Потерянные

Сейчас нас впишут в специальный журнал, известят власти, чиновников, сделают отметку в документах. Гостиницы будут знать, что нам позволен семейный номер. Тоже интересные ограничения, о которых туристы совсем не в курсе. Середина века, а многое осталось таким, как двести лет назад! В любом случае, можно будет договориться о взятии машины внаем, хотя я могу ее просто купить, эти денег мне отвалили порядочно, чтобы просто не видеть.

Я опускаю голову, изображая смущение, а на деле, чтобы не видеть эти ухмылки – где-то сальные, где-то злые, где-то обещающие. Хочется просто спрятаться за Витькой, назвать его, как во сне, но нельзя. Обратного пути не будет. Краем глаза уловила удивленный взгляд Маттиаса, окучивавшего очередную жертву. Он, конечно же, все понял, так что вечером надо быть осторожной – могут напасть.

Почему-то в гимназии поощряются эти избиения, но так, чтобы не оставлять следов. Пока следов на теле нет – жаловаться бессмысленно. А скольких уже так избили… Поговаривали, что учителя сами направляют команды, чтобы кого-то вразумить, не знаю, правда ли это. Зато точно известно, что за такое никому ничего не было.

У самой двери накатил страх такой, что просто ноги ослабли. Витя, как почувствовал что-то – обнял, удерживая на ногах. Так мы и предстали перед секретаршей проректорского блока – мадам Дитмар, внешне похожей на эсэсовку из американских фильмов. Лично я с ней не сталкивалась еще никогда, вот и пришлось в первый раз.

– Мы бы хотели оформить официальное партнерство, это возможно? – вежливо интересуется Виктор.

Глава 7

Я точно поверю в Бога.

Светка отреагировала совсем не так, как я ожидал – сходу согласилась. Почему-то она очень боится поездки с классом, это заметно. Видимо, опасается не удержать себя в руках и раскрыться. Все мы этого боимся, на самом деле, потому и натягиваем лицемерные улыбки.

Но вот то, как Светка реагирует – обреченно, мне не нравится. Надо будет попробовать ее разговорить, хотя она вряд ли мне доверится. Готов ли я ей так довериться? Пока у меня ответа на этот вопрос нет. Но сейчас и не нужно отвечать, а вот то, что надо… надо оформить бумажки. Чтобы каждый, коснувшийся удостоверения личности сенсором, знал, что мы находимся рядом по доброй воле, являясь совершеннолетними партнерами. Это защитит Светку, да и меня, честно говоря.

Мадам Дитмар внимательно посмотрела на нас, будто оценивая решительность. Почему-то от этого взгляда хочется передернуться, а то и помыться. Мне, парню, и то противно, а Светке каково? Вон как впечатлилась, даже из объятий не вырывается.

– Безусловно, возможно, – наконец кивает мадам, закончив разглядывать нас двоих, как мартышек в зоопарке. – Вам нужно поставить свою подпись.

Нужно расписаться на десятке бумаг. Я это знаю, теперь узнает и Светка. Унизительно это, на самом деле, просто унизительно. Делаю шаг вперед к столу, где в папке они и лежат. Мадам Дитмар будет свидетелем, пока мы подписываем. Такое ощущение, что это и есть самая важная часть происходящего. Нужно собраться с духом.

Бланк о том, что все добровольно. Легко ставлю свою подпись, передаю ручку Светке. Внимательно прочитала, кивнула, расписалась. Эх, девочка, это было самым простым, если верить тому, что я прочитал.

Следующий бланк – о типе отношений. Самый, пожалуй, унизительный, с моей точки зрения. В нем указывается все то, что можно и что нельзя. Тип отношений, общее или нет хозяйство, хождение на сторону и самая противная для меня часть – та, которая связана с половой жизнью. Решительно вычеркнул все, что приносит боль. Ну и обмен, групповые – все вычеркнул, остальное…

С остальным нужно осторожно – может повлиять на характеристику. Дописал под зачеркнутыми: «традиция семьи». Это абсолютный аргумент – Швейцария чтит традиции. Поэтому отрицательно на характеристику не повлияет. А вот все остальное…

Светка, читая, аж задрожала, но это я чувствую по ее руке, на лице девушки все та же вежливая улыбка. Хорошо, если расписаться сможет. Надо подумать, была же нейтральная формулировка, исключающая насилие. Пока думаю, ставлю свою уверенную подпись, а в графе примечания: «половая жизнь в соответствии с традициями обеих семей, только по обоюдному письменному согласию».

