Из истории Боспора

Самый ранний из имеющихся памятников — фрагмент ионийской вазы, вверху заканчивающейся головой быка (рис. 25). Этот во многих отношениях совершенно исключительный памятник не издан и до сих пор не известен широким кругам археологов: я вместе с другими членами работавшей в 1928 г. на Дону экспедиции Гос. Академии истории материальной культуры случайно увидела его среди самого разнородного, преимущественно относящегося к римской эпохе материала, занимавшего одну из витрин Новочеркасского Донского музея. По имеющимся в музее сведениям, любезно сообщенным мне хранителем музея И.И. Ногиным, этот фрагмент найден в Хоперском округе, т. е. в самой северной части Донской области; более точных сведений об обстоятельствах его находки в музее, к сожалению, нет.

Рис. 25. Фрагмент ионийского архаического сосуда, найденного в Хоперском округе Донской области (Новочеркасский Донской музей).

Недостаточно отчетливая фотография, дающая к тому же представление о фрагменте только с одной стороны, вынуждает меня дать краткое его описание. Он представляет собою верхнюю часть довольно большого[150] кувшина, горло которого переходит в голову быка; отверстие для наливания жидкости находится в теменной части головы, для выливания ее служила узкая щель рта. Ручка состоит из четырех стебельков; в месте ее прикрепления к горлу — характерные кружки, заимствованные от металлических сосудов. Форма нижней части не может быть восстановлена с точностью; во всяком случае это был кувшин с широкими и высокими плечами. Сосуд был сделан из плотной и хорошей глины красновато-желтого цвета и частью покрыт сплошным слоем коричневато-черного «лака» (голова с рогами, внутренняя часть ручки, задняя часть горла), частью расписан тем же лаком по желтоватой обмазке. Орнаменты очень типичны: чешуйки на горле, «мельничное колесо» на кружках в месте прикрепления ручки к горлу, ряды точек и косых черточек на стебельках ручки, черточки в верхней части плеч. Скульптурная лепка морды дополнена линиями белой краски (складки кожи на веках, контур глазного яблока и т. д.).

Определение данного памятника не встречает, на мой взгляд, затруднений. Как технические особенности (глина, лак, обмазка), так и детали формы и росписи встречают многочисленные аналогии в той группе керамики, которая в литературе обозначается как родосская, милетская или «родосско-милетская»; последнее определение вызывается трудностью окончательно решить вопрос в пользу Родоса или Милета. Я не буду здесь подвергать новому пересмотру давний спор о родосском или милетском происхождении данной группы: выделывались ли эти вазы в Родосе или Милете, — а только об этих центрах и может идти спор, — мы во всяком случае достаточно хорошо представляем себе тот район, откуда вывозилась эта керамика, знаем и то, что для данного времени главным центром, экспортировавшим изделия всего района (а не только свои собственные), был Милет. Также едва ли уместно в данной работе давать подробный стилистический анализ новочеркасского фрагмента, для искусствоведа представляющего интерес несомненно исключительный[151]; я ограничусь лишь самым необходимым, без чего не может быть убедительным и данное мною определение.

Отмечу, прежде всего, что новочеркасский фрагмент представляет собою памятник действительно уникального характера. За исключением одной неизданной находки, речь о которой будет в дальнейшем, мы вообще не знаем в древнейшей ионийской керамике такого рода кувшинов, вверху переходящих в головы животных[152]. В то же время ряд особенностей теснейшим образом сближает его с группой расписных «родосско-милетских» энохой; эти особенности касаются как деталей формы, так и орнаментации. Особенно близкую аналогию нашему фрагменту представляет изданный Б.В. Фармаковским фрагмент, найденный в «скифском» погребении в имении Болтышка, Киевской губ.[153] Наряду с техническими особенностями (характер глины, лака, обмазки) у обоих обломков повторяется также и ряд деталей формы и орнаментации, как, например, форма и изгиб ручки, орнамент на кружках, выступающих по обе стороны от ручки, орнамент черточек на плечах; и самый характер выполнения некоторых из этих деталей (орнамент «мельничного колеса» на кружках) настолько сходен здесь и там, что этим устанавливается не только принадлежность обоих памятников одной группе, но и приблизительная их одновременность. С другой стороны, голова нашего быка встречает аналогии в некоторых фигурных вазах, родосское производство которых не вызывает, насколько я знаю, сомнений[154].

По вопросу о хронологии керамики «родосско-милетской» группы больше сделано для выяснения эволюции стиля и связанной с этим относительной хронологии тех или, иных типологических особенностей, чем для установления определенных дат. Но мы имеем все же некоторые твердые опорные точки, благодаря которым та группа «родосско-милетской» керамики, к которой относится фрагмент из Болтышки, а вместе с ним и наш новочеркасский[155], с большой долей уверенности может быть отнесена к концу VII века до н. э.[156] Точнее датировать я не берусь, чтобы не повторять ошибок прежних археологов, слишком часто произвольно фиксировавших определенные хронологические даты на этапах типологического развития.

Для поставленного нами вопроса новочеркасский фрагмент имеет несомненно первостепенное значение. Он дает нам основание предполагать наличие каких-то торговых сношений греков-ионийцев с областью реки Танаиса уже в конце VII в. до н. э.; при этом привозившиеся греками изделия не только достигали устья Танаиса, места, впоследствии ставшего центром оживленного торгового обмена между греками и кочевниками Придонья, а уже тогда проникали далеко в глубь данной области. Остается очень пожалеть об отсутствии более точных сведений относительно обстоятельств находки обломка; к счастью, некоторые другие аналогичные находки дают нам представление о том, кто мог быть потребителем такого рода изделий ранней архаической Ионии. О них речь будет впереди.

