем он отдаст корону — не пойдёт против решения преторов, — я убеждаю скорее сама себя, что именно так всё и закончится. Очередным представлением, после которого никто не будет отправлен в склеп.
— Я тоже так считаю. Но знай, что если вдруг хоть что-то пойдёт не так, то буду рядом. И что если даже ты проиграешь, мы можем уехать в Манчтурию и спокойно жить там. Гулять по апельсиновым садам, слушать цикад на рассвете и каждую ночь проверять, получится ли у тебя стонать в унисон с песчаной бурей, — нарисованные яркими мазками образы вызывают у меня тихий смешок:
— И тебя это устроит? Отказаться от идей улучшить жизнь твоей расы и магов, стать просто герцогом Иглейским. А та девочка, Селина, сгорит в своём саду.
Его ладонь чуть сильнее сжимает моё плечо, в ночной тишине звучит тяжкий вздох. Бегство уже не удовлетворит ни одного из нас. Герцогиня Иглейская — звучит неплохо, но королева Виола Артонская куда лучше. Это моё предназначение, то, к которому готовилась двадцать лет и ради которого мама отдала мне свою жизнь.
— У тебя всё получится, — убеждённо шепчет Анвар, переплетая со мной пальцы левой руки. — Я в тебя верю, слышишь? И все маги. И вся Манчтурия. И твоя мама, которая смотрит на тебя из безвременья.
Я устало прикрываю веки и затихаю, вслушиваясь только в его стучащее так близко и ровно сердце. Невероятно успокаивающий звук, от которого теплеет в самых кончиках пальцев на ногах. Поджимаю их, пытаясь понять, что же так тревожно давит внутри, не даёт уснуть. Оно выплёскивается наружу ещё до того, как полностью формируется в разуме:
— Я должна знать. Если завтра я стану королевой и должна буду решить судьбу своей семьи, мне нужно знать, правда ли Глиенна стала причиной моей смерти.
— Это что-то изменит? Отправишь старую стерву на костёр? — усмехается Анвар, и его рука соскальзывает с моего плеча, щекочущим жестом вдоль позвонков.
— Нет. Решу, что лучше для неё и её дочерей: глухие северные леса или же тёплые края Антилии, — с изрядной долей мстительности выдаю я.
— Хорошо. Утром кину прачке пару монет, чтобы припрятала в платье Глиенны узелок истины. Забавная вещица, на язык действует как вино: болтать хочется до чесотки, а на ложь всё немеет. Кенай как-то подкинул узелок мне самому, пошутить хотел… хорошо, что дома все и так знают о моей силе, потому что я до жути стремился растрепать об этом каждому встречному.
Я на ощупь, благодарно целую его в шею и уже куда спокойней устраиваюсь на надёжной груди. Когда рядом человек, способный решить любую твою проблему, не страшно смотреть даже в пропасть. И не страшно закрывать глаза, засыпая в его руках.
Жар нестерпимо палящего солнца чувствуется даже через крышу палатки. Северное лето целиком вступает в свои права, встав знойной дымкой над городской брусчаткой. Раньше я бы порадовалась такой погоде, но сейчас не нуждаюсь в излишнем тепле, потому как тело согрето и полно сил. В чешуйчатой кольчуге с высоким воротом, закрывающим горло от случайных царапин, довольно жарко. Плотно стянута на голове коса, дабы ни одна волосинка не закрывала обзор. Я не стала рядиться в полный доспех, который всё равно слишком тяжёлый и ограничивающий манёвр, и ноги обтягивают всё те же кожаные брюки, а на руках — перчатки Эдселя. Богиня, как же мне не хватает его озорной улыбки и напутствия.
Возможно, он, как и сотни других горожан, придёт посмотреть на поединок. На площади между двумя палатками для воинов оцеплено барьером из алой ленты и стражников место под арену, зато всё остальное занято зеваками и свидетелями творящейся истории. Слышу гомон толпы с улицы, дудящие трубы и свист, за которыми теряется лёгкое бряцанье кольчуги. Осталось недолго. Скоро всё закончится… или только начнётся.
Полог палатки внезапно отодвигается в сторону, и я нервно вскакиваю с табурета, подумав было, что меня уже зовут — но нет, передо мной появляется Глиенна и окидывает презрительным взглядом мой воинственный вид.