Зарево. Пекло

– Норман, это специально для тебя! Я когда увидела этот кардиган, сразу решила, что он должен быть на твоих плечах, – Роудез перехватил брошенный Сарой кардиган. Удлиненный, теплый, крупной вязки. Весь цветной, изрешеченный треугольниками, ромбами и линиями. Единственная огромная деревянная пуговица, пришитая яркими желтыми нитями.

Норман был неподдельно доволен; крепко обнял счастливую Сару, пока я опустила рюкзак и сумку на пол, буквально сканируя взглядом помещение. Высокие потолки, метра три с половиной, четыре. Два большущих окна, завешанных плотной тканью, отдаленно напоминающей шторы. Четыре простые односпальные кровати без изголовий, стоящие по две рядом друг за другом в два ряда у левой стены. Справа распахнутые шкафы, куда раньше складывали документацию. И сейчас кое-где виднелись остатки сшитых дел и папки с бумагами.

Грин упоминал: когда началась эвакуация, люди принялись спасать документы, отчеты. Подчищать доказательства темных делишек. Опустошать банковские счета. Вывозить ценности. Бумажки, как и всегда, оказались важнее живых людей.

Одинокий обшарпанный стол стоял рядом со шкафом. На столе слой пыли.

Сделала тяжелый шаг вперед, поднимая к потолку голову. Белая побелка местами осыпалась, потрескалась. Шатало здание резиденции не хило.

Горло перехватил спазм.

– Пылью и сыростью пахнет, – выдавила из себя хрипло. Переглянулась с Льюисом, немного растерянно замершим посередине комнаты. Он чувствовал то же самое. – Может, откроем окна, чтобы проветрить? – горгоновец кивнул. Направился вперед. Перехватил оба куска ткани, закрывающих окна, рывком сорвал их вниз. С шумом ткань упала на пол; огромное количество частичек пыли взметнулось вверх и медленно стало оседать в свете пробивающихся через плотную завесу туч солнечных лучей. Горгоновец распахнул настежь окно.

А я продолжала стоять, недвижимая, смотря вперед, за пределы окна, на мертвый выжженный город… И чувствовала, как глаза наполняются слезами. Очень внезапная сильная эмоция. Дикий страх, ужас, паника.

Сделала тяжелый шаг вперед. За ним еще один. Еще один, более уверенный. Выдохнула, выпрямилась. Твердо уже стоя на ногах, подошла ко второму окну, берясь за изогнутую ручку и с усилием распахивая окно. Жадно глотнула свежий воздух, ощущая тяжесть и усталость в каждой клеточке своего тела…

Повернула голову к Крису, внимательно наблюдающему за мной.

– Мы будем закрывать их чем-то более чистым, – проговорил он, толкнув ногой валяющуюся около его ног ткань.

– Можем снять шторы в коридорах, – я натянула на лицо улыбку, – те выглядят роскошно.

– Отличная идея, – мужчина ухмыльнулся.

– Абсолютно солидарна, – раздался бодрый голос Сары позади. Я обернулась, посмотрев на девушку, сидящую на кровати в окружении разной одежды, уже разложенной на четыре аккуратные кучки. – Разбирайте, котики, – и с этими словами она подтолкнула одну из кучек Норману. – Где чья кровать будет?

– Можно я в уголке? – спросила осторожно.

– Я буду на кровати рядом, – пожала плечами Карани, – мужчины пусть тогда спят во втором ряду.

– Моя кровать у стенки, – быстро проговорил Льюис. Норман лишь развел руками, состроив гримасу, мол, "заберу, что осталось".

У меня наконец-то появилась сменная одежда. Грубые высокие ботинки, носки на любой вкус и цвет. Пара футболок, водолазок, объемный свитер; черные штаны, кроем похожие на военформу (теперь, в комплекте с черным верхом, я могла слиться с горгоновцами), и еще куча всякой всячины. Не удержавшись, выпросила у Льюиса болотного цвета трикотажную рубашку, которую Сара принесла ему. Крис поворчал для приличия, но рубашку мне отдал, чему я была несказанно рада.

Пока все осматривали и раскладывали добытое Сарой добро, она незаметно сунула мне немалый бумажный пакет – я даже ахнула. Там было невероятной красоты белье.

– Не сдержалась и набрала нам по пакетику, – протянула она с наигранно оправдывающейся интонацией; а я была искренне ей благодарна и до безумия счастлива. Мне ужасно хотелось переодеться во что-то чистое и свежее.

