Страница 8 из 21
– Смотри куда прешь, бестолочь! – набросился на паренька трактирщик, – Кишки повыпущаю, коль обидишь господаря Охотничка! Топай работать, скотинюга!
Сварт бросил взгляд на худощавого паренька в замызганном переднике.
«Сидши, – подумал Охнэр, не ощутив никакого присутствия магической силы, а затем уставился на коротко стриженые волосы мальчишки, – свартхеймский пленник».
Паренек шмыгнул носом и капризно надул губы.
– Не хочу! И не буду! Я вообще не из этого мира!
– Платить за еду надо! И не важно, из какого ты мира! Хоть из Свартхейма, хоть из самого Ледхейма, порча мне на язык! Все тута платят! Даже господарь Охотничек не брезгует! Работай, пока долг не вернешь! – хозяин таверны замахнулся на сидши, но сварт ловко перехватил его руку.
– Продайте мне его долг, господин трактирщик.
– Никак–с не могу, господарь Охотничек, – замялся хозяин, – да и зачем вам энто? Пущай работает, пока не издохнет! Сидши грязножопый!
На возмущенные крики из кухни выглянули другие служки, изможденные и бледные, словно поганки.
От магического зрения сварта не укрылось, что все они были заклеймены печатью магического рабства, запрещенного в королевстве Сидхейм.
– Сколько? – с угрозой спросил Охнэр и вдруг ласково улыбнулся, снова вогнав хозяина таверны в ужас.
– Пять золотых элесов, господарь Охотничек, – заикаясь, ответил тот, – почти даром отдаю!
– Четыре золотых элеса.
– Извольте, господарь Охотничек, забирайте своего мальчонку!
***
Охнэр был свартом и всегда творил зло, поэтому выкупил мальчишку, чтобы выгодно перепродать на Невольничьем рынке.
Ему срочно нужны были деньги, чтобы добыть сведения о сбежавшей принцессе у девиц в «Пышных бедрах», которым в пылу страсти рассказывали то, что не выпытывала даже магическая дыба.
«За него дадут элесов двадцать. Не меньше, – подумал Охотник, краем глаза изучая добычу, – чист, как роса».
– Как тебя зовут, парень? – спросил Охнэр, чтобы не попасть впросак, ведь в прошлый раз продал лишенного магии отпрыска знатного рода, – родственники есть?
– Я сирота! Фата меня зовут! И вообще–то я девушка! – огрызнулся сидши, нервно теребя пуговицу на зеленой бархатной курточке, – Дядя, мне нужно срочно позвонить! Телефон есть? Черт, здесь нет даже интернета! Проклятое захолустье! Угораздило же меня попасть в такую дыру! Ничего–ничего, я напишу заявление в полицию! И засужу за похищение! Сектанты гребаные!
Бодро шагавший по мостовой Разлома сварт вдруг замер, как вкопанный. Единственное, что он понял из болтовни паренька – тот был одинокой девицей.
«Пленники Свартхейма и не такую чушь несут, – подумал Охнэр и нахмурился, – жаль, за спятившую дадут меньше. Самое большее – элесов десять».
– Если девица, то почему стриженая? – осторожно поинтересовался сварт, наученный горьким опытом, что нельзя верить глазам и ушам, когда дело касается сидов или их магических слуг.
– Волосы мешали! Вот и отрезала! – рявкнула в ответ девчонка, – Когда из гроба выползла, коса до земли была. Вот я с ней намучалась! Как только к сектантам попала, сразу парик отчикала! Дядя, а почему все местные патлы носят? Мода такая?
Сомнений не оставалось. Девчонка сошла с ума.
Ни один сид, будь он даже трижды сидши, не отрежет себе волосы, чтобы не потерять статус свободного жителя семи миров.
Не говоря уже о том, что ни один благородный дворянин, будучи в своем уме, не отрежет косу до земли, чтобы не лишиться магической силы, заключенной в волосах.
«Сбежала из гарема», – подумал Охнэр, изучая девчонку на предмет свартхеймской порчи, проклятия или приворота, но та оказалась девственной, как снег в предгорьях Луннара.
Сварт коварно ухмыльнулся и на перекрестке вдруг повернул направо, вместо того, чтобы идти налево к Невольничьему рынку.
