Ротмистр Гордеев

Мы с подполковником лезем в кусты. Поиски недолги — сразу за ними находим и место засады: трава притоптана. Судя по следам, кроме обезьяны-хохотунчика тут был и кто-то ещё, более человеческих размеров. Ну, судя по следам обуви. Но ни лука, ни арбалета, ни других осиновых или каких ещё стрел не видно.

Следы ведут вглубь леса. Что — увидел, как мы сделали демона и смылся, пока не взяли за одно место. Даже не знаю, что сделаю с тобой за смерть Кузьмина, но обязательно придумаю.

Одно плохо: не в том мы сейчас с Николовым состоянии, чтобы преследовать ушедшего засадника, да и темно для поисков по лесу.

Выбираемся обратно на дорогу.

Оп-паньки. А это ещё что за шутки? На месте гориллы-переростка лежит — тот самый тайи, которого я со своими парнями взял языком в нашем первом рейде. Тот самый, чьё самоубийство с помощью вакидзаси чуть было не повесил на меня этот придурок Дзатоев.

— Какого хрена?! — озадачено чешу затылок.

Может, это брат-близнец покойного? Или для меня все японцы на одно лицо? Хотя нет, мы ж столько на своём горбу этого офицера пёрли, я его хорошенько запомнил. Короче, дело ясное, что дело тёмное.

— Николай Михалыч, не стойте столбом, — окликает меня Николов. — Лучше помогите.

— Да-да, — бросаю последний взгляд на мертвеца.

Вдвоём кое-как с натугой ставим наш автомобиль на все четыре колеса.

Кручу кривую рукоятку стартёра, в попытках завести мотор. Да… тут техническому прогрессу ещё трудиться и трудиться, чтобы довести автомобилестроение до технологий хотя бы более или менее мне привычных.

По лицу с непривычки стекает обильный пот, рука чуть ли не отваливается, и всё-таки кручу-верчу — обма… то есть завести хочу.

Двигатель несколько раз чихает, но никак не хочет схватываться. Пытаюсь вспомнить, как дед возился со своими старенькими «жигулями».

Может свечи залило? Открываю капот — тот ещё трабл оказался. А нет свечей. Вернее, стартёр, который я крутил кривой рукояткой и есть своеобразная свеча.

Ну, тогда карбюратор… Так и есть. Карбюратор подзалило. Уже легче, теперь хоть понятно, что делать.

Прочищаю его, кручу рукоятку, есть — двигатель схватился и затарахтело.

— Стесняюсь спросить, господин штабс-ротмистр, — вклинивается контрразведчик, — в том вашем будущем мире, откуда вы к нам попали, автомобильная промышленность далеко шагнула?

— Очень. — Не стоит вдаваться в подробности, иначе расспросы затянутся. Да и как объяснить, что ведутся работы по созданию беспилотных автомобилей? — Но в целом, всё то же — четыре колеса, руль, двигатель.

— Справитесь с управлением?

— Надеюсь.

Грузим на заднее сиденье останки бедолаги-вампира и демона-тайи.

Николов снимает фуражку и трижды осеняет себя крестом, я повторяю за ним.

— Эх, Кузьмин-Кузьмин! Не уберёг я тебя! Прости меня, грешного! — с горечью произносит подполковник.

Губы его дрожат. В глазах сожаление.

— Царствие небесное, — вздыхаю я.

Эх, война… Не знаю, куда после смерти обычно попадают вампиры, но русские вампиры должны быть там же, где и остальные наши герои-солдаты.

— Надо будет отписать его родственникам, — Николов надевает фуражку и снова становится прежним: спокойным и деловитым.

Его спокойствие передаётся и мне.

Снова привязываю своего скакуна к машине, занимаю место за рулём, Николов рядом.

Трогаю с места. Стараюсь сильно не разгоняться. Реально управляться с этим допотопным механизмом непросто. Один руль без гидроусилителя чего стоит. Только вампир может крутить эту баранку с утра и до вечера.

— Господин подполковник, — решаюсь спросить, — как вышло, что японец… — киваю на труп своего бывшего языка с перерезанным горлом. — обернулся демоном? Ведь, когда мы взяли его в плен, мой амулет на него никак не среагировал.

— Полагаю, после его самоубийства был проведён соответствующий ритуал. Дабы душа вашего пленника превратилась в Хихи и изменила тело японца. — спокойно отвечает Николов.

— Кем проведён? — удивляюсь я.

— Японцами, кем же ещё? — приходит черёд удивляться контрразведчику.

Дела… Некоторое время рулю нашей колымагой местного технического прогресса и пытаюсь свести концы с концами в рассказе Николова.

— То есть, японские агенты у нас под носом сперва подкинули пленнику мой вакидзаси, чтобы он себе кишки выпустил, а потом выкрали его тело и совершили ритуал по превращению свежего покойника в демона? — излагаю логическую цепочку я.

Николов тяжело вздыхает.

— Именно так. Пока Дзатоев искал в вас японского шпиона, настоящие вражеские агенты ловко действовали у него под самым носом.

Офигеть. Я и не думал, что тут всё так запущенно. Хотя, если учесть что в моей реальности этот матч с японцами продули с разгромным счётом, всё, и правда, запущенно.

— Сергей Красенович, а откуда вы столь осведомлены о японской нечисти?

— В молодости я провёл некоторое время в Японии. Готовил визит туда цесаревича Николая Александровича. Ну и… нахватался, — в детали пускаться он категорически не желает, оно и понятно — наверняка многое до сих пор под грифом «совершенно секретно».

Въезжаем в городок, где разместился штаб армии. Тарахтим по улочкам. Николов подсказывает куда сворачивать.

Неприятности и не думают заканчиваться. Не успели подъехать, как к Николову подбежал молоденький поручик, откозырял и пошёл сыпать новостями: в глубоком тылу взлетел на воздух склад с боеприпасами и оружием, на железной дороге китайские бандиты хунхузы напали на поезд. Постреляли охрану и подожгли вагоны с боеприпасами и медикаментами, а у пушек, перевозившихся на платформах, сбили и повредили орудийные замки — прямо симметричный ответ на рейд моего разведотряда. И как вишенка на тортике — в офицерском борделе пятеро молодых, но уже в достаточно высоких чинах офицера устроили резню между собой. То ли перепили, то ли не поделили шлюх, то ли всё вместе. В завязавшейся перестрелке-междусобойчике не выжил никто.

Вижу, как Николов мрачнеет прямо на глазах. Поворачивается ко мне.

— Николай Михалыч, составите компанию? Надо как-то разобраться со всей этой чертовщиной.

— Охотно, Сергей Красенович. С которой из чертовщин начнём? Со склада, с железной дороги или с борделя?

— С той, что ближе.

Ага, значит, пойдём с подполковником по бабам. Мой предшественник в этом теле в местных гнездилищах разврата бывал, а у меня опыта на сей счёт пока никакого. Да и в прошлой своей жизни Лёха Шейнин как-то обходился без жриц платной любви. Ладно, разберёмся по ходу дела.