Страница 53 из 64
— Ты меня отвлекаешь, — сипло выдыхает он, а я и сама ощущаю ягодицей твёрдость под тканью его брюк, отчего вдохновлённо гудит в висках. — Сейчас кто-то пойдёт спать. Я позабочусь об этом ребёнке… А ты подумай о нашем.
Чуть отстраняюсь, чтобы снова отыскать такой нужный взгляд. И едва удаётся не замурчать от того, сколько в его тембре неприкрытой нежности. Он и впрямь уже любит тот зачаток жизни, который сейчас так стойко согревается отцовской магией. В ослепительно прекрасном моменте нас остаётся трое, и я беру руку Анвара за запястье, робко притянув к себе и впервые позволив его ладони лечь поверх блузы на мой живот.
— Ты уже несколько раз спас его — думаю, у тебя есть право познакомиться.
Восхищённые искры в его радужке становятся лучшей наградой. Улыбнувшись так, что от прорезавшихся на его щеках ямочек я пропускаю критично важный вдох, Анвар предельно осторожно и трепетно касается меня, невесомо поглаживает живот большим пальцем. Теперь кажется, что не дышим уже мы оба. Мелко дрожу, потому что внутри всё переворачивается кверху дном, все смыслы и мотивы, оставляя лишь острое понимание: я
— Спасибо. — Всё ещё давя улыбку, Анвар коротко целует меня в уголок губ. — Я правильно понимаю, что ты всё же решилась дать ему жизнь?
— Да, — почти неслышным шелестом отзываюсь я, сама не веря, что это признаю.
— Значит, радоваться наконец-то можно. — Он незаметно прижимает меня к себе ещё теснее. — В лучшие времена закатил бы славную пирушку… но придётся отыгрываться на его рождении.
По позвонкам склизким щупальцем скользит острый отрезвляющий холод. Радужный миг лопается и рассыпается, вновь возвращая в тёмную комнату, куда так и норовит этой ночью зайти Харун, забрать все поводы для недолгого счастья.
— Анвар… Я больше всех хочу, чтобы ты увидел его рождение. Чтобы вообще сделал его возможным. Но в Сахетии тебя будет ждать казнь, и даже я не могу её отменить. В делегации есть палач, и кто он…
— Ты про тех двух идиотов? — неожиданно небрежно фыркает он. — Я их вычислил в первый же день. Заметно ведь, кто не привык держать строй. И ты всерьёз думала, что два олуха способны меня убить, тем более в родном доме? Какая же ты у меня ещё наивная…
Я теряю дар речи от таких насмешек и обескураженно замираю, пока Анвар без малейшего волнения поглаживает кончиками пальцев мою скулу. Вспыхиваю румянцем возмущения, но чего во мне куда больше — так это затанцевавших крупиц надежды. Однако наружу пропускаю только первое, наигранно закатив глаза:
— Ты невыносим.
— И тебе это нравится, признай. — Довольно ухмыляется он моему замешательству, так что спешу привести его в чувство:
— А с преторами что предлагаешь сделать? Они-то в курсе настоящего приговора.
— Давай решать проблемы по очереди. Вернемся в столицу, тогда и разберемся. Сейчас мне надо продолжить с Никаем. Только погоди…
Он вдруг тянется к нагрудному кармашку рубахи и вытаскивает оттуда тонкую серебряную цепочку. На её конце крутится подвеска: зацепленный за крыло маленький сокол из чёрного оникса. В удивлении поднимаю брови, но послушно подставляю раскрытую ладонь, позволяя фигурке коснуться моей руки.
И громко ахаю от исходящего от птицы тепла, того самого, неповторимого, нужного.
— Что это…
— Ты же не хотела быть от меня зависимой. Я долго думал в последние дни, и попробовал перед сном сливать весь остаток сил сюда. Натуральный камень может держать магию, правда не знаю, насколько долго. — Анвар чуть хмурится, когда я с восторгом смотрю на него, указательным пальцем проводя по краю крыла и знакомясь с весом нового украшения. — Виола, что бы со мной ни случилось, этого должно хватить на дорогу до Сахетии. А там тебе поможет Волтар. Только обещай, что ты… не сделаешь глупостей. И если завтра казнь всё-таки меня найдёт, ты будешь продолжать бороться за нашего ребёнка.
Много же хочется сказать и сделать — прошипеть какую-нибудь колкость, стукнуть от души за такой мрачный настрой или хотя бы отшутиться. Но моментально вспоминаю, как легко вылетела из леса стрела и едва не выкинула Анвара в безвременье. Он прав. Как бы ни повернулась судьба, наш с ним общий долг — защитить созданную крохотную жизнь. Судорожно сглотнув, сжимаю сокола в кулак и киваю без малейших сомнений:
— Обещаю.
— О большем не прошу. — Подтянув мою руку к своим губам, он мимолетно целует костяшки пальцев и вздыхает: — Все, теперь точно — спать. А я пока займусь лечением: мальчишка должен выжить.
Из тысячи способов проснуться этим утром мне достаётся неудачный — поверх одеяла на ноги кулем плюхается нечто тяжёлое. Громкий, усталый стон дополняет и без того не самые приятные ощущения, и я нехотя открываю глаза, чтобы увидеть развалившуюся поперёк кровати Юнику, которая жалобно скулит:
— Духи песков, я рук не чувствую…
С обречённым вздохом вытащив ноги из-под её закутанного в льняной халат тела, медленно прихожу в себя и зеваю. Раздражения такое пробуждение не вызывает совсем: к наглости уже привыкла, а в отведённой Филзаром спаленке всё равно было этой ночью слишком пусто и одиноко. Уверена, что если бы не покоящийся на груди ониксовый сокол, то мне бы уже было и дико холодно. И пусть до лёгкости прошлых рассветов далеко, в целом чувствую себя отдохнувшей.
— Как дела с Никаем? — вспоминаю я главное, медленно садясь на постели и подтягивая одеяло к плечам.
— По… порядок, — едва различимо бормочет Юника, даже не приоткрыв век.
— Порядок? У вас получилось? — вдохновлённо вскинувшись, я тут же стряхиваю остатки сна, часто моргая и привыкая к струящемуся в оконце яркому свету.
Однако ответом мне служит лишь громкое сопение. Раскинувшись безвольной звёздочкой и разметав в стороны косички, Юника засыпает, явно основательно вымотавшись за ночь. Не желая её будить, осторожно сползаю с кровати, а напоследок прикрываю бедняжку краем одеяла. Надеюсь, Анвар не довёл себя до такого же состояния: пусть они друг друга и сменяли, его караул точно был дольше. К тому же нам сегодня нужно продолжить путь, а мне ещё и написать письма в столицу и Тридорог.