Потерянные

Скоро четыре… Лучше всего, наверное, будет поговорить в парке – и народу меньше, и вряд ли кто-то подслушает. Говорят, кстати, что в гимназии коридоры и комнаты прослушиваются. Я уже, наверное, во все поверю, даже в микрокамеру в душевой. При правильном обосновании, все можно. А правильно обосновывать большие дяди и тети умеют.

Если все получится, точно в Бога поверю. Вот, кажется, ничего такого предложить не хочу, просто изобразить пару, ведь я ее не коснусь даже, а страшно так, как будто на экзамен иду. Или в любви собрался признаваться. Почему так? Я не понимаю ни себя, ни своих реакций.

Все-таки, интернат не способствует личному развитию, мы здесь все одинаковые, как солдатики. Одинаковая серая одежда с гербами гимназии на груди, одинаковое воспитание, отучающее проявлять чувства на людях, заменяя их «правильными». Лицемерить нас учат с самого начала и, честно говоря, лучше бы били. Потому что после этого морального садизма больно долгие годы. У меня есть с чем сравнивать, отчим как-то постарался. До сих пор боится, что я стукану, поэтому, наверное, и не выкинул на помойку.

– Привет, – улыбаюсь Светлане.

Чувствую, что она тоже нервничает. Странно, ей-то с чего? Если приглядеться, можно заметить дрожание рук. Она боится? Меня?

– Привет, – очень тихо отвечает она.

– Пойдем в парк? – довольно невинное предложение, на которое получаю кивок и удивленно-испуганный взгляд.

Пока идем, можно попытаться спланировать разговор, ну и вместе подумать, если получится. Голова чистая, работает, как компьютер, оценивая Светкины реакции, а вот свои собственные… Хочется защитить. Внутреннее такое ощущение – закрыть собой и защитить от всего на свете. Изменили меня сны, похоже.

Дошли до скамейки, не сговариваясь, сели. В это время здесь могут быть только школьники. Пожилые в эту часть парка не заходят, а остальные работают. Это вам не Россия, это Швейцария, тут, кто не работает, в лучшем случае депортируется, а в худшем вообще исчезает. Но говорить об этом, конечно, не принято. Пока ты платишь налоги и работаешь – кажется, что вокруг рай. Но не дай тебе Бог потерять работу, заболеть или еще что-то в этом роде. Даже проверять не хочется, что будет в этом случае. Вот в Германии все известно – от голода не умрешь, но это дорога в один конец.

– Света… – не знаю, как начать, чтобы сразу не отпугнуть. – Я хотел тебя спросить, у тебя же права есть?

– Есть, – на меня смотрят, как на идиота.

Правильно, кстати, посмотрела. У нас у всех есть права – это один из этапов обучения, несмотря даже на то, что автомобили имеют автопилоты, но права – это традиция, а Швейцария следует своим традициям. Даже тем, которые совсем уже глупые, по моему мнению. Но мое мнение нужно держать где-то очень глубоко.

– Ты очень хочешь ехать со всем классом? – интересуюсь я, не зная, как задать вопрос, касающийся моего предложения.

Мне показалось, или я увидел в Светкиных глазах надежду? Впрочем, она сразу же опустила голову, не давая мне увидеть выражение ее лица. Внутри меня все напряжено, я даже не могу оценить ее восприятие моих слов. Как будто первый экзамен сдаю – просто страшно сказать что-то не то.

– Не сильно, – тихо признается она, но больше ничего не говорит. И тогда я решаюсь.

– Давай возьмем машину внаем, – быстро, чтобы Светка не успела прервать, говорю я. – Покатаемся… вдвоем. Ночевать можно в гостинице, даже в разных номерах, я не буду на тебя покушаться, ты не думай!

Во время своей речи я даже глаза закрыл. И теперь сижу, жду ее приговора так, как будто от этого зависит моя жизнь. Что это со мной?

Кажется, я готова поверить в Бога.

От Витьки я даже не знаю, чего ждала. Может быть предложения встречаться, хотя, вроде бы, повода не давала. Или просто, как у нас говорят: «приключение на одну ночь». Но вот такого абсолютно точно не ожидала.

