Страница 57 из 61
– Представь себе, Альберто! – рапортовал восторженный Зигфрид, – это мой старый знакомый Тибо! Он оказался фениксом! Птицей! Вот уж ума не приложу, как ему удавалось так долго притворяться мохнатым шариком! Подойди поближе, смотри! Крылья, хвост, все здесь! А еще он повезет нашу повозку!
– Ни один феникс никогда не был унижен подобным образом за всю историю рода! – фыркнул Тибо. – Неслыханное оскорбление, на которое я иду исключительно ради Госпожи, уважаемые драконы как-тебя-там и эй-ты-имя-запамятовал!
– Полно, Тибо! – пожурила Пушинка. – Отвези нас на берег. Я вынуждена просить тебя об этом, потому что и Зигфрид, и я очень устали.
– Да, глаза слипаются, – вторил Зигфрид, которому и правда очень хотелось на боковую. Он даже облокотился на край повозки и немного задремал.
Альберто сделал шаг вперед и встретил сердитый взгляд Феникса.
Волшебная птица переливалась в ночи всеми цветами пламени, но вблизи Тибо и правда казался скорее необычной птицей, нежели ожившим огнем. Очень большой птицей, с гибкой шеей, могучими крыльями и хищным клювом.
А повозка… Дракончик тотчас же узнал ее.
– Это же моя повозка! на которой я возил рундук!
– Именно. И она прочнее, чем кажется, ибо сам великий маг Юрген-Бракс в свое время укрепил ее парочкой бытовых заклинаний.
Они помолчали.
– Отныне у тебя своя дорога, Альберто! Не надо долгих прощаний, наши враги скоро очнутся. До встречи! Тибо, пожалуйста, отвези нас на берег!
– На берег? – раздался уставший голос Зигфрида, – откуда же берегу взяться…
Ветер унес его слова. Повозка прогрохотала по склону и скрылась в чаще. Альберто вздохнул и отправился следом, навстречу гостеприимной темноте.
Бархатный закат
Все дороги когда-нибудь заканчиваются, все реки впадают в океаны, все океаны обнимают планеты и находят другой берег; все горы уходят ввысь и встречаются c небом, а небеса растворяются в звездах и теряют свою лазурную душу в непостижимых высотах.
Но для маленькой песчинки, время которой – жизнь, дороги бесконечны, а реки утекают в бескрайние океаны. Для маленькой песчинки ветер всемогущ и страшен, а дальний берег для нее фантастичнее мечты. Горы неприступны для маленькой песчинки, а небеса вечны и мудры.
Маленькую песчинку не видно со звезд, но что-то движет ею, что-то направляет ее, покуда ветер бросает ее с одной дороги на другую, кружит ее на течениях рек и помогает карабкаться по склонам мимолетных гор.
Деревья кажутся ей большими, горы – бесконечными.
Повозка летела по дороге, еле касаясь колесами камней, поднимая за собой облако желтой пыли, скрипя и постанывая деревянными суставами, вгрызаясь ржавым металлом в свои трухлявые доски. Потом начались холмы, и повозка загромыхала, оси предостерегающе возмутились, а Зигфрид ухватился лапой за борт, чтобы не перевалиться через край. Несколько раз, огибая холм, вся конструкция накренилась, и дракончик зажмурился, уже не чая избежать катастрофы; но крушение не случилось, миновало, и ветхая колесница вновь понеслась вперед по неровной дороге, виляя между холмами, подпрыгивая на кочках, уносясь прочь, все дальше, и дальше, и дальше в бесконечную неизвестность.
Зигфрид не осмеливался говорить, а просто держался за бортик, стиснув зубы, отрешенно глядя, как мимо проносятся темные блики деревьев, как лучи фальшивого солнца мерцают сквозь ветви, слушая свист неумолимого ветра, отгоняя прочь все мысли. «Пушинка!» крикнул он как-то про себя, и, к своему удивлению, услышал ее молчаливый ответ: «Скоро,» шептала она, «скоро мы будем на месте.» И он верил.
