Цена возвращения

Эпилог

Это было в четверг.

Именно по четвергам, ровно в четыре часа пополудни господин королевский интендант Пикардии виконт де Камбре откладывал все свои дела, независимо от их важности и срочности, и приходил в таверну «Прекрасная Марта», где всем управляла несравненная и всеми уважаемая Марта Гурвиль, урожденная ван Ставеле.

Вечера всех четвергов принадлежали его сыну Леону де Безье. Лёне, как называл его де Камбре.

Если погода была хорошей, отец и сын брались за руки и шли гулять по городу. Если совсем хорошей — виконт сажал Лёню перед собой на лошадь, и они ехали за город, в поля и луга, ставшие с недавних пор абсолютно безопасными для мирных людей.

Ну а в погоду дождливую сидели дома, где мальчик слушал странные, но увлекательные истории про Золушку и злую мачеху, хитрого Кота в сапогах или глупого короля, строившего козни веселому и смелому человеку с непривычным именем Иванушка-дурачок.

В тот на редкость жаркий июльский день виконт и юный барон уехали купаться. Мальчишка весело плескался в тихой и спокойной реке и даже пытался плавать под родительским присмотром. Еще довольно неуклюже, но с каждым разом все лучше и лучше. Пока не выбился из сил.

Назад лихой и горячий конь шел не торопясь, словно понимая, что не надо будить этого русоволосого ребенка, что спит на сильных руках отца, убаюканный мерным шагом и плавной песней на непривычном языке, что вполголоса напевает хозяин.

До таверны «Прекрасная Марта» добрались только в сумерки. Виконт уже ожидал услышать выволочку за излишне долгую прогулку. Мол, темнеет, на улицы и в подворотни выходят не самые законопослушные горожане и т. д. и т. п.

А вот и нет.

Марта не просто улыбалась — светилась от счастья.

Приняла спящего ребенка с рук на руки.

— Проходи в зал, присаживайся, я быстро.

Что такое?

В зале слуга, шустрый молодой человек с хитрым, но и приветливым взглядом, провел в отдельный кабинет, где уже стояла открытая бутылка вина, два бокала и тарелка с кусками твердого ароматного сыра.

Густое терпкое вино отлично сняло усталость, успокоило. Вспомнилась Москва, Клязьминское водохранилище, куда вот такими же теплыми вечерами любил ездить купаться с женой и дочерьми.

Когда-то эти воспоминания рвали душу. Теперь лишь навевали легкую грусть по оставленным, но навсегда любимым людям. К ним не вернуться, но здесь у него Сусанна и Аня. И Леон, что лежит сейчас наверху в своей кроватке и сопит в две сопелочки.

— Жан, спасибо тебе!

Господи, Марта. Даже напугала.

— Здравствуй. Но… пожалуйста, конечно, только… за что спасибо-то?

Она улыбнулась, протянула руку и раскрыла ладонь.

— Только не говори, что это не твой подарок! Час назад приехал какой-то мужчина, весь такой значительный, молчаливый, при шпаге. И передал вот это чудо! МГ — Марта Гурвиль! Спасибо!

На ладони лежал золотой медальон с вензелем из затейливо сплетенных букв М и Г.

Де Камбре взял его за золотую цепочку, немного покачал, рассматривая, увидел едва заметную кнопочку. Нажал. Медальон раскрылся. На левой створке оказалось удивительно тщательно прописанное изображение какого-то замка, а на другой — портрет Марты.

С дорогими украшениями на лебединой шее, со сложнейшей прической.

И с радостной, наивной, буквально детской улыбкой, которой никогда не было у этой пережившей страдания и смерть бывшей наемной лучницы.