Застывшая кровь

Может быть, дело в еде, или в хорошей солнечной погоде, или же во влитой в меня магии — не знаю. Но сегодня долгая скачка даётся в разы проще, словно измученное тело наконец-то вспоминает, как правильно держаться в седле и не уставать. За старыми боевыми байками Нэтлиана и штуками Юники, к отсутствию манер у которой понемногу начинаю привыкать, дорога проходит быстро и легко. Отряд двигается по тракту так бодро, что ещё до первых закатных лучей мы видим впереди заострённый шпиль храма, а за ним и высокие крепостные стены, целиком сложенные из снежного камня и сияющие белизной. Не успеваю даже порадоваться, что ночь все проведут под защитой графа Элтора Тревийского, управляющего этими лесными землями, как вперёд вырывается пегая лошадка жреца и замирает посреди дороги.

— Благодарим Сантарру, мать всего сущего, — доносится до меня бормотание молитвы, и жрец простирает вверх руки, потрясая козлиной бородкой. — Богиня провела по своему пути и дала узреть священный город недостойным рабам.

— Слава богине, — приходится мне негромко поддержать этот чрезмерно религиозный порыв, который эхом уходит в ряды воинов, шёпотом благодарящих высшую силу за лёгкую дорогу без потерь.

— Вы бывали в Тридороге, Ваше Величество? — спрашивает Нэтлиан, когда отряд снова начинает шагать по тракту, поднимая пыль и бряцая оружием. Уставшая и голодная Шитка подо мной то и дело порывается свернуть с дороги к траве и недовольно ржёт, когда я этого не позволяю.

— Очень давно, тоже проездом. Красивый город, а неподалёку шахты с добычей снежного камня — строить из него стены было самым удачным вариантом, дело ведь не в святости…

— Но теперь Тридорог — ещё и Белокаменный, как говорят крестьяне, — вмешивается Анвар, и сегодня постоянное ощущение его где-то поблизости больше не давит. Уже привыкаю слышать пыхтение Цивала слева от себя, а его всадник приятным низким тоном продолжает рассказ: — Уникальное место. С какой стороны не въезжай в город, всегда впереди будут три дороги на выбор. Например, прямо нас ждёт продолжение торгового тракта, влево можно свернуть на Антилию и Лозван, а вправо — в горы Грании и на Форпорт.

— Вы останавливались тут, когда ехали в Велорию? — не могу я сдержать любопытства, но отвечает мне дерзкий и звонкий голосок Юники, вновь подкравшейся из-за спины:

— Мою лошадь кокнули бандиты на самом подходе к Тридорогу — так что мы решили не доверять местному золотозадому прыщу свою безопасность. Раз он за собственными землями уследить не может, куда ему до семи человек чёрной делегации в своей халупе!

Она презрительно морщит острый нос и откидывает со лба одну из бесчисленного множества кос с жемчужиной на конце. Её замечание заставляет крепко задуматься и кинуть беспокойный взгляд на Анвара, но тот и бровью не ведёт, всё так же ровно и гордо держась в седле. Сглотнув, решаюсь уточнить:

— Тут не любят…

— Нас нигде не любят, кроме родных песков, — невозмутимо отвечает он на оборвавшийся, но понятный вопрос. В прозрачных глазах видится едва заметная пасмурная тень, когда Анвар со вздохом добавляет: — Мой народ давно уже не считает за оскорбление, когда перед темнокожим закрывают ворота просто от греха подальше. Или когда всем послам из других герцогств предлагают разместиться в замке и зовут на приёмы, а для наших не находится места или теряются приглашения. И у нас точно не хватило бы дурости просить ночлег у графа Тревийского, который, судя по слухам, придворными юбками озабочен куда больше, чем охраной своих земель.

— Справедливости ради — люди боятся вас не без оснований. Хотя, конечно, эта проблема требует решения, — задумавшись, я с долей недоверия смотрю на быстро приближающиеся высокие железные ворота с выкованным выпуклым трёхглавым змеем и на устремляющиеся к небу блестящие пики по верху стен. — Вы не чужестранцы, а такие же жители Афлена. И должны иметь право бывать в любом городе, везде встречая одинаково радушный приём.

— О чём и была речь, когда мы только обговаривали наш брак с твоим отцом: первыми показать своё расположение должны члены династии. Пусть джантак2 с корнями не вырвать, и вряд ли это сильно что-то поменяло в один миг… пока мы въезжаем в город, держа флаг с барсом, можем хотя бы не опасаться пущенной со стен стрелы. — Анвар со сдавленным смешком кивает на замелькавших между пиками лучников.

И только сейчас до меня доходит, насколько опасен путь в столицу был для его делегации. Оглядываюсь и с изрядной долей уважения смотрю на темнокожих смельчаков, которые решились сопровождать в столицу своего лорда при столь малом отряде. Помимо уже знакомого мне Миджая и его ятаганов это ещё четверо крепких, подтянутых бойцов в чёрных мантиях, скачущих бок о бок даже сейчас. У одного замечаю извилистый шрам на щеке, у другого — озорную серьгу с янтарём в ухе. Самый старший, с лёгкой проседью в густых волосах, улавливает мой интерес и по-доброму подмигивает: от появившейся улыбки сверкает золотой протез, заменивший передний зуб.

Ёжусь и отворачиваюсь. Не зря Нэтлиан говорил, что каждый воин из Манчтурии стоит десяти столичных. Судя по боевым шрамам, Анвар набирал только самых опытных. Хорошо бы никогда не познать, каково быть их противником.

Мы уверенно приближаемся к городу, и ворота с громким лязгом распахиваются перед отрядом, позволяя ступить под свод белоснежных стен. Выходим на просторную площадь с отстроенными по периметру малоэтажными домами — скорее всего, казармами для бирритов. Мельтешащие алые плащи на фоне окружающей белизны бьют по глазам, как и зелёные полотна с трёхглавым змеем. Цивал, Шитка и гнедой Нэтлиана выходят вперёд, и стражи Тридорога покорно выстраиваются перед нами, преклоняя колени.

— К службе готовы, Ваше Величество! — грохочут они хором традиционное для таких случаев приветствие, и впервые принимать его на свой счёт невозможно странно. Стараюсь держаться уверенно, как можно громче и чётче отвечая:

— Да благословит богиня ваши клинки!