Набитая рука

Кроме погоды, сказывалось и отсутствие Володи-балагура, который сидел в кладовой, резал там кальку для чертежей. Вообще-то начальник отдела хотел послать туда Дементьеву с Терентьевой, но те наотрез отказались: не для того они институт кончали, чтоб кальку резать. Хуже других они, что ли? Не миновать бы деловых препирательств, не выручи всех Володя. Он тоже был не хуже других, но он был покладист и, сказав «Ладно. Я пойду», пресек закипавшую междоусобицу. Однако вот его-то теперь и не хватало…

…Въюбкин знал о пампасах гораздо больше Дементьевой с Терентьевой. Он знал все, но вместо того, чтобы помочь коллективу в затруднительную минуту, он до самого обеда нехорошо возился с проектом.

А после обеда все прямо ожили оттого, что сквозь тучи протолкалось солнце, и оттого, что появился Володя.

Включили кофеварку. И, пока ждали кофе, Володя вверг присутствующих в жгуче злободневную дискуссию, в которую ввязались еще и технологи из соседней лаборатории, зашедшие по какому-то, кажется, делу.

Что интереснее смотреть, футбол или хоккей — вот как недвусмысленно ставился вопрос.

Одни говорили, что хоккей, потому что хоккей эмоциональнее. Другие — что футбол, потому что футбол интеллектуальнее.

— Я помню, — рассказывал Николай Иванович, — когда еще не было стадиона в Лужниках и даже стадион «Динамо» еще не реконструировали и туда ездили не на метро, а на трамвае или же на автобусе, а я так и вообще жил тогда в деревне… Знаете, есть под Москвой такая речка Вертушинка?..

Тогда Дементьева с Терентьевой сказали, что хоть футбол, хоть хоккей — одна чушь, а Васнецов сказал, что интереснее всего покер. Только не тот, который игра в кости, а тот, который в карты.

Но в покер никто не играл.

— А в «храп»? — спросил Васнецов.

А о «храпе» и вовсе не слышали.

— Это тоже в карты, — просветил Васнецов. — Игра с виду простенькая, но эмоций, я вам доложу!.. Если нервами своими не владеешь, лучше и не садись!.. У кого есть карты?

Карт ни у кого с собой не было. Васнецов вздохнул и вынул из кармана свои, новенькую колоду.

«Храпу» Васнецова обучили в северной командировке, где он проиграл столько, что Володя не смог его потом выручить деньгами сам и вынужден быт занимать там, как говорится, и сям. Володе давали.

Ну, так вот. Перетасовал Васнецов свою колоду и предложил для примеру сыграть в «храп» не на деньги, а на спички.

Заиграли. Увлеченно запроизносили непонятные Въюбкину термины, но только Въюбкин все равно никак не показал своего интереса. Он даже, наоборот, открыл окно и высунулся на улицу. На улице пятнисто высыхал асфальт, а прямо под окном стадо голубей ело кашу из грязных корытец.

Въюбкину почему-то стало жалко голубей. Он достал из стола два бутерброда с котлетами, котлеты сжевал сам, а ломти хлеба стал кидать голубям. Но голуби хлеб не трогали — каша была вкуснее, — зато на хлеб лрипорхали воробьи и разодрались. То один, то другой пробовал утащить кусок в сторонку, но крупно ломанный хлеб всякий раз оказывался не по силам.

Тогда Въюбкину стало жалко воробьев, и оставшийся хлеб он кидал уже мелкими кусочками.

— Товарищ Въюбкин! — сказал вдруг весомый голос.

— Да, — сказал Въюбкин, оборачиваясь.

Перед ним стоял начальник отдела и осуждал его взглядом.

— В рабочее время!.. — подтвердил свой взгляд словами начальник отдела.

— Да, — не заспорил Въюбкин. — Но только я уже все закончил.

— Да?! — сердито удивился начальник отдела.

— Да, — колебнувшись, подтвердил Въюбкин.

Начальник унес чертежи и расчеты, и два дня Въюбкин дожидался нового задания.

В четверг в столовой к нему подсел Володя и радостно сказал:

— Ты, брат, не горюй!

Въюбкин не понял.

— Не расстраивайся, — пояснил Володя. — Мне однажды тоже прогрессивку забодали.

Въюбкин не понял.

— Только я не помню, почему. Наверное, тоже чего-то переврал в проекте. И выговор — на стенку, кнопочками… А, вот за что: я на работу опоздал — часы на десять минут отстали. Смехота! Неуважительнее причины и не выдумаешь! А у тебя просто опыта маловато, вот ты и насшибался в расчетах.

Въюбкин понял.

— Тебе вообще не стоило браться за это дело, — продолжал Володя. — Там даже исходных данных маловато для расчетов, за ними еще к заказчику надо ехать.

— Кому ехать, мне? — уточнил Въюбкин.

— Васнецову, — уточнил и Володя. — И мне. И Дементьевой с Терентьевой.

Володя допил компот, Въюбкин тоже. Володя вытер губы салфеткой и встал, Въюбкин тоже. Володя шумно помчался в бухгалтерию оформлять командировку, Въюбкин тихо побрел в отдел. Володе было весело, Въюбкину не было.

Обидно все-таки, граждане, носить фамилию «Въюбкин».

НАБИТАЯ РУКА

(Случай — из ряда вон…)

Не скажу, отчего это все так складывается, потому что не только я этого не знаю, но не знают и отдельные опрошенные мною по этому поводу товарищи.

А происходят все эти необъяснимые явления всегда при участии Юрия Ненарадовича Петина. Вернее, наоборот: без всякого его участия, без всякого вмешательства то есть в ход событий. Прямо человек-катализатор какой-то.

Доложу, однако, по порядку.

До того, как стать директором нашей птицефабрики «Яичко не простое», Юрий Ненарадович Петин был директором нашего ресторана «Пища. богов».

До того же, как стать директором ресторана «Пища богов», Юрий Ненарадович Петин был начальником невоенизированной охраны нашей разнотарной фабрики «Картонажный труд».

А до того, как стать начальником невоенизированной охраны фабрики «Картонажный труд», Юрия Ненарадовича Петина не было. Не вовсе, конечно, не было, а в принципе. Он исполнял свои прямые обязанности не у нас, а где-то еще, вот почему мы и не в курсе дела.

Ну, а потом его к нам направили. И пошли у нас наблюдаться странные явления. Как будто над Юрием Ненарадовичем нарочно какой-то рок довлел. Злой.

Сами судите. Наша разнотарная фабрика «Картонажный труд» всемерно известна. Испокон веку выпускает разную продукцию. И вот приходит на фабрику Юрий Ненарадович Петин и занимает пост начальника невоенизированной охраны.

И сразу — бац: гром с ясного неба. Почему-то вдруг повсюду сразу стала ощущаться острая непотребность в нашей таре, и фабрику «Картонажный труд» спустя некоторый период времени ликвидировали.

Ну, а потом и невооруженную охрану упразднили.

А Юрия Ненарадовича Петина, учтя его опыт на руководящей невоенизированной работе, назначили директором ресторана «Пища богов».

И тоже, пожалуйста, — нате. Юрий Ненарадович ни при чем, а к нам вдруг случайно завернула какая-то проезжая знаменитость. И такая это была действительно знаменитость, что у нее обыкновенно спрашивали мнение, Каково, дескать, ваше сложившееся впечатление?

Покушала знаменитость в ресторане «Пища богов», вытерла рот салфеткой, и ее, конечно, сразу:

— Ну, и как?

— Да так, — отвечает знаменитость. — Сдается мне, что бога все-таки нету.

Не поняли ее, а она взяла да и дальше себе укатила, за пределы нашей местности.

И у нас долгое время была неясность относительно бога: в чем, так сказать, суть высказывания?

Ну, посовещались, конечно. Посоветовались. После чего ресторан переименовали так, чтобы он назывался отныне просто и ясно «Наша пища», а Юрию Ненарадовичу Петину решили предложить на всякий случай возглавить нашу научно-атеистическую пропаганду. Но тут, подыскивая кандидатуру на должность директора птицефабрики, наше руководство куроводством учло опыт работы Юрия Ненарадовича на ответственных участках и остановилось на его кандидатуре. Тем более что на последней работе он как-никак и с курами сталкивался.

Так Юрий Ненарадович Петин сделался директором нашей птицефабрики «Яичко не простое».

То-то и оно — «не простое». Совсем мистика началась Из яиц-то в инкубаторе ни с того ни с сего вдруг сплошные петушата принялись вылупливаться. Все-превсе — лица мужского пола. И это несмотря на то, что Юрий Ненарадович так горячо за дело взялся, что даже стенгазету один раз выпустил под названием «За кур!».