Пропавший брат

В детском доме имени Веры Слуцкой Петрику и Володе наконец улыбнулось счастье. Взглянув на фотографию, заведующая сказала:

— Ну, конечно, он у нас. Зовут его Борей. К нам его привела одна гражданка. Он шел куда-то пешком и завернул к ней ночевать. Я помню эту историю очень хорошо. Наши ребята прозвали его Странником.

— А где он? — воскликнул с нетерпением Володя.

— Сейчас Козлова Бори в детдоме нет. Мы его отправили на Волгу на усиленное питание. Ваш брат находится в Башкирии, под Белебеем.

— А он это?

— Шел с компасом и картой, — вспоминала заведующая. — Отец у него умер от чахотки.

— Это Борька, — уверенно сказал Петрик.

— Тетя, нельзя его обратно выписать? — взмолился Володя.

— Нет, нельзя, да и не к чему. Он живет очень хорошо. Ребята наши находятся в прекрасных условиях. Вы можете послать вашему брату письмо, и он вам сам об этом напишет.

Петрик записал под диктовку заведующей адрес: город Белебей, Уфимской губернии, Совет Рабочих и Крестьянских Депутатов, тов. Антону Ивановичу Лободе, для передачи Боре Козлову, воспитаннику петроградского детского дома имени Веры Слуцкой.

Попрощавшись с заведующей, ребята вышли на улицу. Лицо Петрика сияло. Он знал, что теперь надо делать. Завтра Вера Сергеевна поможет выписать Борю...

С нетерпением мальчики дождались следующего дня. В девять часов утра они уже стояли у дверей четвертой комнаты. Занятия только что начались, и опоздавшие службисты, размахивая портфелями, торопливо бежали по коридорам.

— Вы к кому?

— К Вере Сергеевне!

— Может быть, с пустяками, ребята? — сказала в нерешительности секретарша. — Вера Сергеевна очень занята. Что у вас за дела?

— Она нам велела к ней прийти. Она нас знает. Вы ей скажите, что мы из Киштовки. Ищем своего брата.

Секретарша скрылась за тяжелой портьерой и через минуту вернулась в приемную.

— Идите за мной!

По мягкому ковру, в котором тонула нога, мальчики вошли в кабинет. За громадным письменным столом они увидели Веру Сергеевну. Она подняла голову от бумаг и приветливо улыбнулась.

— Ну, рассказывайте, ребята. Как ваши успехи? Нашли брата?

— Нашли.

— Где же он?

— Был в детском доме. В Парголове.

— Не понимаю. Что значит был? А сейчас где он?

— Его отправили. Далеко.

И Петрик с Володей подробно рассказали все, что удалось узнать про Борю. Вера Сергеевна не удивилась и не огорчилась.

— Ну что же, осенью его привезут назад, а вы отправляйтесь теперь домой. Поезжайте в свою Киштовку. Хотя...

Тут тонкая морщинка легла на ее лоб.

— Подождите... Вчера в газетах, кажется, сообщали, что Киштовка отрезана.

Вера Сергеевна вынула из портфеля вчерашнюю «Правду», прочитала телеграмму на первой странице и подтвердила:

— Да, совершенно верно. Гайдамаки заняли Киштовку. Сейчас туда ехать нельзя. Там идут бои. Поезда не ходят. Придется вам задержаться в Петрограде. Если хотите, вас можно поместить в детский дом.

Петрик и Володя не верили своим ушам. В Киштовке идут бои! Поезда не ходят! Как же теперь быть со школой? Они и так уже опоздали с возвращением домой на одиннадцать дней.

— Ну, что же вы, ребята, скажете насчет детского дома?

— Хорошо... — неуверенно пробормотал Володя, а Петрик ничего не сказал.

Вера Сергеевна нажала кнопку звонка и вызвала секретаршу.

— Вот этих хлопцев надо направить в детский дом. Устройте!

Следующий посетитель уже входил в кабинет, и мальчики вышли в приемную.

Пока секретарша разговаривала по телефону, Петрик незаметно дернул брата за рукав.

Володя поднял удивленные глаза:

— Что?

Ах, какой же недогадливый этот Володя! Неужели он не понимает, что надо как можно скорее уносить ноги подобру-поздорову. Чего же он, разиня, стоит и хлопает глазами.

— Что? Что? — допытывался Володя.

Петрик скрипнул зубами и выскользнул из приемной. Тогда и Володя сообразил наконец, что пора уходить.

Через минуту братья находились на улице.

