Страница 23 из 64
— Делать… вид? — сипло выдавливает он через тягучую паузу. — Виола, ты в своём уме? Это мой ребенок! Конечно, он мне нужен, духи раздери! Да, мы не знаем, чего ждать, и да — скорее всего, будет сложно. Но я сделаю всё, чтобы он смог родиться, потому что иначе — для чего вообще жить? Иди ко мне. Прямо сейчас, просто отогрейся, и ты поймёшь, что надежда есть. — Он решительно подаётся вперёд и протягивает ко мне руки, на что я испуганно вскакиваю с постели, роняя накидку.
— Нет! Не надейся когда-нибудь снова меня коснуться. Довольно обольщаться: тебя не казнили, но ты не прощён и на самом деле даже не помилован. За смерть короля можно ответить только смертью. Мы едем в Сахетию, и она станет твоим последним приютом — радуйся, что тебя похоронят дома. После того, как все вокруг поверят, что корона не желала зла сыну герцога Иглейского, после присяги твоего отца и закрепления мира ты умрёшь. Во благо всей страны, и так, чтобы не разнести её в пыль.
С каждым веским словом в прозрачной радужке покрывается ледяной коркой отрешенности весь магнетический водоворот, а с тёмного лица отливают эмоции, оставляя лишь тень. Анвар не отвечает долго — так долго, что начинаю сомневаться, понял ли он меня правильно. Туго сглатываю, вновь обнимая себя за плечи и чувствуя мелкую дрожь в коленях. Мы с преторами не планировали объявлять ему приговор, но без этого будет ещё опаснее. Лучше, если он будет знать своё истинное положение: по-прежнему узник под конвоем, пусть и без цепи.
— Вот, значит, как, — шёпотом отзывается Анвар, наконец-то разрушая повисшую могильную тишину и легко, с неизменной звериной грацией поднимаясь с кровати. Он не глядя проходит мимо меня к комоду, где стоит медный кувшин и стакан, медленно наливает себе воды, и мягкий плеск отдаёт в уши слишком громко. В полумраке его хищно напрягшиеся мышцы притягивают моё излишнее, порочное внимание. — Вчера мне показалось… что ты отыгралась достаточно. Что теперь мы можем начать сначала, потому что нам есть, ради кого.
— Тебе показалось. Я не отыгрываюсь, а принимаю решения во благо страны: в этом и разница между принцессой и королевой. Стране не нужен у власти грязный маг и предатель. А мне не нужен в постели виновник смерти моего отца.
Я гордо поднимаю подбородок, наблюдая, как он неспешно осушает стакан, и на каждый глоток дёргается кадык. Как чрезмерно сильно сжимаются его обожжённые сморщенные пальцы на металле, потому что он явно сдерживает внутри злость. Стискиваю кулаки вместе с подолом платья, борясь с собой — тем, как жалобно дёргается струна в груди, отчаянно жаждущая подойти и приникнуть к нему всем телом, впитать источаемую им пряную похоть. Чтобы протрезветь, приходится воткнуть ногти в ладонь. Пусть ошейник снят, но пустынного сервала никто не собирался освобождать. Кажется, до него начинает доходить это понимание.
— Итак, мы поедем в Манчтурию, изображая, как королева счастлива в браке с темнокожим, какая у нас прекрасная единая страна с единым народом… в том числе для моего отца, чтобы он согласился присягнуть тебе и оставил планы на независимость. При этом мне запрещено пользоваться силами — не думай, что я не заметил пропажу своих вещей. И вдобавок ты твёрдо намерена убивать нашего ребёнка бесконечным упрямством, а мне нельзя тебя трогать, ведь я ублюдок, подстроивший смерть короля. А, ну и как только стану не нужен — меня тихонько сбросят с балкона. Ничего не забыл? — Анвар насмешливо склоняет набок голову, глядя на меня с ужасающей незнакомой холодностью, от которой немеют плечи.
— Примерно так. За твоими силами пристально следят, так что если хочешь залечить эти… царапины, то лучше обратись к нормальному лекарю. — Киваю на его жутковато выглядящую шею, на что он лишь презрительно кривит губы. — Мы отбываем после полудня, можешь начинать собираться. Все твои люди едут с нами, и Юника в том числе — хочу, чтобы она отныне была на виду. Ей тоже не рекомендую колдовать: хоть после твоего оправдания у меня нет официального повода заковать её в цепи и обыскивать, такой возможности я не исключаю. Поездка будет спешной, минимум остановок, никаких повозок — только верхом и налегке.
— Чтобы если не голодом и холодом, то бешеной скачкой точно убить нашего ребенка, — услужливо дополняет Анвар, на что я возмущённо упираю руки в бока, и он закатывает глаза: — Всё, понял, говорить я теперь могу тоже только с вашего милостивого дозволения! Один вопрос, Ваше Величество — а если меня совсем не устраивают такие условия?
— То тебя потащат в Сахетию на аркане, дорогой супруг. — Сладко ему улыбаюсь и наклоняюсь за упавшей накидкой, вновь заворачиваясь в мех. Уверена, он уловил параллель с тем, как сам собирался тащить меня к чаше кассиопия. — И кстати, кокон цареубийц тоже остаётся доступным вариантом.
— Очаровательно. Чувствую, поездка доставит нам обоим массу приятных впечатлений, — он вроде говорит с ехидством, а я замечаю на миг мелькнувшую в глазах обсидиановую искру. Столь очевидную… азарт хищника, которому предстоит бежать на звон колокольчиков. Веселье игрока, получившего особо сложного противника. И это заставляет торопливо озвучить ещё одно важное предупреждение:
— Не вздумай бежать. Твои люди и хамка-сестрица могут остаться в живых и вернуться домой в целости, но, если выкинешь какой-то трюк — их расчленят и скормят волкам. Надеюсь, ты и сам сознаёшь, какую кашу заварил, и не оценишь свою жалкую жизнь дороже каждой жизни Афлена. Твоё бегство будет расценено объявлением войны, а первыми сражаться поедут отец и братья, станут главной целью для устранения.
— Я не трус. А раз допускаешь возможность моего побега от ответственности, то просто слишком плохо меня знаешь. Свою семью я не намерен подставлять, — сухой до невозможности кивок дополняет резкие слова, но это нисколько не задевает.
— Однажды я уже тебя недооценила. Не допускала и мысли, что ты убьёшь моего отца. Больше таких ошибок не будет. Учти, теперь я готова ко всему.
Одарив его напоследок презрительным взглядом, решительно удаляюсь к двери, скрывая лёгкое торжество. Всё прошло лучше некуда. Осталось сохранять эту стойкость на протяжении следующих семи дней.