Страница 3 из 7
– Яра! Ты на кого кричала? Почему во двор вышла без теплой одежды? – появился из-за угла дома батюшка.
– Не хочу! Не хочу больше быть ведьминой дочкой! – ревела девушка.
– Ох, горе мое… Пойдем в дом…
– Не хочу!
– С отцом не спорь! Отморозишься!
В доме отец усадил Яру к печке, разжег огонь, завернул непутевую дочь в теплый плащ.
– Матушка твоя… отличалась от других. Но лучше ее никого на всем свете не было: красивая, умная, рукодельная… Ты бы удивилась, какие она тончайшие кружева ткала – я ни у кого таких не видел, никогда. А с людьми не могла общий язык найти, сложно ей было почему-то. И неловкая была – могла случайно за коровой недосмотреть, та в канаву могла упасть…
– Думаешь, не ведьма она была?
– Не знаю. Странная она была – странная, но прекрасная. Мне она люба была, да и ты не жалей, что таковы твои родители.
– А как мне всех убедить, что я – не зловредная ведьма? – всхлипнула Яра.
– Всех все равно не убедишь, – помолчав, задумчиво сказал кузнец. – Поживем – увидим. Найдет и тебя твое счастье. А про Яруна, разбойника этакого, забудь. Ничего хорошего от него не увидишь, у него в голове – ветер один.
– Ты уже все знаешь?
– Так вся деревня судачит, как он тебя оттолкнул и золой обсыпал. Пророчат беды на наши головы, – кузнец закашлялся, а затем продолжил: – А ты злые языки не слушай. Будешь всему верить – быстро состаришься и станешь похожа на бабку Милицу.
– Не буду, – улыбнулась и зевнула уставшая Яра. – Пора нам спать отправляться, батюшка. Утро вечера мудренее.
– Это верная мысль, – одобрил кузнец.
***
На третий день после Зимнего праздника к избе бабки Милицы жители деревни вытоптали большую тропинку. Сразу несколько людей, кто на праздник приходил, теперь от кашля раздирающего мучились, а кто-то и сыпью покрываться начал. Бабка в деревне была не только байки рассказывать мастерица, но и местная знахарка – множество трав и ягод в запасе держала, отвары варила, воду заговаривала. Да что толку от незнакомой дрянной болезни? Не вылечишь ее травами, не заговоришь байками, не запугаешь присказками и наговорами. Только кашель на время облегчить получалось или боль убрать.
И кузнеца Всемила настигла та же беда: в первый день кашлял он слабо и редко, а на третий день – уже с кровью. Тело покрылось красной сыпью, лицо стало зеленого цвета, как вода болотная. Ярослава металась по дому и места себе не находила, отпаивала отца горячим иван-чаем, медовым напитком, молоком подогретым. Бегала к бабке Милице, как и другая несчастная родня заболевших. В очередной раз выходя из старушкиной избухи, встретила двух соседок-толстушек. То были жена и дочь: пришли за травами от кашля для своего отца семейства. Увидев Яру, обе неприятно оскалились, сморщили курносые пухлые носы. Мать плечом сильно толкнула девушку, отчего Ярослава поскользнулась и упала в сугроб у тропинки.
– Что, ведьмина дочь, небось, ты виновата, что столько в деревне заболевших! Колдуешь по ночам, с нечистой силой водишься, всем нам жизнь портишь!
– Помилуйте, соседушки! Мой батюшка тоже хворает… – неловко выкарабкивалась из снега Яра, отряхивая юбки.
– Так то для отвода глаз!
– Да нет, матушка, не слышала ли ты? Ее сам Ярун, главный коляда в этом году, проклял и золой на празднике обсыпал. Теперь пусть весь год горюшка попьет, как мы от ведьм пьем…
– Правду баешь? Вот и нечего, пойдем, оставим прокаженную.
Яра промерзла до костей, пока добралась до дома. Но больше от холодных острых слов, чем от мороза на улице.
– Батюшка! Я принесла новых трав сушеных, сейчас на огне отварим снадобье, тебе легче станет.
– Да не беспокойся, милая, само скоро все пройдет, – криво улыбнулся кузнец и в очередной раз зашелся кровавым кашлем. С каждым часом он становился слабее, бледнее и почти не поднимался с кровати, худо-бедно за собой ухаживал и ел то, что ему подавали. Но даже в этом состоянии пытался успокоить любимую дочь.
– Что же делать мне с тобой? – тихо причитала Яра, закидывая в печь последние дровишки. Надо было идти колоть новые, вместо отца. Про случай с соседками она уже и думать забыла.
