Сделка

49.

Келлфер полюбил утреннее солнце. Даже не само солнце, а мгновения, когда Илиана начинала морщить нос, прячась под одеялом от вездесущих лучей. Чтобы свет заливал спальню целиком, Келлфер расширил проем вверх, почти до самой крыши. Иногда он предлагал завесить окно спальни плотными шторами, надеясь, что Илиана не согласится — и она к его радости отказывалась, снова повторяя, что любит просыпаться именно так, напитываясь солнечным светом как растение. «Как раскрывающийся цветок, — смеялся Келлфер. — Моя золотая хризантема». Золотые хризантемы были ее любимыми цветами, и Илиана счастливо улыбалась, а потом льнула к его плечу — теплая ото сна, нежная, трогательная. Келлфер тогда целовал ее — неспешно, наслаждаясь каждым мгновением, а она то шутливо отталкивала его, укутываясь снова одеялом, то отвечала ему с пылом, который мгновенно распалял нежность, окрашивая ее страстью.

Страстью, которую Келлфер не скрывал и не мог бы скрыть, даже если бы захотел, так привык он прикасаться к любимой. Находиться с ней рядом и не гладить ее, тянущуюся к его прикосновениям, было немыслимо. Илиана клала ему голову на грудь, и шепчущие обменивались чем-то большим, чем слова. Счастье, разделенное на двоих, разрасталось, захватывая все вокруг, все меняя, окрашивая жизнь тем, чего никогда не было в ней раньше. Келлфер знал, что Илиана слышит его нежность, и что она дурманит ее. Глаза Илианы, эти невероятные озера, горели его восторгом, когда девушка вела пальцами по его виску, к скуле и ниже, очерчивая подбородок. Больше она его не смущалась, а лишь смотрела прямо в глаза, ловя искры, которыми, он знал, ее присутствие наполняло его самого.

Обнимая Илиану, любящий и любимый, Келлфер прижимал невесту к себе — осторожно, не давя на уже заметно округлившийся животик — и вдыхал медовый запах ее мягких волос. Некуда было торопиться, все время мира принадлежало им.

Каждое счастливое утро, каждый счастливый день и каждый счастливый вечер.

Сердце его сына уже билось, и стоило Келлферу положить ладонь туда, где этот уже сильный малыш толкался ему навстречу, он ощущал ответный всплеск силы, а Илиана радостно смеялась: «Я его чувствую! Он так тебе рад!».

.

Уже почти семь месяцев Келлфер не преподавал, не желая оставлять носящую его сына под сердцем Илиану, которой нельзя было путешествовать порталом. К его удивлению, Син и бровью не повел, когда Келлфер озвучил ему причину, лишь кивнул и попросил вернуться сразу, как появится такая возможность. Когда Келлфер рассказал об этом испытывающей священный трепет перед Сином Илиане, она робко возразила, что могла бы добраться до Приюта Тайного знания и в карете. Келлфер был против: не хватало ей ездить туда-сюда по разбитым дорогам, подпрыгивая на кочках.

Он говорил, что без нее весь огромный сад, только начавший зацветать, завянет, и Илиана легко соглашалась остаться дома. Она ухаживала за цветами самозабвенно, не давая слугам выполнять даже основную работу.

«Видишь, как хорошо растут? — спрашивала она жениха, показывая ему плотные бутоны, которые он сам только вчера напитывал силой через ее подрагивающие ладони. — Это потому, что мы счастливы».

.

Келлферу нравилось наблюдать за тем, как девушка порхает от куста к кусту, как читает, свернувшись в большом ей самой сплетенном из прута кресле, как тренирует безобидные слабые заговоры.

Воспользовавшись уединением вдали от всех правил, он начал ее понемногу учить, и Илиана, оказавшаяся очень талантливой и упорной ученицей, уже вовсю пользовалась тайным языком, чтобы помочь Тояне, разогреть землю или сплести для себя воздушные потоки, позволявшие подниматься ей к самым кронам деревьев. Поддерживая девушку снизу, Келлфер отмечал, как довольно она жмурится — и знал, что все делает правильно.

Илиана продолжала удивлять и восхищать его: в первый же месяц, стоило ему на сутки отлучиться в Приют, она успела за этот день съездить с Цветаном в неподалеку расположенный город Стшцегырь, а там — выкупить четыре семьи пришедших на торги по смене хозяина безымянных.

«Ты сказал, я могу распоряжаться твоими деньгами как своими. Я и распорядилась, и еще распоряжусь. Зачем нам деньги, когда их столько? А для людей это — новая жизнь. Их избивали, держали как собак. Теперь они будут свободны!» — объяснила Илиана вернувшемуся Келлферу.

Зачем эти шестнадцать человек были бы им нужны, Келлфер не представлял, да и сама Илиана тоже — выросшая в Пурпурных землях, где безымянных никто не продавал, она не понимала, почему люди так цепляются за несвободу. Она предложила новым слугам построить дома с другой стороны небольшой речки, так удачно отделявшей территорию поместья Келлфера от большого куска принадлежавшей ему же земли, и жить там самим по себе. Безымянные растерялись, не понимая, чем прогневали новую хозяйку, а с ними растерялась и Илиана. Она пыталась донести до них, что хочет, чтобы они были свободны, но это было почти невозможно. Келлфер объяснил ей очевидное всякому, кто вырос в Синих землях: хозяин — не только служба, но и защита.

«Значит, будем их защищать, но не приказывать, — пожала девушка плечами. — Они будут наши, но жить сами по себе».

Она ездила в Стшцегырь на каждые торги в течение трех месяцев, пока не забеременела — и трижды привозила еще по несколько семей пугливых, не понимавших, зачем их куда-то забрали, людей.

«Дай им какое-нибудь задание, — смеялся Келлфер, с удовольствием наблюдая, как радуется Илиана. — Ты их пугаешь».

Так Келлфер обзавелся собственными полями, скотным двором и даже небольшой кожевенной мастерской. С потрясающим рвением возделывая землю, безымянные вырастили такой урожай, что Илиана предложила его распродать. Когда Келлфер шутя спросил, зачем ей деньги, она сказала, что купит на эти деньги еще безымянных. Он не понимал ее стремления, но радовался вместе с ней, когда она возвращалась из этого маленького поселения. Келлфер шутил, что еще немного, и деревню придется назвать — в честь Илианы, конечно же.

.

Постепенно подходило время окончания годового траура по родителям — а значит, и время свадьбы. Обоим им был чужд бессмысленный церемониал, но Илиана хотела пригласить на свадьбу оставшуюся в живых семью дяди и двух близких подруг, с которыми она виделась теперь почти каждую неделю. Келлфер даже ревновал и подумывал не снабжать последних портальными окнами, которые простые девушки из Пурпурных земель использовали чересчур рьяно.