Цена возвращения

Глава 34

На подъезде к Кале пришлось встать на стоянку в лесу. Такой компанией въехать в богатый город — значит точно заночевать в ближайшем полицейском участке. Там, конечно, накормят и напоят, но как-то такая забота не слишком вдохновляет.

Так что разруливать ситуацию был направлен виконт де Сент-Пуант. Вот в каком виде был, в таком и отправлен. Только шпагу снял, чтобы вовсе добрых горожан не шокировать. Да и зачем она? Ловкому человеку вполне достаточно длинного плотницкого гвоздя, предусмотрительно подобранного на улице и засунутого за голенище. По крайней мере в прошлом году его брат-близнец уже сослужил отличную службу.

Юноша шел в сторону гарнизона, надеясь, что там его вспомнят по прошлогодним приключениям. Но не дошел. Был остановлен полицейским патрулем, поинтересовавшимся, откуда у молодого человека столько наглости, что решился показаться в центре города в столь непотребном виде.

Ответ о напавших разбойниках, оставивших честного путешественника без гроша, стражей порядка откровенно позабавил. После чего нахалу была отвешена профилактическая оплеуха, сопровождавшаяся настойчивым предложением пройти в полицию для установления личности и последующего наказания. Пока непонятно за что, но тут главное — чтобы человек был хороший.

Эта шутка полицейским показалась весьма удачной. В отличие от виконта, который захотел резко возразить, но, оценив пудовые кулаки собеседников, благоразумно передумал.

Вот и знакомое здание полиции, которое видел не раз, но внутри бывать как-то не довелось. Что ж, все когда-то бывает впервые.

Задержанного не слишком любезно за шиворот ввели в этот храм правосудия и вежливым пинком отправили в полутемную камеру, пропахшую потом, застарелым перегаром и испражнениями не менее десятка постояльцев. Из полумрака на новичка смотрели бородатые рожи, вовсе не располагавшие к душевному общению.

— Доброго вечера честной компании.

— О, к нам пожаловало свеженькое мясцо! — не дослушав приветствия прозвучал откуда-то из угла гнусный голос. — Иди ко мне, маленький, тут будет хорошо.

И взрыв искреннего смеха от оценивших хорошую шутку тонких ценителей.

— Это кто здесь такой прыткий? Обзовись.

— Дядя Рауль меня зовут. Обещаю быть ласковым мужем. Первым. Ты же не захочешь обидеть моих друзей?

— За что сидишь, дядя?

Пригодился прошлогодний, пусть и недолгий, опыт тюрьмы и каторжного этапа. Говорить спокойно, держаться уверенно. Если дойдет до драки, бить насмерть. Получишь проблемы, но сохранишь жизнь.

— Тебе что? Сказано — иди сюда.

Плохо. Бывалые сидельцы так не отвечают, их жизнь научила осторожности. А это — быдло даже по меркам преступного мира. Силы много, понтов — немерено. Такие живут ярко, но недолго.

А дяде Раулю ждать надоело. Встал из своего угла, сделал шаг, протянул руку. Огромный, потный, тупой. Уверенный в своей неуязвимости.

Удар!

Точнее — тычок. Легкий, мгновенный, почти незаметный. Гвоздем в горло, точно в сонную артерию, из которой струей брызнула кровь, черная в полумраке камеры.

Покойник еще пытался зажать рану, что-то прохрипел, но это ненадолго. Вот он падает, еще булькает, сучит ногами. Все, отошел.

А страшный юнец спокойно садится на корточки, брезгуя приближаться к товарищам трупа, и равнодушно интересуется:

— Кто-то хотел быть следующим?

И вот это проняло. Кто-то бросился к двери, застучал, закричал: «Убили! Спасите!». Кто-то просто прижался к стенам, не для того, чтобы убежать, но чтобы хоть на волосок быть подальше от этого звереныша, в динарий не ставящего ни свою, ни чужую жизнь.

Щелкнул засов, повернулся ключ и в камеру вошел полицейский капрал с факелом в руке. Его коллеги остались в коридоре, готовые к любым пакостям со стороны заключенных.

— В чем дело?

Вместо ответа арестанты указали па лежащий в луже крови труп.

— Кто его?

Все показали на сидящего на корточках у стены молодого человека, которого, казалось, происходящее вокруг вообще не интересовало.

Полицейский подошел к нему.

— Встать!

Юноша встал.

— За что задержан?

— Не знаю. Шел по улице тихо, никого не трогал. Был остановлен патрулем, доставлен сюда.

— Как звать?

— Поль Пифо. — Виконт решил назваться именем, под которым жил в этом городе в прошлом году.

— За что?

— Что — за что?

— За что убил, спрашиваю.

— Я⁈ Спаситель с вами, господин полицейский, как я мог? Такого здорового! Да и чем?

— Умный, значит? — Полицейский недобро улыбнулся. Потом схватил за шиворот, буквально выбросил в коридор, в руки коллег. — Этого в мой кабинет и свяжите хорошенько, чтоб не сбег. Камеру обыскать, труп убрать. Этих, — он кивнул в сторону вжимавшихся в камерные стены заключенных, — допросить.

И ушел, почесывая в затылке, прикидывая, что и как будет докладывать начальству. Полиция — не тюрьма, здесь такого давно не бывало, а может быть и вообще никогда. Чтобы пьянь и рвань, которых в камере и держали-то день-другой перед тем, как оштрафовать или отправить уже в настоящую тюрьму, друг друга убивать стали.

Хорошо хоть смена кончается. Кто там сегодня в ночь? Мальчишка Ферье? Вот пусть он и разбирается.

Капрал полиции Ферье входил в здание полиции, как всегда, уверенно, грозно поглядывая на подчиненных. По мнению последних, у молодого человека, которому богатый папа попросту купил звание капрала, получалось забавно.

Но, поскольку Ферье оказался смышлен, без нужды никого не шпынял, а иногда мог и выставить подчиненным бутылочку вина, все прятали улыбки и дружно делали вид, что боятся грозных взглядов.

Только в этот раз в здании царила небывалая суета. Куда-то тащили каких-то оборванцев, слышались глухие удары и вскрики — звуки, нередкие в этом богоугодном заведении, но и не столь частые. Все-таки без особой нужды бить задержанных было не принято. А тут лупят сразу… да, не меньше чем троих.

Однако, веселая предстоит ночка, сразу понятно.

Подошел к капралу, сдававшему дежурство.

— Что здесь происходит?

— На, читай. — Тот пододвинул подробный рапорт аж на полторы страницы. Ферье сочувственно покачал головой — столько написать за раз — это был поистине эпический подвиг для этого аккуратного и исполнительного деревенского парня.

Да, писался рапорт тщательно, даже складно получилось, но все равно бестолково.

— То есть кто-то проткнул горло бугаю Раулю? На глазах десятка его подпевал? А чем проткнул? Пальцем?