Страница 16 из 35
Ребята выбежали на пляж. Перед ними, насколько хватало глаз, белели длинные гребни волн, наплывавших из бесконечно тёмного океана.
Бернар остановился и осмотрелся. Всюду лишь океан и лес, песок и звёзды. Ему стало не по себе.
- Слушай, Гастон, - шепнул он, и собственный шёпот показался ему зловещим. - А если это не человек забирает у нас рыбу?
Гастон замедлил шаг.
- А кто же? - спросил он, обернувшись к приятелю.
Бернар заколебался. Чувство страха немного ослабело при звуках голоса Гастона.
- Например… птицы! - ответил он, помедлив, и приблизился к Гастону настолько, что коснулся его плеча.
Гастон тоже дрожал и вобрал голову в плечи.
- Посмотрим. Птицы не снимают рыбу с крючка, а растаскивают её по частям.
По дюнам гулял ветер, горький, пахнущий водорослями. Над тёмной полосой холмов, поросших соснами, небо начинало сереть. Гаснущие звёзды исчезали.
Незнакомец дошёл до бетонных укреплений, наполовину засыпанных песком.
- Скоро начнёт светать, - сказал Гастон.
Бернар хотел спросить, не пора ли занять наблюдательный пост, но не успел. Пронизывавшее их обоих чувство напряжения каким-то внезапным толчком заставило их одновременно броситься на землю.
Тень человеческой фигуры, едва видневшейся на фоне белевших гребней волн, двигалась вдоль берега. Шагов не было слышно: их заглушал мокрый песок.
- Т-ш-ш! - предостерегающе зашикал Гастон.
Но Бернар онемел от волнения. Ему и в голову не приходило нарушить тишину.
Тень идущего человека двигалась вдоль моря.
- Это он, - шепнул Гастон. - Тот, кто ворует нашу рыбу.
Оба защёлкали зубами не то от холода, не то от волнения. Держа друг друга за плечи, они высовывали головы из-за дюны. Тень остановилась у самой воды. Она была видна им только тогда, когда сзади неё, на море, вздымалась пена высоких волн.
- Он уже около удочек, - выдавил из себя Бернар.
Гастон встал на колени.
- Что ты делаешь?
Бернар попытался притянуть его обратно, к земле, но Гастон вырвался из его рук и сказал вполголоса: - Не бойся. Ему нас не видно, потому что сзади лес! А услышать он нас тоже не может. У самого берега волны всё заглушают.
Силуэт незнакомца становился всё более отчётливым. Теперь уже было видно, как каждые несколько шагов он нагибался. Бернар обернулся и взглянул на небо за лесом. Оно уже было как бы перетянуто длинной зелёной полосой.
- Отлив ещё не кончился, удочки погружены в воду. Он стоит по колено в воде, - сказал Гастон.
Бернар напряг зрение. От океана доносился грохот отлива. Солёный ветер нёс затхлый запах. Человек на берегу снова побрёл напрямик.
Ребята прижались за дюной, спрятав головы. Лёгкий, чуть слышный хруст песка раздался возле них и затем начал отдаляться. Над лесом разгорелась молодая ранняя зорька.
Мальчики высунулись из-за дюны. Незнакомец, удалявшийся в направлении леса, ступил на тропинку, вьющуюся по опушке, внимательно огляделся и прибавил шагу. Несколько минут спустя он исчез во мраке, всё ещё лежавшем под густыми ветвями сосен.
Бернар и Гастон поняли друг друга с одного взгляда. Первым вылез Бернар и, крадучись по-индейски, двинулся по следам. Справа от него лежала густая тьма леса. Налево, озарённое сиянием пробуждающегося дня, начинало белеть море.
Тропинка уходила от пляжа всё дальше и дальше. Она вела теперь по самому краю леса, взбегая на склон большой дюны.
Гастон, хорошо знавший окрестности, спрашивал себя, куда направился незнакомец. На север от Мимизан-Пляжа лежал лес Святой Евлалии, а среди этого леса были только два дома - лесничество Ламанш и, далеко за ним, старая сторожка. К ним вела широкая лесная просека, которую немцы во время войны залили асфальтом, но она терялась в песках дюн сразу же за сторожкой.