О происхождении второй находки, во многих отношениях аналогичной только что описанной, мы осведомлены лучше. В 1869 г. крестьянин Малоколодезянского поселка Донецкого округа Шацкий, добывая для себя камни в степи, случайно наткнулся на гробницу с вещами. Присутствие среди этих вещей двух ценных изделий — одного золотого, другого серебряного — заставило Шацкого объявить о своей находке по начальству; поспешивший на место находки сотник Чернояров в рапорте на имя сыскного начальника Донецкого округа представил подробное описание местоположения потревоженной гробницы, обстоятельств ее обнаружения и состояния, в котором он ее застал. Так как это описание не попало ни в одно из печатных археологических изданий[157], я считаю не лишним в извлечении привести его здесь.

Место находки описано в рапорте очень подробно: «Ниже слободы Криворожье, по течению реки Калитвы, в 3½, верстах на правом береге находится поселок Алексеевка б. Слюсаревых; над этим поселком возвышается гора, хребет которой против соседних гор правой стороны есть самый высший; на вершине ее 6 курганов, кольцеобразно расположенных, из коих один самый большой и ближайший от реки именуется Должиков курган; от него по направлению к востоку на сто шагов ровно… нашел место, где найдены вещи. До разрытия место это представляло весьма малый кургашек, возвышавшийся от подошвы земли никак не более полуаршина, в диаметре около полторы сажени, на вершине были сгруппированы каменья из песчаника, забитые землей и обросшие мохом. Вещи, по словам Шацкого, находились в земле против центра возвышенности, не более, как на один аршин от поверхности и лежали прямо в земле, венец и около его, кувшинчики. По прибытии моем на это место я встретил груду мелких каменьев, перемешанных с землею и песком, из коих некоторые были закопчены дымом, другие перегорелые, а иные обратились в сплав жужелицы».

150

Размеры обломка: высота 0,20 м, диаметр горла 0,12-0,13 м.

151

Необычен и своеобразен, прежде всего, тип быка. При тщательности работы, при умелой скульптурной передаче деталей мускулатуры, исключающей возможность предполагать плохую, неумелую руку, тип быка получился странный и едва ли не фантастический: морда сильно укорочена, глаза несоразмерно велики, расширены и выпуклы, надбровные дуги слишком сильно выступают и еще подчеркнуты белыми линиями, уши очень малы и имеют необычную круглую форму, рога почти конической формы и торчат вверх, как уши кошки. В результате наш бык при беглом взгляде вообще больше напоминает животное кошачьей породы, чем быка; между тем черты головы быка не только налицо — они особенно подчеркнуты (отвислые щеки, подгрудок и т. д.). Многие элементы выраженной здесь сильной и своеобразной стилизации восходят к искусству крито-микенскому. Именно в этом искусстве создался тот тип быка с несоразмерно большими и выпуклыми глазами, короткими коническими рогами и подчеркнутыми складками век, который лежит в основе нашего изображения (см. ВСН, 1907 г., табл. XXIII, 1; ср. Revue archéol., 1904 г., II, 220, fig. 8, 9). Также в микенском искусстве мы встретим аналогии и орнаменту чешуек в том виде, в каком мы его находим на горле фрагмента из Новочеркасского музея (см. Furtwängler-Loeschcke, Mykenische Vasen, табл. X, 62, XXXVII). Для интересующихся вопросом, уже не новым (см., напр., Boehlau, Aus fon. u. ital. Nekropolen, Leipzig, 1898 г., стр. 62), о связи между микенским искусством и искусством греческой Ионии новочеркасский, фрагмент представляет характерный и ценный памятник.

Все высказанные положения были развиты мною подробнее в специальной статье, представляющей предварительную публикацию новочеркасского фрагмента и еще в 1929 г. сданную мною в сборник статей, посвященный О.Ф. Вальдгауеру. Дальнейшая судьба статьи, как и всего сборника, мне неизвестна.

152

Все известные мне сосуды такого типа принадлежат другим локальным группам и по стилю не имеют ничего общего с нашим обломком. См., напр., Pfuhl, Malerei u. Zeichnung d. Griechen, Munchen, 1923 г., r. III, табл. 12 и 21.

153

См. Б.Ф. Фармаковский. Милетские вазы из России, Москва, 1914 г., («Древности», т. XXV), табл. VI–VII.

154

Ближайшая известная мне аналогия — сосуд в форме головы быка из Камира, находящийся в Британском музее. См. М.И. Максимова, Античные фигурные вазы, Москва, 1916 г., табл. X, 77 и стр. 126.

155

По установленной Кинком классификации «родосско-милетской» керамики наши обломки должны относиться к концу периода свободного стиля. — м. Kinch, Fouilles de Vroulia (Rhodes), Fondation Carlsberg, Copenhague — Berlin, 1914, стр. 207–220.

156

Твердые опорные точки дает, с одной стороны, материал Навкратиса и италийских некрополей, с другой — находки в некрополях и поселениях, более поздних, как, например, исследованный Boehlau самосский некрополь (см. Boehlau, Aus ionischen u. ital. Nekropolen, Leipzig, 1898 г.), эллинион в Навкратисе, также некоторые комплексы северного Причерноморья. На основании всего этого материала мы видим, что встречающиеся в комплексах VI в. «родосско-милетские» вазы принадлежат группе иной, несомненно более поздней, чем та, к которой следует отнести фрагмент из Болтышки и наш новочеркасский. О хронологии «родосско-милетской» керамики см. E. Pfuhl, Malerei und Zeichnung der Griechen, t. I, стр. 140 и 143, München, 1923 г.

157

Рапорт имеется в деле Арх. ком. № 23/1869 г.