Во-первых, он сильно волнуется, даже побледнел. Неужели ему так важен мой ответ? Разве он это не всем девчонкам предлагает? Тут я задумалась. Витька сказал, что не будет покушаться на меня, можно ли ему верить? Почему-то очень хочется верить. Но ошибка мне может дорого обойтись. Или…

В позавчерашнем сне я спросила Витьку, как понять, какое решение правильное. Почему-то именно во сне я ему доверяю, как дурочка. Но, может быть, это потому, что во сне? Сказки там… Витька-из-сна предложил мне оценить последствия каждого из вариантов и просто решить, что мне ближе. Интересно, что это такое – наши сны? Я бывала в таких местах, которых даже на картинках не видела! Может быть, это не просто сны?

Я задумываюсь.

Если предположить, что Витька говорит правду… Тогда получается идеальный вариант. Регистрируемся, как пара, ради такого можно и за руки подержаться, я потерплю. Зато тогда будет месяц покоя. Ни угроз, ни необходимости строгого соблюдения правил, ни лицемерия. Вот в чем-чем, а в том, что Витька не стуканет, я уверена.

Если он лжет, тогда как могут развиваться события? Начнет приставать, может, даже побьет, хотя в это совсем не верится. В отличие от Уве и Маттиаса, Витька об этом точно никому не расскажет, и не будет это делать… Постоянно. То есть у меня выбор между просто страшным или еще и жутко унизительным. Не хочу выбирать! Не хочу! Но нужно…

Уве не слишком сильный, значит, позовет еще кого-то, чтобы меня держать. Все-таки он не здоровенный мужик против тринадцатилетней девчонки. А, значит, будут не только свидетели, но и участники. Хотя, может просто шокером вырубить, у него есть. После такого для меня не будет ничего. Просто совсем ничего. Как у Ренаты, с тем только исключением, что я буду живой.

Почему мне не верится в то, что Витька будет делать страшное? Ведь он такой же пацан, как Уве, Рихард, Маттиас! Также, как они, думает только о постели, девчонки шептались, я слышала. Правда, о Витьке слухов нет. Ну, кроме того, что он любит только себя, в том числе и в отношении постели. А у нас есть девчонки, которые совсем не против, значит, не стал? Или побрезговал?

Молчание затягивается, а я все никак не могу принять решение. Хотя, что тут думать? В поездке с классом моя жизнь закончится абсолютно точно. Я просто не смогу после такого жить. А с Витькой еще неизвестно. Вот только вопрос в том, не проще ли пойти по пути Ренаты заранее? Нет, могут откачать, и тогда я мертвым буду страшно завидовать, я знаю. Значит…

– Я согласна… – мой голос дрожит так, как будто я на приеме у гинеколога, которому надо рассказать… все. – А как мы это обоснуем?

– Я выяснял, – отвечает Витька.

Господи, неужели в его глазах счастье? Я вглядываюсь в эти глаза цвета неба из моих снов и не вижу в них ничего животного. Они сияют как-то освобождено, как во сне.

– Мы с тобой идем к проректору и регистрируемся, как партнерский союз, – объясняет он мне. – Мы совершеннолетние, поэтому можно. Тогда любые проверки отпадут, понимаешь?

О, да, я понимала! Я еще как понимала, особенно тот факт, что официальный статус даст ему огромную власть надо мной. Как, впрочем, и мне над ним. Но вот от Уве я буду абсолютно точно защищена, потому что тогда любая его попытка – уголовное преступление. Витька узнал о планах Уве и захотел меня защитить, или же решил сделать так, чтобы никто его ни в чем не обвинил после того, как он сделает страшное? Какой ответ правильный?

– Понимаю, – киваю я, касаясь его дрожащей рукой. – Пошли?

Витька осторожно и как-то очень мягко взял мою ладонь в свою руку, а я замерла, оценивая ощущения. По крайней мере, противно мне это точно не было, скорей, комфортно. Странное ощущение, честно говоря, необычное.

– Не бойся меня, – просит меня он.

Неужели мой страх так легко читается? Это плохо. Надо проверить перед зеркалом, не дай Бог, кто-то увидит мои настоящие чувства. Нельзя расслабляться, ни на минуту нельзя!

– Я никогда не сделаю тебе ничего плохого!

Сколько пафоса в этой двусмысленной фразе! То, что он будет делать, по его мнению, будет для меня хорошо. А мое мнение кого-то разве интересует? Эх, Витька… С другой стороны, я чувствую его волнение, а внутри меня зреет надежда на то, что он не врет. Взбрыкивать и показывать характер я не буду, потому что страх того, что Витька просто уйдет, сильнее желания устроить истерику. Да и не настолько я ему доверяю, чтобы показывать истинные чувства.