Федя со своим утюгом

Это что же получается: герой песни готов сообщить вам адреса объектов мало ли какого значения! И потом это самое «вам». Кому вам-то? Если нам с вами, то это же просто смешно. Во-первых, мы и сами знаем, а во-вторых, нам, может, и знать-то этого не следует. А если вам — это им? Тут уж и не до смеху будет.

Вот я остановился так, поколебался немного, но дальше пошел.

Иду, интересуясь окружающим. И получается так, что по ходу дела расположена на траве группа отдыхающих с гитарой. И они поют вслед за гитаристом, который при этом ну прямо как битлз.

«Битлз или не битлз — вот в чем вопрос», — подумалось мне, потому что не совсем ясно было. Брюки на нем, правда, не полуфлотские и прическа, правда, не полудевичья, а даже наоборот — полулысый он… Но вот в песне той звучат совершенно чуждые нам нотки, и он популяризирует их наиболее активно. Он формально орет и бессодержательно.

Не знаю, как бы вы поступили, а я остановился. Потом дослушал песню до конца и обратился к исполнителям.

— Вот вы, — говорю. — поете: «Между небом и землей поросенок вьется…» Как-то это того, недоходчиво. Смешно даже. Разве поросенок… он что, разве он теперь легче воздуха?

Сначала мне немноговолосый — не то битлз, не то нет — ответил. Он сказал, что поросенок тяжелее воздуха. Однако между небом и землей он не сам по себе вьется, а это он, дескать, внутри самолета…

— По оплошности Аэрофлота, — подсказывает кто-то, может, для рифмы «самолета — Аэрофлота», а может, и в шутку.

— Тогда он летит, а не вьется! — поддерживаю шутку я.

— А это про хвостик поется, — говорит мне девушка — не девушка, но в общем женского пола товарищ. — У него, — говорит, — хвостик кучерявится.

А еще кто-то даже в том отношении выразился, что этот поросенок — гибрид. Произойдя от скрещивания поросенка с жаворонком, он получил возможность спокойно виться между небом и землей. Да еще и хрюкать сверху.

Не понимающий шуток народ оказался. И хотя проходящий мимо товарищ частично выручил их, мне все равно неловко за них стало: не песня это, а гибрид песни с незнамо чем!

А прохожий этот подсказал им, что в песне имеется в виду консервированный поросенок в изо всех сил подброшенной вверх банке. Тоже смешновато, но уже правдоподобельно.

Идти бы мне дальше своею дорогой, но я дальше не пошел. Я прямо к дому отдыха свернул для интересу. Дай, думаю, фамилию культурника узнаю для интересу.

Иду, значит. Подхожу к массам отдыхающих. Как, дескать, фамилия товарища, несущего ответственность за ваш досуг?

А мне в ответ: —……— говорят.

— Чего, чего! — справедливо возмущаюсь я.

— ……..! — повторяют.

А у него фамилия, оказывается, такая —……. Представляете: скажешь такую фамилию в общедоступном месте — трое суток схлопочешь. Вот тебе и культурник!

Тогда я своей дорогой пошел. Купаться. В речке то есть. Там тоже того-сего наслушался в отношении песен. Поэтому на следующий день я и решил, что надо довести случившееся до сведения широких масс наших читателей. Чтоб знали на всякий случай.

Кстати, о поросятах. Поросята привыкли, им нравится, когда бока им почесывают. Однако надо помнить, что потакать глупым привычкам не следует.

А вот один товарищ забыл однажды про эту заповедь и по глупости защекотал одного поросенка до полусмерти. Еле откачали.

Все должно быть в меру — вот примерно о чем приведенная мною шутка, вот почему не знаю, как вы, а лично я к вышеприведенному товарищу отношусь отрицательно.

А также не место в наших Гигиэнсках чуждым нам…..!

ФЕДЯ СО СВОИМ УТЮГОМ

Пришел ко мне Федя и сказал мне:

— А я утюг изобрел!

— Это хорошо, — сказал я Феде.

Посидел Федя на стуле и спрашивает:

— А почему ты не интересуешься, какой я изобрел утюг?