Он также прошел мимо Дома Милосердия, где на пленниках, искалеченных магией, ставили запретные эксперименты.
***
– Девчонка тощая, как палка, и плоская, как доска. На нее позарится только лесоруб, – обмахнулась кружевным веером пышногрудая девица в черном корсете, – сам знаешь, что мужчины любят качаться на волнах, а не биться о скалы.
– Зато девственница. И с редкой придурью, а такие всегда нарасхват, – продолжил торговаться Охотник, бесстрастно наблюдая за отчаянно сопротивляющейся Фатой, которую скрутили охранники, – почему на нее не действуют твои чары, Эзельяма? Ты же вроде благородная сида.
– Из–за какого–нибудь амулета, – вздохнула пышногрудая девица и дала знак охранникам раздеть девчонку и обыскать, – ладно, беру ее в качестве платы только из–за нашей давней дружбы. Но больше таких не приводи. Мы не зря «Пышными бедрами» зовемся! Надеюсь, ты догадываешься почему, – кокетливо подмигнула сварту Госпожа Ночных Фиалок, соблазнительно качнув массивным тазом.
– Ох, Эзельяма. Тебе нужно было взять другой псевдоним. Принцесса Жопита, например, – усмехнулся Охнэр, которого не на шутку взволновал пухлый – нет, не таз Госпожи Дома Любви, а кошелек, притороченный к ее поясу и набитый золотыми элесами.
Голая пленница, диковинно ругаясь и выкрикивая лишенные смысла фразы, вырывалась, словно дикая кошка.
Эзельяма недовольно рассматривала ее тело – стройное и по–мальчишески худощавое, прикидывая, сколько лет ее нужно кормить, чтобы превратить в достойную «Пышных бедер» Ночную Фиалку.
Сварт же рассматривал девчонку из любопытства, недоумевая, каким образом сидши противится чарам контроля.
Вдруг он заметил старый шрам под левой грудью и удивленно приподнял брови. Это был смертельный удар, после такой раны не разгуливают по Черному рынку в поисках дармовщины, а мирно гниют в земле.
«Она сказала, что выползла из гроба», – вспомнил Охнэр и замотал головой, чтобы отогнать нелепые мысли.
– Узнай все о сбежавших дочерях местных лордов, – еще раз напомнил на прощание Эзельяме Охотник, – и дай ее тряпки. Продам на Толкучке.
Госпожа Ночных Фиалок состроила недовольную гримасу и вручила сварту узел с одеждой, который тот развернул только на местной барахолке.
Смачно выругавшись, Охнэр поспешил обратно в бордель, ведь один дотошный покупатель заметил, что на пуговицах зеленой бархатной курточки выгравирован герб королевского дома.
***
– Хватит дуться. Я же выкупил тебя обратно. Все элесы потратил! Кто ж знал, что ты служанка Его Величества, – оправдывался перед Фатой сварт, шагая по улице в окружении хмурых бродяг, стремительно покидающих Черный рынок, словно крысы – проклятый замок.
– Я не служанка! – негодовала девушка, – Я человек! И вообще – не из этого мира!
– Угу, – снисходительно кивнул Охнэр и свернул на тихую улочку, заканчивающуюся тупиком, в котором находилась щель, которая вела в Морхейм, – лучше поблагодари, что в Дом Милосердия не продал – там мигом тебя на ингредиенты растащили бы.
– Вот же извращенцы гребаные! Что за мир здесь такой? Как же я хочу домой. Или хотя бы в этот вернуться… Как его там? Сидерхолл! Неплохо там было! Сидишь себе в башне, яблоками в стражу пуляешь…
Лицо Охотника удивленно вытянулось.
Слуги, даже королевские, не живут в Сидерхолле, ведь это священная обитель членов королевской семьи.
Вдруг сварт прищурился и мысленно пририсовал оборванке длинные волосы, элегантное платье, гордую осанку и изящные манеры – все то, чем девчонка явно не обладала.
«Сидши и безумна. Все сходится», – подумал Охнэр и схватил Фату за руку, впрочем, не до конца уверенный, что нашел сбежавшую принцессу Сидхейма.
– Как ты без магии в Разлом попала?
– Не знаю! Просто шла по тропинке и встретила маньяка. Так испугалась! Потом здесь оказалась, пошла в таверну, а дальше сам знаешь…