Страница 21 из 64
Её шёлковая покладистость снова царапает изнутри сомнениями, и я старательно от них отмахиваюсь. Будучи знакомой с этой женщиной всю сознательную жизнь, всегда считала её… не образцом ума или стратегии. Всё же насколько надо быть глупой, чтобы двадцать лет гнобить падчерицу, которой суждено стать королевой и получить над тобой и твоими детьми полную власть? Однако сейчас она явно решила стать куда осторожнее: в былые времена Глиенна в подобном случае не преминула бы вставить едкий комментарий по поводу моего гнилого нутра. А уж после того, как мы открыто говорили о тайнах моего рождения, я ждала нечто вроде: «Ах, что же взять с дохлятины, выносить наследника она не сгодится, болезная!».
Видимо, она всерьёз боится мести за все годы унижений, и мои слова о безопасности её не утешили. Но её траур и переживания, настоящие они или наигранные, абсолютно точно не должны быть моей проблемой. Более не пытаясь наладить тесный контакт, вновь закалываю штору, запуская дневной свет в карету, и беру официальный сухой тон:
— Хорошо. В таком случае, у меня будет ещё одна небольшая просьба. Если вы с дочерями решите всё же покинуть столицу, то повремените до осени. Завтра я должна отбыть в Манчтурию, уладить вопрос с герцогом Иглейским. На это время при дворе должен быть кто-то на случай официальных приёмов, и до вашего опыта всем кандидатам далеко.
— Предлагаете мне стать представителем династии на время своего отсутствия? — уточняет она, задрав тонкую бровь.
— Да, если вас не затруднит. Это чистая формальность: могут начать прибывать ко двору герцоги для грядущего совета, их надлежит встретить с почтением, разместить, устроить досуг. Уверена, что Таиса и Иви вполне могут помочь развлекать высоких гостей. Всеми же делами управления будут заниматься преторы во главе с лордом Белларским, от вас нужны лишь лица.
— Благодарю за доверие, Ваше Величество, — учтиво склоняет Глиенна голову, при этом даже не мелькнув скривлёнными губами и не дрогнув при столь подчёркнуто уважительном обращении, от чего чувствую неуютные мурашки — как если бы мне вздумал поклониться сам отец. Излишнее лизоблюдство. — Не волнуйтесь, я умею устраивать достойные приёмы и зрелища.
— Полезный талант.
Натянуто улыбнувшись, отворачиваюсь к окну, где уже мелькают распахнутые парадные ворота во двор и зелёные кроны яблонь. Всё прошло удивительно гладко, но ощущение, что полоса удач должна оборваться, никак не проходит, постукиванием интуиции по затылку мутит голову. А может, я просто никак не могу привыкнуть, что отныне никто не смеет перечить мне и любую волю готова исполнить даже ненавистная мачеха.
Хотя нет, есть один до смертельного гордый безумец, который не преклонит колен и под угрозой казни. Безумец в последней карете королевской процессии, увидеть которого без цепей и страшно, и хочется до ноющей тяжести в груди.
Ночь я не сплю совсем, и новые стражи в коридоре не помогают унять тревогу. То, что Анвар вновь в северной башне, заставляет по-глупому прислушиваться к стенам и тщательно запереть балкон, но к полуночи приходит понимание: он не будет ко мне ломиться. Силой уж точно, а все магические средства у него изъяты и уже уничтожены, разве что плеть ещё при аресте забрал сам кассиопий. Да и тем лучше, главное, что кроме когтей у Анвара ничего не остаётся, и пробраться ко мне незамеченным он не сможет.
Умом понимаю, что после заточения в темнице он наверняка хочет в первую очередь отмыться, отдохнуть и отоспаться, но поделать с собой ничего не могу и мечусь по комнате, зачем-то сама пакуя вещи для поездки. Этим удаётся занять себя надолго. Тщательно укладываю в два одинаковых кожаных седельных сундука несколько комплектов дорожной одежды: удобных брюк, в том числе с шерстяным начёсом, мантию королевского синего цвета, простые льняные блузы, жилеты и сменное бельё, запасные сапоги. Подкладное одеяло из пуха танука — похожего на енота редкого горного зверька с невероятно мягкой шерстью.
Осенний поход в Сотселию вполне показал мне, что такое военные условия, и так как лениво тащиться до Манчтурии весь остаток лета нам банально некогда, путешествие будет лишено королевского комфорта — но это совсем не страшно. Белларский уговаривал взять карету, а мне от одной мысли сгорать от духоты в компании фрейлины стало дурно: и это в то время, когда можно наконец-то забыть про глухие платья, запрыгнуть в седло и дышать вдали от стен замка и его крыс? Соблазн побыть на свободе слишком велик. Поэтому готовлю себя к любым лишениям и изнурительной долгой скачке. Правда, под конец всё же приходится сунуть в дальний угол сундука одно приличное парадное платье, украшения и туфли: предстоит заезжать за продовольствием и ночёвкой в Тридорог, а местный граф наверняка устроит по такому поводу приём.
Футляр для письменных принадлежностей едва не выскальзывает из ледяной руки с первым лизнувшим ворс ковра рассветным лучом. Почему Анвар так и не попытался со мной поговорить после суда? Закрылся у себя и не выходил… так сильно измотан, что не в силах поблагодарить за спасение его шкуры?
«А думаешь, после того, как дважды чуть не убила его на глазах всей Велории, он должен быть благодарен?» — нелепый вопрос повисает без ответа, и я устало опускаюсь прямо на пол возле почти собранных сундуков, подтягивая к себе со стула накидку из барса. Кутаюсь в пушистый мех, не в силах успокоить другие ужасные мысли: о том, как буду в ближайшие дни изображать любящую жену, прекрасно зная настоящий приговор.
Богиня, а ведь если и сам Анвар будет думать, что впрямь прощён и помилован — наверняка захочет спать в одной кровати, касаться… целовать. От внезапного понимания передёргиваюсь всем телом: это слишком опасно. Если я не смогла преодолеть его чары до поединка, то давать ему возможность вновь затмить мне разум будет чистым безумием. И ему не нужна магия, чтобы подчинить мою волю. Значит, придётся сразу чётко расставить наши позиции, и с этим откладывать нельзя.