— Что же теперь делать? — спросил Володя, переводя дыхание. — Попадет нам дома.

Петрик сел на железную тумбу и сплюнул сквозь зубы. Плевок долетел до середины мостовой.

— И в школе попадет, — задумчиво добавил Володя.

Петрику не хотелось думать про школу. Конечно, дома сейчас не плохо, если на улицах идет война. Но как же вернуться в Киштовку, раз туда не ходят поезда? А если бы даже и ходили! Разве они не дали друг другу клятву найти Борю и разве не расписались кровью на подоконнике? Кровью! Другое дело, если бы просто послюнили химический карандаш и расписались карандашом. Нет! Нет! Надо скорее ехать в Белебей, к Антону Ивановичу, разыскивать Борю.

Петрик достал из записной книжки удостоверение, написанное по приказанию Веры Сергеевны в двести семнадцатой комнате.

— Мандат! — сказал он, любуясь круглой печатью нежно-сиреневого цвета. — Видишь?

— А деньги на билет?

Петрик опять презрительно сплюнул сквозь зубы.

— Сюда же доехали!

Так, на железной тумбе, из которой дворники поливали Казанскую улицу, было принято решение продолжать розыски пропавшего брата и намечен план действий. В первую очередь требовалось узнать, с какого вокзала идет поезд на Белебей. Петрик считал необходимым поторопиться с отъездом. Со дня на день могла вернуться Володина мачеха, а ее возвращение не сулило ничего доброго.

— Ну, как дела, хлопцы? — вдруг раздался знакомый голос над самым ухом.

Усатый человек с густыми бровями стоял рядом и с любопытством смотрел на ребят. Они сразу узнали в нем товарища Гордиенку, приходившего к Вере Сергеевне за учебниками и тетрадями.

— Нашли своего братишку?

— Нашли. Он в детском доме. Только его увезли в Белебей.

— Это где же такой город? Что-то не слыхал.

— Уфимская губерния.

— Есть такая. Ну что же теперь делать будете?

— Мы туда поедем.

— Заблудитесь.

— У нас адрес есть.

— Эх, ребята, ребята! В такие годы одним ездить... Не будет добра.

— А что же нам, братишку бросить?

— Братишку бросать нельзя. Да и сами вы здесь с голодухи пропадете. В Уфимской губернии, конечно, сытнее. Жаль, что у нас дороги разные, а то бы я вас забрал с собой.

В это время к усачу подошли два его товарища, те самые, с которыми он был у Веры Сергеевны.

— Все закончили, товарищ Гордиенко. Сами видели, как на машину погрузили. А мы думали, вы ушли.

— Да вот с хлопцами задержался.

И Гордиенко рассказал своим товарищам, какое путешествие предстоит совершить Петрику и Володе в поисках братишки.

— А пусть с нами до Вятки едут, — предложил рыжий. — А оттуда путь короче. Да и места там хлебные, с голоду не пропадут.

— Это дело! — поддержал третий собеседник.

— Мы доедем! — уверенно сказал Петрик.

Рабочие отошли в сторону, тихо посовещались, и усач объявил:

— Завтра утром мы едем в Сибирь. Вагоны подадут на Обуховский завод. Там назначена погрузка. Приходите, и мы вас довезем до Вятки, а там видно будет. Знаете, где Обуховский завод?

— Нет.

— С Николаевского вокзала пригородным доедете до первой станции — Обухово. А там любой покажет. К десяти утра приезжайте.

— Спасибо, дядя Гордиенко! — поблагодарили ребята и, ликуя от радости, словно на крыльях, полетели домой.

Эшелон обуховских коммунаров

Открывая ключом обитую клеенкой дверь, Володя заметил уголок синего конверта, вложенного за прорванную обивку.

Письмо, адресованное мачехе, было послано из Киштовки. Петрик узнал почерк — крупные, с небольшим наклоном, разорванные буквы.

— От мамы! — воскликнул он радостно и в то же время испуганно.

— Прочитаем?

— Да, — нерешительно ответил Петрик, догадываясь, о чем могла писать мама Володиной мачехе.

Он не ошибся. Мама била тревогу и разыскивала беглецов. Она писала:

«Я чуть с ума не сошла от страха. Все думала, что с ними будет в дороге. И сейчас не знаю, где они, живы ли? Два дня не поднималась с постели. Господи, что же они наделали! Чуть в гроб меня не уложили, до сих пор не приду в себя и все время плачу. Это Петрик натворил. Володя сам бы не придумал. Если они у вас, напишите мне, ради бога, сразу и не пускайте одних обратно».