Страница 41 из 73
— Мне кажется, что человек, которого мы узнали как отца Георгия, довольно сильно старался ради искупления. Зато теперь ясно, что ниточки могут тянуться из его прошлого. И, кстати, в свете того, что мы узнали, убийство в храме как раз… соответствует.
— Н-да… Визит городской стражи на виллу Каритидисов по анонимному сообщению, девушка, умершая от передозировки пыльцы чёрного лотоса, в постели Георгиса Каритидиса и, наконец, он сам в невменяемом состоянии. Картинка сочная и омерзительная. Интересно, что тогда писали об этом газеты?
— Можно попробовать посмотреть в библиотеке в Керкире. Центральные газеты двенадцатилетней давности там должны быть. Хотя… — леди Камилла покачала головой. — Завтра же шторм обещали, придётся сидеть на месте.
— Ну, съездим послезавтра. Суб-лейтенанта поставим в известность?
— Разумеется, — твёрдо ответила Камилла. — Дело расследует он.
Тем временем Костас Стоматули, суб-лейтенант городской стражи посёлка Ахарави, как и обещал, вернулся в аптеку. Временный фармацевт, стоявший у стеклянного шкафа и что-то раскладывавший на полках, обернулся на звон колокольчика и радостно ухмыльнулся.
— Кого я вижу! Господин суб-лейтенант, какая честь!
— Не паясничай, Димитри, — Костас устало плюхнулся на стул. — У тебя найдётся что-нибудь покрепче?
— В аптеке? Разумеется, найдётся! Лучшая ракия с винодельни нашего прадедушки, годится?
— Отлично. Наливай.
Без лишних слов Димитрис Казанакис перевернул на входной двери табличку — теперь она гласила «закрыто» — и кивком пригласил родственника проследовать внутрь помещения аптеки. Там он достал из кармана ключ, отпер небольшой шкафчик тёмного дерева и водрузил на лабораторный стол объёмистую бутыль, до горлышка налитую жидкостью ласкового розового цвета. Пара гранёных стаканчиков, извлечённый из холодильного ларя круг домашнего сыра, гроздь винограда, подсохшая лепёшка и плошка с мёдом довершили композицию. Всё время, пока Казанакис создавал этот натюрморт, суб-лейтенант молчал. Димитрис разлил ракию по стаканчикам и сказал:
— Будь здоров, брат!
— Ох, постараюсь!
Нехитрая закуска, кажется, слегка оживила Костаса, и он спросил неожиданно:
— Что ты думаешь об этих женщинах с виллы «Магнолия»?
Димитрис удивлённо поднял брови.
— Ничего. Мне до них нет никакого дела. А что тебя смущает?
— Многое. Для начала — они всё время оказываются рядом с трупами! Секретаря нашёл их мальчик, он же был рядом с умирающим отцом Софоклисом, и тело отца Георгия тоже нашёл он вместе с этим, как его… Клаусом.
— Ну, такое вот совпадение, — Димитрис всё ещё не понимал, что беспокоит родственника. — Иногда они всё-таки случаются. И потом: первые два случая не были убийствами, разве не так? Секретарь жил рядом, отец Софоклис сам пришел в то место на берегу…
— Ладно, допустим, это совпадение, хотя я в них не верю. Но почему они так спокойны? Даже взрослый, столкнувшийся за короткое время с тремя покойниками, можно сказать, нос к носу, чувствовал бы себя не в своей тарелке! А тут мальчишка четырнадцати лет. И эта, его тётушка, даже не волнуется!
— А кто из них тётушка, кстати? — Димитрис, рассуждая и задавая вопросы, не забывал о еде, так что от сырного круга осталось меньше половины, да и ракия снова поблескивала в стаканчиках. — Давай-ка, пей и закусывай.
Костас послушался, опустошил стопку и бросил в рот виноградину.
— Младшая, Полина.
— Ну, во-первых, ты с ними рядом не всё время. Может, она вся изнервничалась, а на людях просто держит лицо. А мальчишка… Ты вспомни себя в четырнадцать, а? Если бы тебе дали возможность оказаться одной из центральных фигур в настоящем расследовании, ты бы сильно пугался малознакомого умершего дядьки?
— Всё равно… Всё равно, мне они подозрительны.
И Костас упрямо покрутил головой.
Если бы суб-лейтенант Стоматули мог хоть одним глазком подглядеть, что творилось на вилле «Магнолия» в тот самый момент, когда он объявил дедовой ракии войну на уничтожение, он был бы очень доволен.
Потому что примерно в это время Полину накрыло осознание ситуации, в которую они попали.
Не просто так накрыло: она в третий раз перечитала сведения о жизни покойного священника храма Единого. И вот тут осознала: пыльца чёрного лотоса, смерть от передозировки, возможно — месть родственников той самой девушки… И во всём этом, прямо посередине арены — они с Юрой и Камилла, во всей красе.
Несколько минут леди Камилла терпеливо ждала, пока подруга рыдала, икая и подвывая. Потом со вздохом взялась за дело.
Намочила в холодной воде полотенце и неожиданно, безо всякого предупреждения, жёстко протёрла этим полотенцем лицо страдалицы. Когда та икнула в последний раз и подняла красные глаза, Камилла протянула ей стакан воды и сказала:
— Пейте и слушайте. Что бы там ни произошло двенадцать лет назад, нас не касается. Никак. И не коснётся. Если вам так тревожно, что сердце не даёт сидеть на месте — после шторма забирайте мальчика и уезжайте. Но я думаю… я уверена, что мы как были сторонними наблюдателями, так ими и останемся. Понятно? — Полина кивнула. — Вот и хорошо. А теперь идите в свою комнату и поспите часок, только окно закройте. Шторм совсем близко.
Шторм и в самом деле был близко.
Воздух словно загустел, стал синим, неподвижным. Над головой ещё голубело небо, но у горизонта уже было черным-черно. Внутри тяжёлой тучи словно шевелился огромный, косматый пещерный медведь, бурчал что-то неразборчивое.
Полина поёжилась и поспешила захлопнуть створки окна и покрепче запереть шпингалеты. Потом задёрнула шторы и легла, твёрдо уверенная в том, что не уснёт. Когда это она спала днём?
И мгновенно выключилась.
Снилась ей почему-то подмосковная дача и бабушка, ловко чистившая вишню от косточек стальной шпилькой. Бабушка подняла на неё ярко-голубые глаза и ласково улыбнулась.
Полина проснулась от грохота за окном, посмотрела на часы и поняла, что проспала всего-ничего, минут сорок, а чувствовала себя отдохнувшей и свежей. Потянулась, прислушалась к тому, как бухают в скалу тяжёлые, мощные валы и встала. «Никуда я не уеду, — думала она, умываясь и натягивая джинсы. — Завтра после шторма, когда связь восстановится, надо будет попытаться узнать, как звали ту девушку».