Выглядит, как подстраховка, мадам криво ухмыляется. Эта бумага – огромная ловушка, на самом деле, но я обо всем заранее прочитал, в том числе, что на форумах пишут. Поэтому и дописал этот комментарий, заставивший мадам Дитмар скривиться, а Светку робко улыбнуться.

Развязались, последняя бумага – о сохранении тайн друг друга. Вот именно она ничего и не значит, потому что за не донос о «социально опасном поведении» полагается депортация. И никакая бумага этот пункт не отменит, поэтому спокойно подписал, кивнув Светке. Надеюсь, она не жалеет о том, что согласилась, ибо процедура действительно довольно унизительная.

– Ну что же, поздравляю вас, – скривив лицо в том, что она считала улыбкой, сообщила нам мадам Дитмар. – С сегодняшнего дня вам разрешено ночевать в комнатах друг друга.

А вот это уже не совсем обычно и звучит намеком. Я насторожился, потому что эта сельдь точно что-то знает. Неужели готовится какая-то пакость по отношению к Светке? Насколько мне известно, из всего класса только она до сих пор ни с кем не была. Аж потом прошибло.

– Благодарю вас, мадам, мы обязательно воспользуемся разрешением, – ответил спокойно, тщательно контролируя интонации голоса.

Не вижу Светкины глаза, а чувствую только руку, но она, похоже, поняла. В каком же мы зверинце живем! Осторожно вывожу ее, руку девушка почему-то вырвать не пытается, поэтому мы очень спокойно начинаем спускаться, когда вновь начинает орать сирена гражданской обороны. Как они мне надоели, слов просто нет! Уже б бомбили эту Швейцарию и оставили нас в покое!

Впрочем, в убежище тоже можно поговорить. Закуток у дверей – он для важных персон, если война, и никем не занят, если просто учебная тревога. Но самое важное, что я узнал – этот закуток не прослушивается. Поэтому важно успеть его занять.

Потянув Светку за руку, помчался в направлении убежища. В этот час в гимназии народа немного, большинство уехали в супермаркет – закупаться для поездки в новое и красивое, по их мнению. Раздолье для куратора, на самом деле. Можно просто смотреть и записывать в тетрадку. Поэтому в этот час в убежище почти никого и не было.

– Ну как ты? – задал я самый, по-моему, идиотский вопрос, когда массивные двери с лязгом захлопнулись.

С каждым разом тревога проходит все серьезнее и серьезнее, уже и угадать трудно, учебная она или нет. Впрочем, раздумывать на тему тревоги не хочется. Вряд ли кто-то рискнет нажать кнопку, все же знают, чем это закончится. Поэтому нужно просто усадить чего-то сильно испугавшуюся девушку и дать ей успокоиться.

– Я нормально… – ответила Светка. – Спасибо тебе.

Тоже голос контролирует. Знаю я твое «нормально», такое же, как и мое. Нужно поговорить, обоим нужно, но она еще не расслабилась. Что же за демоны такие у этой хорошо, вроде бы, устроенной девочки? И в этом ее «спасибо» гораздо больше вложено, чем просто благодарность за беспокойство. Просто ощущение такое.

– Мадам не зря сказала о ночевке, – сказал я ей самое, по моему мнению, главное. – Я на полу могу переночевать, а тебе возвращаться может быть опасно.

Темнота закутка в школьном убежище. Неверный свет автономных ламп. Я смотрю прямо, не в силах вдохнуть от силы захлестнувших чужих эмоций. На меня смотрят блестящие Светкины глаза, при этом освещении кажущиеся черными, а в них жуткая смесь страха и… благодарности?

Самое странное в том, что Витькина рука не вызывает мгновенного омерзения. Я совершенно себя не понимаю. Когда он держит меня за руку, мне не хочется ее немедленно вырвать, чтобы сразу же помыть. Когда обнял, не давая упасть – тоже не было ощущения чего-то мерзкого. Это для меня очень странно.