(Не)мимолётный роман

— Лучик! Ты раньше любила сказки. Слушай! — быстро развернулся, почти подбежал ко мне, присел. — Жил-был мальчик. Хороший способный. Увлекался техникой, собирал и разбирал всякое. У мальчика был старший брат. Совершеннейшая образина. Ни на что не годная свинья. Мот и кутила. По иронии… не судьбы, нет. Монарха и закона, старшему паршивцу доставалось всё состояние: земли, титул. А нашему мальчику это и не нужно было. Он счастлив был учиться, делать свои проекты. Но однажды старшего брата указом короля лишили титула и состояния, а потом повесили. За дело, конечно, повесили, тому грешнику дорога в ад, но не суть. Наш мальчик сильно переживал, и появилась у него цель: изобрести такое, чтобы обрести свободу от непостоянных сюзеренов. И изобрёл-таки! Усовершенствовал двигатель, и получилась у него карета, которая ездит без лошадей. На двигателе. Мальчик ждал своего часа, чтобы пойти к дяде и обменяться — мальчик дяде завод с мобилями, а дядя мальчику суверенитет его герцогства, — перевёл взгляд с меня на Криса. Посмотрел в упор. — Гениальный мальчик! Да? Не то, что старшенький. Он и пошёл. И отдал завод, который создавал почти девять лет. Только попросил не себе свободы, а тебе… — вызов во взгляде на меня, — каково, Лучик? Таково ради тебя ни один пёс не делал. Эй! Ну ты что, не плачь, — заботливо, медленно растёр пальцем влагу по моим щекам, — или ты и правда верила, что король по доброте душевной оставил тебя на свободе и дал иммунитет? Лучик-Лучик… из маленького щенка стала течной сукой, а жизни совсем не знаешь, — посмотрел на меня долго, взъерошил соломенные волосы, — не расстраивайся, Лучик. Ты же не просила пса, он сам. На то они и псы. Один дал кров и защиту, другой собой прикрывает, третий свободу купил, — перевёл взгляд на Криса, уголки рта опустились, — ты думал, что один? Всё сам? А она просто сука.

— Ворри, пожалуйста! — я потянулась к нему, с трудом поднимая руки, в попытке поймать его ладонь, — отпусти его пожалуйста. Пусть Крис идёт, тебе ведь я нужна?

Поймала руками его ладонь и тонкие губы мужчины чуть приоткрылись.

— Он тебя инициировал?

— Нет! Конечно нет! Муж. Только муж.

— Хорошо. Пусть идёт. Он нам без надобности. Сотрём память и… что? Ты же не хочешь, чтобы он сюда привёл маленькую армию? Эти аристократы, скажу я тебе, Лучик, честные до отвращения. Хоть трижды твою природу узнает, всё равно придёт спасать. Хорошо, что ты не такая, — его ладонь скользнула по моим рукам. — Поцелуй меня, Лучик.

— Что?

— Поцелуй и он пойдёт.

— Только хорошо целуй, как его целовала в своей травной. Стола тут, конечно, нет, да и отстёгивать тебя пока нельзя… Поцелуй, чтобы я поверил.

— Ворри… ты же… а как же целибат?

— Глупышка Лучик! Ну какой целибат? Как-то я исповедовал тебя, так пока ты каялась в своих греховных мыслях, а я… он дёрнул мою руку на свой пах. Рот его стал тонкой ниточкой. — Представь, что его здесь нет, Лучик. Давай, как тогда с ним… Скоро придут братья… ближайшее время нам будет не до поцелуев.

— Оставь её тварь!

— Ты всё перепутал, пёс! Тварь здесь она. Просто не привыкла пока. Немножко подогреть, — рука больно сжала мне грудь, — и сама будет просить. Впрочем, тебе не узнать. Целуй, Лучик. Время идёт… чтобы его выпустили отсюда, мне нужно приложить усилия. Заинтересуй меня, Лучик. Я должен захотеть ещё…

— Ты его отпустишь?