Когда наконец наступила наша очередь принимать душ, и мы зашли в эту просторную комнату с тусклым освещением, уже душную от горячих паров, в первые секунды я попросту не могла пошевелиться. Во-первых, трудно было поверить в невероятное счастье и небесную благодать, ниспосланную нам в виде воды и душевых кабин. Во-вторых, нельзя было пропустить мимо глаз невероятную роскошь: мраморная облицовка, три большие кабины с матовым непрозрачным стеклом. По другую сторону у стены пара раковин, большие тумбы со стеклянными полочками; огромное длинное горизонтальное зеркало во всю стену. Внутри кабины, где стояли аккуратные шкафчики для вещей – еще одна кабинка поменьше, где, собственно, и располагалась душевая.

Грязную одежду на пол, чистую – на полочку шкафчика. Осторожно переступила порог душевой, закрывая дверь. Я слышала, как вода сначала включилась у Сары – ее восторженный возглас разбил тишину. Затем и Льюис подал довольный голос. Оба стали переговариваться, не веря в то, что стоят под горячей водой. Восторг на грани истерики. А я все еще не могла шевельнуться. Мялась с ноги на ногу, осматривая свои руки и ноги. Когда дрожащей рукой повернула кран, когда горячие струи воды ударили в спину – дрогнула, сжавшись. Почувствовала, как слезы вновь так некстати подкатили. Запрокинула голову, подставляя лицо струям воды и убирая волосы назад. Оперлась ладонями о стену, закрывая глаза, в беззвучном крике раскрывая рот и содрогаясь от рыданий.

– Шайер? – внезапно обеспокоенно окликнул меня Кристофер. – Ты в порядке? – я открыла глаза. Стиснула колотящиеся зубы. Выдохнула через нос.

– Да, да… – проговорила спешно, затем на секунду зажимая рот тыльной стороной ладони. – Все прекрасно. Просто не верится…

А во что не верилось? Во все, в общем-то.

Я словно не чувствовала себя, своего тела. Вода била крупными упругими струями, вроде даже слишком горячая для меня… Но я вновь и вновь намыливала голову, тело, стараясь смыть с себя воспоминания. Стараясь смыть с себя страх, боль, опустошение. И плакала вроде бы. Беззвучно, давясь собственными всхлипами. И дыхание перехватывало, и все тело словно в судорогах. Я чувствовала, как устала, как болит каждая мышца, каждый сантиметр. Я чувствовала, как сердце рвется от тоски и обреченности… Раз за разом, вновь и вновь поднимала лицо под струи воды, желая смыть это все навсегда. Избавиться от этого навсегда.

Вода действовала успокаивающе. Замереть бы так, простоять нескончаемое количество времени.

Было нужно перестроиться. Было нужно взять себя в руки. И не было нужно принимать решения от отчаяния… Я ведь знала себя. Несмотря на давление, несмотря на сложности – не ушла бы, не отступилась; продолжила бы бороться. Всегда так было. Во все темные и тяжкие времена. Когда не хотелось просыпаться по утрам, да и существовать в принципе не хотелось – поднималась, изображала подобие уверенности и спокойствия на лице, и шла дальше.

Всегда так было. А сейчас предел. Точка невозврата. Последняя капля. Перейденный рубеж. А что за ним – непонятно. Будто бы спустя столько лет мнимого морального восстановления раскрыла глаза и увидела, что не вынырнула из болота, но еще сильнее и глубже затянулась в трясину. Коллапс внешнего мира открыл завесу разрушенного внутреннего.

Выдохнула. Зажмурилась. Замерла под бьющими струями воды. Дыхание размеренное, глубокое. Хотелось выпить хорошего кофе и завалиться в мягкую постель. Укрыться с головой и долго-долго спать без единого сновидения.

А еще лучше, вместо кофе позаимствовать у Нормана его волшебную фляжку с целебным зельем.

Хлопнула дверь в одной кабинке; я не помнила, выходили ли уже со второй, потому решила поторопиться, но время будто остановилось, и я не помнила, сколько еще простояла почти без движения. Наградой мне было несравнимое чувство чистоты и легкости.

Я выключила воду, с секунду спокойно смотрела вниз на то, как вода уходила в слив. И после секундного спокойствия зарыдала вслух. Горько так, болезненно. Заскулила, захрипела, давясь слезами. А потом разозлилась. С остервенением перехватила предплечья, ногтями вцепившись в кожу и стискивая зубы. С каким-то ожесточением выругалась, ударив основанием ладони по перегородке с соседней кабинкой. А затем еще раз. И еще, еще, еще, пока болью не отдалось в запястье… Выдохнула сдавленно, убрала волосы назад. Выдох. Быстро вышла из душевой. Скоро оделась. Вискоза водолазки была тактильно приятна. Я провела рукой по рукаву, затем обнимая себя за плечи… Сердце ровно билось в грудной клетки. Стало спокойно и легко.