К вечеру девушка окончательно умаялась: работать по дому приходилось за двоих. Скоро запасы и деньги подойдут к концу, если отец не сможет работать в кузне. Может быть, добрые соседки-бабушки помогут, подкормят по старой памяти. Но не ходить же побираться! Да и хорошо в деревне относятся только к самому кузнецу, а от дочери его почти все шарахаются. Как дальше быть?
Отец уснул на теплой печке. Во сне лицо его казалось моложе, спокойнее, а кашель отступал. За окном темнело, Яра оделась в теплое и вновь пошла знакомой дорожкой – к Милице. Бабка даже если хворь не вылечит, то хоть словом добрым утешит, байку расскажет, кусочком хлеба поделится. Милица с детства жалела и оберегала Яру, защищая ее от нападок других детей. И сейчас подросшая девушка привычно искала утешения у заботливой знахарки.
В доме Милицы пахло хлебом и травами, причудливыми отварами. Трещал огонь, а сама бабушка сидела на лавке в полумраке, под светом лучины.
– За травушками от кашля пришла, Ярославушка?
– Нет, бабушка, – вздохнула ведьмина дочка. – За советом и утешением. А ну как батюшка мой не поправится?
– Что ж об этом думать и себя заранее пугать? Пока мы живы – радуемся тому, что нам послано.
– Пока мы живы… – задумчиво повторила Яра.
Сказки Милицы раньше всегда успокаивали ее, а теперь заставляли глубоко задумываться о жизни и смерти, о силе волшебной и о том, что людям простым не под силу.
– Бабушка, а что ты про Навь говорила, давно, в детстве еще? Что тот, кто туда пойдет, силу большую приобретет…
– Выкинь из головы Навь, глупая! Безумцы только о ней помышляют. Это земля колдунов да мертвых, живым туда ходу нет!
– Так ли нет?
– Нет! Мертвой водой дорога туда обозначена. А за живой водой в Навь сунешься – так навечно там и сгинешь!
– Живой водой! Бабушка! – Ярослава схватила старушку за руку. – Так есть средство чудодейственное от любой беды, напасти и хвори? Есть?
– Да то байка волшебная. Никто из живых, кроме ведьм и колдунов, в Навь попасть и вернуться оттуда не сможет.
– А как же мертвая вода? Она ведет к Нави? Как найти ее? – настаивала Яра.
– Вот упертая ты! Нет никакой мертвой и живой воды! Так народ честной кличет воду испорченную, затхлую, смертельную да опасную. Убить такая вода может хоть человека, хоть лошадь. Все! Больше ничего не скажу, лиса хитрая! Выкинь из головы глупости! – Милица сердито топнула ногой.
– Бабушка, а если я отправлюсь лекарство искать, присмотришь ты за батюшкой моим?
– Ишь, чо удумала! Дурь себе вбила всякую, да и я хороша, задурила тебе с детства голову байками… Пойми: Навь существует не для живых и не для простых людей. Это царство мертвое, опасное, запретное. Как туда попасть – неизвестно никому доподлинно, как уйти – тем более. А вот бед натворить, не подумавши, каждый может, – погрозила и вздохнула удрученно бабка. – Ты бы лучше об отце думала, как его выходить или хоть жизнь облегчить. Знахаря можно и в дальних селах поискать, более умелого. Тебе теперь все хозяйство вести самой, приданое хорошее собирать, мужа найти бы доброго да заботливого. О жизни надо думать, не о старых байках!
Яра больше ее не расспрашивала. Ей и так нашлось над чем поразмыслить.
***
Пока хлопотала по дому, Яра вспоминала, как много батюшка делал для нее, заботился всегда, иногда тихо, незаметно, ненавязчиво. Жили они на то, что ему удавалось заработать сложным своим ремеслом. Всемил с утра до ночи плавил железо, превращая его, словно колдун, из одного в другое, выковывал прочные и долговечные изделия. Он следил, чтобы в доме всегда были дрова, не забивалась печка, не задували ветра в щели, не гнили доски и крыша. Носил тяжелую воду даже в морозы, чтобы Ярославе не пришлось отмораживать пальцы. В детстве рассказывал дочке истории, пел песни, а когда она подросла – всегда выслушивал обо всех чаяниях, для любой беды мог найти решение или совет. Кузнец никогда не взваливал на дочь свои беды и переживания, хотя и горько ему было видеть, как в деревне обижают Ярославу. Но и все бросить и уехать из родного дома – сложно, страшно.