— Настоящий? — поинтересовался я.

— Бери выше! — говорит Федя. — Летающий. «Летюг» называется!

— И название хорошее! — одобрил я. Он очень хороший человек, этот Федя.

— Он по воздуху летает! — говорит Федя. — Понимаешь? Читал в газетах о летающих блюдцах?

— Да, я читаю газеты, — говорю я.

— Ну вот. Он как раз такой.

Федя опять помолчал и как-то так странно повзглядывал на меня. И опять говорит:

— А вот Клименко, например, ничего не понял. Все с вопросами приставал: куда твой утюг летает да зачем это. Вот такие, как он, и сожгли однажды на костре Джордано Бруно!.. Ты знаешь, что этот Клименко отмочил?..

— Утюг спалил? — предположил я.

— Он спросил, почему я, изобретатель утюга, хожу в неглаженых брюках. А? — Каково?

— Клименко — нехороший человек, — подтвердил я.

— Скучный! — сказал Федя и про Клименко больше не говорил.

Он опять про утюг сказал:

_— Знаешь, он у меня, как птица! Представляешь, что это такое.

— Ага, — говорю. — Летает и чирикает.

— Ты что, с ума сошел? — спрашивает Федя.

— Нет, — говорю. — Спасибо. Здоров я.

— Слушай! Ты что сейчас собираешься делать?

— С тобой разговаривать.

— Да нет. Я в том смысле… Может, пойдем ко мне? Сам во всем и убедишься.

— Я тебе и так верю, — говорю я Феде. — Ты хороший человек.

А мне сейчас жена должна звонить.

— Жена! — огорчился Федя. — Слушай, а вот ты сам… Вот, допустим, что это ты изобрел летюг…

— Нет, мне не изобрести, — сознался я.

— Ну допустим!.. — настаивал Федя. — Изобрел, и он у тебя есть. Что бы ты стал с ним делать?

— Когда? — уточнил я.

— Ну, да хоть сегодня.

— Сегодня?.. Не знаю.

— Ну, завтра. Какая разница?

— Завтра я бы с ним на охоту пошел.

— На охоту?!

— Ну да! Завтра сезон открывается.

— Как так?!

— А так. Пятнадцатое число завтра.

— А летюг мой при чем?

— А я бы его как подсадную утку взял. Пустил бы в болото, и пусть плавает…

— Ты что? Серьезно? Это утюг-то плавает?!

— А что? Ведь летает же он. Сам говорил: как птица.

— Это я фигурально говорил! — раскипятился отчего-то Федя.

— А, — говорю. — Понятно. Значит, по-настоящему твой утюг как бы иногда и не летает?

— Летает же! — воскликнул Федя. — Двадцать минут по комнате летал! Видишь вот синяк? Это он меня..

Действительно, синяк был у Феди хороший. Я его потрогал.

— Ну, так я еще раз спрашиваю, — добивался чего-то Федя. — Что бы ты делал, изобретя такой же летюг?

— В шлеме ходил бы.

— Ну, и ходи! — опять не понравилось Феде. — На здоровье.

— О! — придумал я тогда. — Я бы этот утюг изобрел по-другому… Он бы у меня в мягком корпусе был.

— Никакого полета! — махнул рукой Федя и пошел к двери. И сказал мне так:

— Сиди, — говорит, — и жди своего звонка от жены!

Я еще удивиться хотел: как это так можно ждать от жены своего звонка? Но он уже ушел.

Он огорченный ушел, но только напрасно. Я высунулся из окна и крикнул:

— Федя! Постой! Я бы тогда изобрел примочку! Не свинцовую, а тоже какую-нибудь другую! Федя! Я бы ее эфирную изобрел!

— Эх, люди! — сказал на это Федя и ушел все равно огорченный. Вот ведь до чего привередливый!

ВОТ Я СИЖУ И ДУМАЮ

Вот я сижу и думаю: вот я сижу и думаю, а там, за окном, — жизнь. Вороны там летают, велосипедисты ездят, Сыромятников мебель носит…