А потом они нырнули обратно в лес, юркнули между темными стволам, и дракончик перестал различать повозку, Пушинку, себя – он чувствовал лишь движение, легкое, как весенний бриз, и стремительное, как горный водопад, уносящее его сквозь вековые заросли в едином отчаянном порыве. Абсурдно, но именно сейчас Зигфрид вдруг ощутил всю накопившуюся за дни странствий усталость, которая сладостной тяжестью разливалась по всему его телу и увлекала его за собой в безразличную дымку полудремы. Он перестал сопротивляться и закрыл глаза, даже не спрашивая Пушинку, зная, что не совершает ничего постыдного, что это не возбраняется – что нет ничего страшного в том, чтобы немного поспать. И заснул.
А потом была резкая остановка, и толчок, и он проснулся, и обнаружил себя в окружении темных высоких сосен, в повозке, которая каким-то чудом оставалась целой и невредимой. Но Феникс исчез. А еще… А еще была ночь, а может быть стоял поздний вечер, и на небе сквозь ветки подмигивали добродушные звезды – настоящие, это он знал точно.
Пушинка была рядом. Ее волосы струились на легком ветерке, глаза были задумчивы.
– Ты проснулся… – молвила волшебница. – Вот мы и приехали, Зигфрид.
Дракончик огляделся по сторонам, стараясь подавить настойчивый зевок, – кругом были сосны.
– Мы же в лесной глуши, – уточнил Зигфрид.
– Да, так и есть, – улыбнулась Пушинка, – но дальше я ступить не могу. Здесь начинается королевство Тени, Зигфрид.
Зигфрид вспомнил, как давным-давно, так давно, что, казалось, с тех пор прошло уже много-премного лет, феникс Тибо рассказывал ему о том, что бывают на свете волшебные барьеры, которые не видны обычному люду, но те, для кого они предназначены, чувствуют их и редко дерзают переступить роковую черту. Зигфрид понимающе кивнул. Что же! Стало быть, дальше – один!
– Вы не дадите мне какой-нибудь совет? – попросил он Пушинку.
Фея рассмеялась.
– Ты уже сам можешь давать советы не хуже других, Зигфрид! Главное – решай сердцем и говори то, что на уме. Тень любит искренность. Он не будет сердиться на тебя за правду, какой бы неприятной та не была. И она не обидится на того, кто искренне пожелал найти правду и ошибся, и на того, у кого своя правда, пусть и неправильная. Только нужно быть готовым к спору – не бойся отстоять свою точку зрения, но, если ты вдруг поймешь, что был неправ – прими поражение мужественно. Выслушай и чужую правду – быть может, вы оба ошибаетесь.
– Поражение? – переспросил дракончик. – Но я не хочу терпеть поражение! Солнышко непременно надо вернуть, без него очень худо!
– Так расскажи ей это! Ступай с миром, друг, – и пусть ваша беседа будет мудрой!
Зигфрид озадаченно посмотрел на окружавшие его стволы.
– Но куда же мне идти? Здесь такой дремучий лес, что все направления кажутся мне одинаковыми…
– Видишь вдалеке огонек? – волшебница указала тонким пальчиком куда-то между деревьев.
Зигфрид присмотрелся.
– Он такой далекий, очень тусклый, – признался он, различив наконец слабое мерцание.
– Это призрачный огонек, иди ему навстречу.
– Он как будто бы ускользает от меня, – пожаловался Зигфрид.
– А ты не сомневайся, иди за ним, – улыбнулась Пушинка и положила руку ему на плечо. Она мягко подтолкнула его, и Зигфрид пошел. Спустя десяток шагов он опасливо обернулся – Пушинка помахала ему рукой.
– Иди, не оборачивайся, – прошептала она, но Зигфрид почему-то услышал ее так ясно, как будто бы она стояла рядом.
Зигфрид сделал еще несколько шагов, и еще, и ноги понесли его вперед, навстречу огоньку. Сияние становилось все ярче, оно манило его сквозь бархатное полотно лесной ночи, но, когда до огонька оставалось уже рукой подать, он вдруг вспорхнул немного вверх, описал петлю и полетел прочь, скользя по невидимой поверхности, ехидно подрагивая, утекая все дальше и дальше. Зигфрид припустил следом, проносясь сквозь темноту и не замечая преград. Где же деревья, мелькнула мысль, где… всё? Ничего не было, были только пустота и огонек, который вдруг тоже успокоился, немного замедлился и полетел плавно, задумчиво. Замерцал туман, прозрачный и нежный. Огонек замер, робко вспыхнул и растворился, оставляя после себя многозначительное ничто. Зигфрид ступил в туман и сделал несколько шагов, завороженно озираясь по сторонам.
Он очутился в странном месте.