Застывшая кровь

6. Тридорог

Как же давно я не просыпалась с такой лёгкостью в теле. Нет, бёдра и поясницу всё же потягивает после вчерашних нагрузок, но это в сравнении с ледяным ночным кошмаром просто благословение. Лишнее подтверждение тому, что я жива. Вопреки… или благодаря?

Разочарование тоской сжимает рёбра: просыпаюсь одна, плотно прикрытая двумя одеялами, хранящая на себе терпкий мужской запах и согретая до костей, но — одна. Эта пустота ощущается невосполнимой утратой, а воспоминания о подаренных ночью спокойствии и надежности щекочут горло. Приоткрыв веки, ищу взглядом чёрный силуэт в бьющих через ткань шатра рассветных лучах, но не вижу — лишь ненадолго слепну. Если в такую рань уже столь яркое солнце, то день обещает быть жарким. А у меня снова прокатывает по лопаткам неуютный холодок.

Как всё это вообще могло произойти?

Полнейший раздрай чувств и бедлам в мыслях. Несмело приподнимаюсь, достаю из сундука одну из льняных блуз и жилет, а разрезанную котту прячу на самое дно. Успеваю сменить одежду и расплести безобразно распавшийся пучок на голове, когда полог осторожно приподнимается, и в шатёр проскальзывает Анвар с небольшим медным подносом в руках. Опускаю глаза в землю, боясь смотреть на него. Что я встречу, очередные укоризненные вздохи, бахвальство спасителя несчастной мертвечины?

— Как ты? — вопреки всем ожиданиям звучит тихий вопрос, заставляющий всё же найти искрящий беспокойством взгляд:

— Хорошо. Даже отлично, я бы сказала. — Прекращаю нервно расчёсывать пальцами разлохмаченные волосы и устало опускаю руки. — Спасибо, что помог. Ты не должен был.

— Не должен? — в сомнении хмыкает он, подходя ближе и присев передо мной на корточки, а поднос пристраивая прямо на траву: на нём кружка с чаем, тарелка каши с куском масла, хлеб и сыр, и эти запахи моментально сжимают горло. Хочется верить, что только они. — Виола, ты хотя бы представь, что со мной было, когда среди ночи твоё сердце перестало биться. Я слушал его, а оно стучало всё тише, пока совсем не погасло. Рванул к тебе, а ты лежишь… одеревеневшая, без дыхания. Я думал, что сплю, и это мой худший кошмар.

— То есть, кошмар был у тебя. — Я поджимаю губы и с прищуром смотрю в его уж слишком участливые глаза, колдовскую власть которых нельзя пропускать под кожу. И без того ночью было слишком много дозволено, опасно много. — Бедный мой, это же ты день ото дня сходишь с ума от чувства вины, не можешь толком ни спать, ни есть, мучаешься от боли паралича и каждый миг боишься блевануть на кого-нибудь. Но да, кошмар у тебя…

— Да, у нас общий кошмар. Потому что твоя смерть — это и моя смерть тоже, мы связаны, — с ощутимой безнадёжностью в голосе Анвар поднимает правую, обожжённую руку, развернув ко мне ладонью, показывая прошедший поперёк неё выпуклый шрам.

Близнец моих собственных, которые отчаянно печёт, и я нерешительно кусаю щеку изнутри. Не слушать не выходит, а тело само тянется к предложенному теплу. И я повторяю открытый жест, осторожно соприкасаясь подушечками трясущихся пальцев с его, ловя тут же мелко заколовшие крупицы магии. Вспоминая, как связь кровь к крови давала способность слышать мысли друг друга… как бы сейчас этого хотелось. Начать сначала. Верить. Забыть хотя бы на миг, почему всего этого больше не будет.

Но мимолётное наваждение разрушает сам Анвар.

— А теперь расскажи, как давно это началось, — строго, почти с приказными нотками требует он, и я тут же одёргиваю руку, будто обжёгшись.

— Что именно?

— Всё. Когда ты начала застывать, что с тобой вообще происходит… Пыталась ли что-то сделать. Чтобы помочь тебе, я должен это знать, — его требовательный тон мне совсем не нравится, и когда Анвар садится на лежак рядом со мной, почти соприкасаясь бёдрами, я спешно отодвигаюсь.

— Раньше по утрам мне просто нужно было хорошо размяться, — нехотя бормочу я, сжимая и разжимая подрагивающие кулаки и смотря исключительно на них. — Но потом я стала вот так… каменеть после сна, не могу шевелиться. До прошлой ночи мне помогало снадобье Нэмике…

— Кто это?

— Эдсель нашёл в лесу старую колдунью. Оказалось, что она была наставницей мамы, и дала мне это, — вытягиваю из-за пояса пузырёк, пустой почти наполовину. Но толку от него всё равно уже нет, раз это не спасло ночью.

Анвар забирает снадобье, откупоривает и морщится. Даже не утруждается, как Юника, рассмотреть каплю на свет, и попросту закидывает его в дальний угол шатра, разливая все остатки. Я возмущённо приоткрываю рот, на что он небрежно отмахивается:

— Элементарный укрепляющий отвар с таким мерзким составом, что, если будешь знать, какая дрянь попадала в твоё тело — блеванёшь, — бесстрастно поясняет он. — Всё? Надеюсь, никаких зелий, призванных отторгнуть плод, взять у этой старухи не умудрилась?

— Пока что, — раздражённо фыркаю я.

— Прекрати. Виола, я не хочу на тебя давить и прекрасно понимаю, что решать в конечном счёте лишь тебе: сложно иметь право голоса, если я скоро буду закопан в песках. Но ты не должна принимать такие решения из желания отомстить мне или потому что не веришь в свои силы выносить здорового ребёнка. Пока жив, я не позволю тебе по глупости убить его и себя заодно. Если надо, буду тебя связывать, но спать ты отныне будешь только в моих руках. Это ясно? — Анвар решительно сверкает глазами, а от властно зазвеневших низких октав едва не теряю самообладание. Мурашки по позвонкам. Нет, я не боюсь его, но отчаянно хочу поставить на место и прекратить этот разговор с завышенной позиции.

— Не смей мне приказывать. Не забывай, что ты, между прочим, пленник…

— Буду приказывать, раз ты такая упрямая. Как говорит моя матушка: супруги могут хоть драться, но пока они спят в одной постели, в доме будет мир. Возьмём это правило на вооружение. И второе: ты будешь нормально есть. Начнём прямо сейчас.

Он ставит поднос мне на колени, и до меня снова добирается мерзкий кисловатый запах масла и сыра. Вот это точно зря — комок тошноты моментально подкатывает вверх, и я опасливо отклоняюсь назад, нервно приглаживая волосы. Теперь он хочет поиздеваться?

— Ты же знаешь, я это не съем, — с трудом выдавливаю сквозь зубы, пытаясь только не вдыхать слишком глубоко.

— Я знаю, что ты выглядишь смертельно больной, бледной и исхудавшей. Ни один маленький растущий человек не родится здоровым, если его кормить только ягодами. Помнишь, о чём я говорил? Моя магия — твой баланс, и попробовать точно стоит, — с этими твёрдыми словами Анвар замирает с протянутой открытой ладонью вверх рукой, и мне без лишних слов понятна его идея.