— Конечно.

— Таша, не смей! Не надо.

Конечно не надо. Тем более, что должна прийти подмога.

— Лучик-Лучик. Тебя тоже нужно заинтересовать, — подскочил на ноги и направился к Крису.

Я до последнего мгновения не понимала, что он собирается делать. Мерзавец, не останавливаясь, ускорился и считай с разбега ударил Криса по лицу. Голова маркиза мотнулась. Я закричала, а он не проронил ни звука. Второй удар по лицу. В живот.

— Готова, Лучик? — спросил не глядя, таща Криса вверх за волосы, — нет?

Ногой в грудь, вдавливая его в стену. Удары посыпались один за одним. Мне плохо видно, закрыл мне обзор. От этого ещё страшнее.

— Нееет! — заорала во всё горло. — Хватит! Умоляю тебя, хватит! Я всё сделаю!!! Всё!

— Лучик-Лучик! Раззадорила меня! — глумливо, спокойно. Даже не запыхался. — Одного поцелуя будет мало.

Рассмеялся, но я услышала мерзкий, страшный лай вместо смеха.

Направился ко мне с ухмылкой, глядя сквозь прищуренные глаза. Пальцы сжимаются и разжимаются, словно в тренировке.

— Не хочу поцелуй, теперь хочу по–другому.

Я тянулась к рукам, подвешенным к цепи, чтобы утереть слёзы, как застыла не в силах пошевелиться. Омерзение, страх, неверие.

Мне хочется отвернуться, чтобы не смотреть на него, но я в ужасе слежу за его приближением.

Сила не отзывается…

Открыла рот, в попытке сказать, потянуть время, но не смогла выдавить ни звука.

— Открыла свой брехливый рот… молодец. Сама. Даже говорить не пришлось. Там же твоего старикана не было, да? У них, аристократов, на такое, с леди духу не хватит. А чем ты хуже? Те же дырки, тот же рот, хоть и леди… — стоит надо мной, задирая рясу.

— Ворри, пожалуйста… не при нём… пусть он уйдёт… — смотрю на Криса. Лицо — мешанина мяса с кровью, глаза смотрят… с ненавистью?

После всего услышанного, в таком свете, это не удивительно. Пусть лучше ненавидит, но живой.

— Нет Лучик. Пусть узнает, каково мне было, смотреть, что он делал с тобой там, в Итвозе… осквернял его, наше детство, — наконец он справился с рясой и штанами под ней, — давай, Лучик, — вынул собственный член, вздёрнул рукой по вздыбленному стволу, — целуй, Лучик.

Два шага. Я в неверии смотрю, как он приближается, голова сама качается из стороны в сторону.

Если я откажусь — он опять будет избивать Криса…

Это всего лишь тело… не лоно даже, рот. Потерпеть. Крис будет жив. Никогда не простит, но будет жив…

Зажмурилась.

И не сразу поняла откуда звук.

Дверь… распахнулась с грохотом и треском.

Я в неверии втянула голову в плечи, ощутила боль от рук инквизитора. Шея, словно стала шире, опухла. Страшно открыть глаза…

Топот ног. Носители этих сапогов подбивают каблуки…

Запахло гарью — полетели заклинания…

Ворри, застигнутый врасплох, с широко открытыми глазами повалился на меня.

Я закричала. Когда его оттащили от меня, я продолжала кричать, не открывая глаз. Когда с меня сняли наручники, я продолжала кричать. Хрип сменил крик только когда я завалилась на бок, прямо под стену, подтянув по себя ноги.

— Таша! — голос Криса где-то далеко-далеко.

— Оставь, о ней есть, кому позаботиться. Пойдём, сын.

Сын…

Вот и хорошо, что он уходит. Пусть уходит.

“Баю бай, да люли

Мою Ташу не буди

Моя детка крепко спит

До весны не разбудить…”