Страница 15 из 161
Еще мисс Лиззи была на дух не переносила напарника своего брата, не отвечая на его авансы и стараясь избегать его при любой возможности. При этом она явно настраивала этого громилу против него, Бэнкса… И сейчас он просто не мог позволить ей испортить его новое дело! Нет уж!
У Бэнкса вдруг созрела идея. Мисс Лиззи, сама того не зная, сыграет ему на руку.
— Ты ведь давно хотел купить Лиззи ту брошь, помнишь? — напомнил коварный Бэнкс. — На которую тебе всякий раз не хватает. Ты упустил, что с повышением идет и прибавка к жалованью.
— Гм.
Хоппер выглядел задумчивым и уже не таким категоричным. И все же послаблять напор было рано — Хоппер заглотил наживку, но мог вот-вот сорваться с крючка.
— Ты же помнишь, что мистер Кирби обещал придержать для тебя эту милую вещицу, если мы закроем глаза на кое-что?
«Кое-чем» было то, что люди упомянутого Кирби сломали ноги женщине, которая не смогла вернуть долг.
— Помню, — пробубнил Хоппер. — Он сказал, что продаст ее только мне.
— А Лиззи ведь целую неделю тебе ныла, как ей понравилась брошь, которую она увидела в витрине ломбарда «Кирби-Бёргес»…
— Ну да… — уверенность Хоппера всего за какие-то полминуты растаяла, как свеча, которую подожгли газовой горелкой: только что он был тверд, но Лиззи… она и правда так хотела эту брошь, так ею восхищалась.
— Кажется, ты при мне клялся добыть ей ее рано или поздно, — затянул петлю Бэнкс.
— Да, брошь для Лиззи… — Хоппер хмуро поглядел на напарника. — Дело долгое?
— Совсем нет! И я знаю, что нам делать… Твой кузен ведь еще служит полицейским пересыльщиком в Управлении пневмопочты?
— Он же мне не кузен, — занудно уточнил Хоппер. — Я тебе говорил, Бэнкс: он мой четвероюродный брат по линии тетки.
— Да-да-да! — равнодушно прервал напарник. — Так служит?
— Куда ж ему деться-то? Работенка непыльная. Бегать никуда не нужно.
— Мы сперва к нему отправимся, а после прямиком к нашему дорогому господину с газетным зонтиком.
— Что? — нахмурился Хоппер. — А этот здесь каким боком?
— Скоро узнаешь, — усмехнулся Бэнкс. — Скоро узнаешь.
***
Джаспер Доу был крайне непоседливым и любопытным мальчишкой. А такие мальчишки больше всего терпеть не могут, когда от них что-то скрывают. Особенно если это что-то очень уж таинственное.
Джаспер всегда боролся со скрытностью дядюшки как только мог: выпытывал, канючил, применял другие детские, но весьма успешные, методы воздействия на взрослых. И прежде дядюшке Натаниэлю было действительно проще все рассказать, чем выдерживать подобные профессиональные пытки, но сейчас он погрузился в свои мысли так глубоко, словно заперся в комнате и проглотил ключ.
После Железного рынка дядюшка молчал, не заводя разговор ни о деле, ни о чем бы то ни было вообще, и Джаспер какое-то время держался. По реакции обычно бесстрастного Натаниэля Френсиса Доу в лавке «Когвилл и сыновья» он понял, что тому открылось нечто важное. Племянник ожидал, что дядюшка поделится с ним всем как только они покинут пыльную дымную тучу, но тот подло молчал, даже когда избавился от неудобных очков и шарфа.
По раздраженному лицу дядюшки Натаниэля, оглядывающему собственный костюм, было понятно, что он не успокоится, пока любые следы его пребывания в зловонной балке не исчезнут. Посему, оказавшись на улице Семнадцати Слив, он тут же уверенно пошагал в сторону здания суда Тремпл-Толл, и Джаспер, в нетерпении покусывая губу, отправился за ним. Он знал, куда дядюшка направляется.
Неподалеку от входа в цирюльню «Напудренный парик Финтифлюсса» стоял чистильный шкаф. Невысокая бордовая будка привалилась к зданию, как нетрезвый завсегдатай паба. Возле ее дверцы, задрав голову, стоял немолодой джентльмен в длинном сюртуке. Он глядел на рыжую лампу и, дождавшись, когда та потухла, отворил дверцу, достал из шкафа пальто и цилиндр, надел их и двинулся в сторону здания суда — судя по всему, это был какой-то адвокат.
Доктор Доу меж тем открыл дверцу чистильного шкафа, снял свои пальто и цилиндр. Пальто он надел на специальный манекен, цилиндр нахлобучил на его безликую голову. После чего затворил дверцу, закинул в щель для монет, на которую указывало изображение вытянутого пальца, фунтовую пуговицу и перемкнул рычаг. Шкаф заработал, из него раздались скрежет механизмов и шуршание щеток. Натаниэль Доу задрал голову и уставился на индикатор готовности — лампу в небольшой нише под вывеской «Чистильный шкаф № 214».
Когда-то в Тремпл-Толл такие чистильные шкафы стояли на многих перекрестках, но в нынешнее время, к особому огорчению доктора Доу, фанатичного последователя идеального внешнего вида и порядка в одежде, по всему Саквояжному району их осталось не больше десятка. Нет, шкафы до сих пор стояли на своих старых местах, но на многих висели замки, в некоторых жили коты и нищие, еще какие-то были забиты всяческим хламом. Власти Тремпл-Толл занимались лишь придумыванием очередных нелепых законов — им не было дела до ремонта и обслуживания чистильных шкафов, в то время как на Набережных, в Сонн и Старом центре все шкафы до сих пор исправно работали.
Наконец, лампочка потухла, внутри шкафа загудела вытяжка пыли, и все затихло.
Доктор открыл дверцу, снял с манекена пальто и цилиндр, многозначительно поглядел на племянника. Джаспер покачал головой. После чего, увидев, что многозначительность дядюшкиного взгляда не меняется, с тяжким вздохом снял свое пальтишко и, встав на цыпочки, надел его на манекен. Дядюшка закрыл дверцу, закинул в щель еще фунт и, проявив невероятную щедрость и вообще широту души, позволил Джасперу самому нажать на рычаг.
Сбоку от шкафа расположился со своими кремами и щетками мальчишка-чистильщик обуви. Когда туфли очередного адвоката, читавшего газету в процессе, были как следует отполированы, чистильщик поглядел на доктора Доу и Джаспера:
— Чистка обуви! Не желаете почистить вашу обувь, господа?
Каким бы ни было заманчивым это предложение, доктор Доу был вынужден отказаться: чистить туфли перед тем, как отправиться туда, куда он собирался ехать, было так же бессмысленно, как подметать набережные у Пыльного моря — все равно за пару часов заметет так же, как и было.
Когда пальто Джаспера было извлечено из чистильного шкафа, доктор Доу и его племянник сели в один из стоявших на обочине кэбов.
— Улица Пуговичная, мост Гвоздарей! — велел Натаниэль Доу, и кэб тронулся.
— Мы что, едем к мистеру Киттону? — Джаспер немного посветлел.
Он давненько не видел мистера Киттона и был бы не прочь с ним поболтать. Интересно, сколько новых историй скопилось у него за то время, что они не виделись? Наверное, целый мешок! А уж что бы Джаспер ему рассказал! И про Черного Мотылька, и про констеблей Глупса и Тупса, и про гремлинов… Да, было бы здорово наведаться к нему в гости.
Мистер Киттон относился к Джасперу уж точно получше дядюшки — как минимум, ничего от него не скрывал. Он забавный и веселый, хотя мало кто понимает его юмор. С ним никогда не бывает скучно, и он не следует глупым дядюшкиным правилам «хорошего тона» и «поведения в обществе». Он говорит, что быть вежливыми с людьми — не норма, а привилегия, благодаря которой мы отделяем тех, кого мы уважаем, от тех, на кого нам плевать. А вежливы со всеми исключительно снобы, дураки и ханжи. Джаспер причислил бы высокомерного, презирающего всех, но со всеми предельно вежливого дядюшку к первой категории. Ну, может, и отчасти к последней. Хотя… все же лицемером Натаниэль Френсис Доу не был — даже когда он говорил с вами крайне уважительно, вы бы не усомнились ни на мгновение, как именно он к вам относится.
К примеру, к мистеру Киттону дядюшка относился с неприкрытым раздражением. Всякое упоминание об этом человеке вызывало у него ноющую зубную боль и ощущение тревоги, какое случается, когда опаздываешь к строгой тетушке на чай. По его мнению, Джаспер напрасно полагал, будто Киттон и его прихвостни ему друзья. Доктор знал, что у таких людей друзей не бывает и все прочие для них делятся на два типа: подельники да жертвы. Он предпочел бы, чтобы его племянник не общался с Киттоном и ему подобными, но тут поделать ничего не мог: так вышло, что его жизнь (и, соответственно, жизнь Джаспера) была тесно с ними связана. Но, как минимум, он хотел бы, чтобы Джаспер не обманывался насчет Киттона.