Мальчик» крались тропинкой, стараясь не терять из виду быстро шедшего похитителя рыбы. Становилось всё светлее. Розовое сияние разливалось по небу, окрашивая на горизонте море.
Незнакомец свернул с тропинки и пошёл прямо через дюны. С той минуты, как он вышел из тени деревьев, его было видно как на ладони. Ребята смотрели ему вслед, не решаясь идти дальше по открытому месту.
- Меня зовут Шмидт, - сказал похититель, - Гергардт Шмидт.
- Куда он идёт? - спросил Бернар.
- Не знаю, - ответил Гастон. - Сначала я думал, что в лесничество. Но в этой стороне голая пустыня. Дюны и океан…
Бернар смотрел вслед уходившему мужчине. Он взбирался сейчас на дюну, выглядевшую издалека, как разбросанный песчаный муравейник, полный давно засыпанных строений.
- Слушай! - вскричал Бернар. - Ведь там старые немецкие укрепления!
- Остатки «Атлантического вала»1 - подтвердил Гастон. [1 «Атлантический вал» - долговременные укрепления, созданные германской армией вдоль Атлантического побережья Франции на случай вторжения с моря.]
Незнакомец дошёл до бетонных укреплений, наполовину засыпанных песком, ещё раз оглянулся, после чего нагнулся и исчез, словно провалился сквозь землю.
- Видал?
Они изумлённо взглянули друг на друга. Никто из них не ожидал, что дело так обернётся.
- А теперь что же? - спросил Бернар. Гастон сосредоточенно молчал. Брови
его были нахмурены, и весь он сгорбился, будто его что-то угнетало. В глазах у него появилось упрямое выражение.
- Я пойду за ним, - сказал он. - Я не могу допустить, чтобы он каждую ночь забирал мою рыбу.
Он вопросительно посмотрел на Берна-ра. Но тот лишь глотнул слюну.
- Если хочешь, оставайся здесь, - продолжал Гастон, - ты не обязан идти со мной. В конце концов это - моё личное дело.
Бернар стоял в нерешительности. Гастон не уходил. Можно было подумать, что он ждёт ответа.
- Нет, нет! - закричал Бернар, преодолевая страх. - Я пойду с тобой!
- Не боишься?
- А ты? В случае чего удерём оттуда!
- Всё-таки ты мировой парень. Ну, пошли!
Солнце вышло из-за леса, заливая светом побережье. Тени шедших по дюнам ребят побежали по направлению к морю. На вершине большой дюны стали заметны наполовину обрушившиеся оборонительные укрепления. Тупые купола стрелковых башен, заваленные по самые макушки летучими песками, пялили в сторону океана слепые глазницы огневых щелей. Тяжёлые щиты артиллерийских установок зияли покорёженными отверстиями, из которых ещё торчали дула заржавевших орудий. Остатки противотанковых засек и «ежей» валялись на всём пространстве перед укреплениями. Склоны дюны были усеяны обломками железобетона, среди которых шелестел песок, перекатываемый низким ветром. Крепость, словно человек, засасываемый трясиной, всё глубже и глубже погружалась в песок. У её основания торчали верхушки засыпанных сосен… Поднимавшееся солнце ярко освещало всю эту картину.
Мальчики миновали витки колючей проволоки и остановились около того места, где они потеряли из виду незнакомца. Глубоко в песке ещё виднелись следы его ног, но их быстро заметало ветром. Они вели вдоль стены дота и, опоясав его, исчезали в прямоугольном отверстии, обращенном к лесу. Ребята, затаив дыхание, придвинулись к входу и заглянули внутрь.
Луч света падал на серую стену, рассеивая полумрак подвала. Около погасшего костра сидел на камне какой-то человек и чистил рыбу. Обращенный к ребятам боком, он не сразу заметил их. Лишь через некоторое время он медленно повернул лицо, и взгляд его упал на две головы, торчащие из входного отверстия.
Несколько мгновений стояла тишина. Человек в доте оцепенел. Его рука, державшая рыбу, повисла в воздухе. Слышен был только свист ветра, гнавшего летучие пески, и отдалённый рокот океана. Наконец рука незнакомца, державшая рыбу, шевельнулась в сторону мальчиков: