Сумеречное сердце

Конечно, крови, ответил вечный зов в голове Эсмины, и она почувствовала себя птицей, ломающей крылья о прутья клетки, в которой дверей предусмотрено не было. Клетку построили вокруг нее так давно, что она и не представляла мир без решетки.

— Не прогоняй, — попросила Эсмина, осторожно положив голову ему на плечо. И удивилась, когда он резко потянул ворот рубахи, не расстегнув, но оторвав пуговицу. Та с треском отлетела в темноту, но звука ее падения в траву никто не расслышал — оба слишком жарко и громко дышали.

— Давай, — хрипло прошептал Ник. — Пусть любви у нас быть не может, но я хочу подарить тебе хотя бы эту малость. Отдал бы всю кровь, если… Если бы потерял надежду. Два глотка, Эсмина. Я в тебя верю.

Легко ему было рассуждать о вере и надежде. Ее давно не ставили перед таким искушением. Что такое два глотка, когда перед тобой так заманчиво пульсирует заветная венка? Все в ней было — жизнь, цель, смысл. Мир блек и терялся перед тем, ради чего жила Эсмина. Она осторожно коснулась пальцем шеи Ника, почувствовала, как он вздрогнул, и вдруг испытала к себе такую ненависть, что, если бы его руки не обвились вокруг нее плотным кольцом, наверняка бы развернулась и убежала. Бросилась бы в болото с головой, и никто бы ее оттуда не вытащил. Но колдун держал крепко, голод гремел в барабаны внутри всего ее существа, и зов снова победил.

— Два глотка, — повторила она, как во сне, и дальше потеряла себя в нем.

Бегущие волны по ослепительно белому подолу пышного платья. Если крутиться долго, ткань надувается куполом и делается похожей на лепестки колокольчика. Его волосы пахнут хвоей и сеном. Привыкшие глядеть сурово глаза смеются. Крепкая мужская ладонь на ее большом животе — тепло. Спать удобно только на боку. В груди тесно от переполнявших сердце чувств. Любви там много, хватит на весь мир. Впереди целая жизнь, и дорога устлана белыми лепестками. Розы пахнут заботой и нежностью. Одинокий цветок на крышке гроба. Кто-то уколол руку шипом, измазав кровью изысканный бархат. Белый цвет становится красным, а любовь превращается в вечный голод.

Эсмина очнулась, когда поняла, что не он держит ее, а она его. Ник сползал на землю, уже не держась на ногах самостоятельно. Такой паники вампир никогда не испытывала. Рухнула на колени рядом, зажала кровоточащую ранку ладонью, заглянула в лицо, немного успокоилась. Колдун был бледным, но не обескровленным. А ведь он ей поверил!

— Мерзость! Ты мерзость! — закричала Эсмина, с каждым криком ударяя себя по груди. — Чтоб ты сдохла, тварь проклятая! Ненавижу!

— Эй, — едва слышно позвал приходящий в себя Ник. — Ты там с кем?

— Ни с кем, милый, — не слыша себя, забормотала она. Вампир и не подозревала, что когда-нибудь будет так рада видеть свою жертву живой. — Прости, я сорвалась! Как ты? Может, водички принести?

Ник вяло махнул рукой, отказываясь, но на его губах вдруг расцвела улыбка.

— Как ты меня назвала?

— Неважно, — уже суровее ответила Эсмина, чувствуя, что еще немного и расплачется. А она этого не делала со времен… Да никогда за сто лет не плакала!

— Тебе было хорошо? — каким-то странным тоном спросил колдун. Вампир подозрительно на него посмотрела и промолчала. Образы, вспыхнувшие в голове, когда кровь Ника стала для нее вселенной, Эсмине не понравились. Она редко видела картинки, когда пила кровь жертв, и обычно о них не рассказывала. Кройн считал, что такие видения — вещие. Либо прошлое, либо будущее. Вот только чье — не всегда было понятно.

— Если ты когда-нибудь захочешь моей любви, только скажи, — прошептала Эсмина. — Но ты должен будешь знать, что зов всегда для меня важнее. На первом месте — только он.

Ник молча кивнул. То ли берег силы, то ли ему просто нечего было сказать.

— Ты опытный колдун, — продолжила она, глядя в сторону башни, где свет уже не горел. — Много знаешь, еще больше видел. Встречал ли вампира, которому удалось бы снова стать человеком?

Пятый не отвечал долго. Тоже смотрел на погасшее окно башни.

— Таких не встречал. Но читал кое-какие книги. И там кое-что по твоему вопросу написано.

Эсмина не удержалась от смешка. Одно заклинание из книги они уже попробовали. Однако колдуну явно становилось лучше, и от этого даже у нее повышалось настроение.

— Если найти и убить того, кто превратил тебя в вампира, — сказал Ник, и хорошее настроение Эсмины улетело, как жухлый лист, сорванный крепким порывом ветра. — Ты знаешь, кто это сделал с тобой?

Кройн, будь он неладен. Ее создателем, мужем, братом, любовником — ее всем, долгое время был только Кройн. А потом он ее предал.

— Нет, я не знаю его, — солгала Эсмина и отвела глаза в сторону. Похоже, Ник понял, что она лжет, потому что настаивать не стал.

— Я кое-что тебе не сказал, — вдруг признался он, и у нее отлегло на сердце. Чувствовать себя лгуньей в одиночку было отвратительно. Хорошо, что у колдуна тоже грешок имелся. Вообще-то, он солгал ей во многом, но то было ради дела. А сейчас, судя по его тону, Ник собирался признаться в чем-то сокровенном.

— Мы добыли только первый ключ. Теперь нам нужно найти еще три.

Большего разочарования Эсмина давно не испытывала. Она ожидала, что он, как минимум, расскажет о своей первой любви, или бывшей жене, или бросившей его любовнице. Или у нее просто голова до сих пор шла набекрень после его крови. С чего бы ему такое рассказывать?

Лишь потом до нее дошло, что теперь придется искать другие ключи, и месть Кройну снова отложится.

— А что мешало сказать о всех ключах сразу? — разозлилась она.

— Не был уверен, что достанем первый, — туманно объяснил Ник. — Я давно бывал в Краусоне и не знал, убрали ли они ключ со стены или нет. С первым нам повезло. По крайней мере, он был никому не нужен. С остальными придется повозиться.

— И где они? — не вытерпела Эсмина, потому что колдун сделал драматическую паузу. Зачем нагнетал? Она и так вся была на взводе.

— В разных местах, — уклончиво сказал колдун. — Тебе не понравится.

Эсмина втянула в себя воздух сквозь зубы, и Ник разумно решил не тянуть: