Страница 12 из 87
Она взывает к моей защитной стороне.
Стоя на коленях у ее ног, я сжимаю ее руки на коленях, мои руки больше ее. Ее глаза остаются прикованными к ним, моя загорелая плоть против ее, но она не отстраняется. — Ты в порядке?
Она кивает и собирается дать мне фальшивый ответ, тогда я поднимаюсь, крепко сжимаю ее подбородок и заставляю ее посмотреть мне в глаза. — Не лги мне, ангел. Что случилось? — Я требую, приказывая ей сказать мне, не давая ей места для лжи или уклонений. Она скажет мне, или я выбью из нее это силой.
— Я… ты думаешь, я уродлива? — шепчет она.
Я изумленно моргаю. Лекси очень комфортно чувствует себя в своей шкуре, и она признает свою красоту… Что привело к этому? — Откуда это взялось? — огрызаюсь я.
Она вздрагивает, но я отказываюсь смотреть в сторону. — Слова, ангел, используй свои слова, или я пойду и спрошу своего сына.
Она вздыхает, слезы наполняют ее глаза. — Мы поссорились из-за того, что я танцую. Он сказал, что я хочу заниматься этим, потому что считаю себя недостаточно красивой, чтобы они хотели меня, чтобы доказать, что я не уродлива, — она икнула на последнем слове, и во мне вспыхнул огонь. Как он посмел?
Как он смеет пытаться сломать это прекрасное создание передо мной? Как он смеет причинять ей боль из-за собственной неуверенности? Он должен поклоняться ей в ноги, смотреть, как она танцует и поет, с гордостью осознавая, что все эти мужчины и женщины хотят ее, но она идет домой с ним. Я хочу свернуть ему шею, но она все еще смотрит на меня. Эти большие голубые глаза смотрят на меня, ожидая. Я должен ответить. Я должен.
— Нет, он ошибается. Я никогда не видел, как ты танцуешь, но я знаю, что ты делаешь это не поэтому. Ты прекрасна, Лекси, так чертовски прекрасна, что иногда это причиняет боль, и не только из-за твоего лица или тела.
Она фыркает, и я вытираю слезу, прижимаясь к ее лицу. — Это в мелочах, — Она пытается отвернуться, тогда я крепко сжимаю руку и заставляю ее посмотреть мне в глаза, мой голос становится низким, когда я признаю это, когда я показываю, как сильно я наблюдаю за ней.
— Ты не видишь себя ясно. Ты не видишь, когда твое лицо озаряется смехом, когда ты свободно улыбаешься, когда никого нет рядом, или как оно смягчается в покое. Ты не видишь себя, когда говоришь о своих страстях, как сверкают твои глаза, а голос повышается и становится быстрее. Как твои губы не перестают улыбаться, как ты наклоняешься к людям, когда говоришь. Как ты смотришь на них, пока они говорят, уделяя им все свое внимание. Ты не видишь, как твои слезы наполняют эти детские голубые глаза и взывают ко всем.
Она задыхается, и я придвигаюсь ближе, протискиваясь между ее бедер. Она снова сглатывает, ее глаза нервно мечутся. — Ангел, — бормочу я, — ты прекрасная, чистая, добрая душа. Твоя красота поражает меня. Каждый раз, когда я думаю, что ты не можешь стать еще более великолепной, ты становишься такой. Это убивает меня. Разрушает меня.
Мои глаза голодно опускаются к ее губам, а ее – к моим, прежде чем наши взгляды снова встречаются. — Такая красивая, — с тоской шепчу я.
Я слышу его шаги, и она тоже. Улыбка искривляет ее губы, когда она на мгновение кусает их. — Спасибо, Тайлер, — шепчет она специально для меня, прежде чем отпустить мои руки и смахнуть слезы. Она приходит в себя, пока я смотрю, и я никогда не испытывал такого счастья, зная, что она позволила мне увидеть ее слабость, ее неуверенность, и позволила мне помочь.
— Ты готова, детка? — Джастин зовет, как будто она чертова собака.
Она встает и проскальзывает мимо меня. — Иду, — отвечает она, ее голос еще не полностью восстановился, но он не задает вопросов – идиот. Она замирает у двери в гостиную, а я стою и смотрю ей вслед.
Она вдыхает и поворачивается ко мне, быстро преодолевая расстояние. Ее рука ложится мне на грудь, она встает на носочки и прижимается губами к моей щетинистой щеке. Я вдыхаю ее сладкий аромат, наслаждаясь ощущением ее тепла, ее губ на моей коже. Она задерживается там дольше, чем это считается вежливым, прежде чем отступить. Уронив руку, она смотрит на меня, когда отходит. В ее глазах мелькает растерянность.
Затем она уходит так же быстро, как и пришла.
Я смотрю, как она уходит, а моя рука поднимается, чтобы коснуться моей щеки, и я улавливаю ее тепло. Такое невинное движение, и все же в джинсах у меня почти все болит.