Страница 13 из 16
Глава 5
Она смотрела на меня, как на предателя. Я встал, поднял авоську. Проверил, не разбилось ли там чего. Дал ей время осмыслить происходящее. Взглянул мельком на Ивана, он старательно прятал глаза.
Я взял мать за локоть и молча повёл её в холл к подоконнику.
— Для меня это такая же неожиданность, — начал я издалека. Она молчала. — Тема отца у нас табу?
Она нехотя кивнула.
— Почему?
— Потому что предателей не прощают! — пафосно заявила она.
— Что он сделал? Кого предал? — спросил я как можно нейтральней.
— Меня. Инну. Тебя.
— Мне хотелось бы узнать, что между вами произошло, — я взял её сзади за руку чуть выше локтя. Запрещённый цыганский прием. Человек от этого волю теряет.
— Он бросил нас! — сказала возмущенно мать и замолчала. Я решил, что он ушёл к другой женщине. Но матушка продолжила — Уехал изыскателем в Якутию.
— Ну, это не бросил! — постарался как можно мягче возразить я. — Это уехал в длительную командировку.
— Слишком длительную! А потом там и остался!
— В Якутии? Он и сейчас там живёт?
— Не знаю.
— Почему ты не поехала за ним?
— Куда?! В Якутию?
— Ну, не знаю. Там же, наверняка, есть какие-то посёлки. Люди же там как-то живут.
— Понятия не имею, как они там живут!
— То есть, ты даже не попробовала к нему поехать? Даже летом?
— А должна была?
— Ну, не знаю, — наивно-невинно начал я. — Как там говорят: муж — иголочка, жена — ниточка. Куда иголочка, туда и ниточка.
— Мама сказала, туда ехать девять тысяч километров, зима восемь месяцев в году. Там маленький поселок, до ближайшего города четыреста километров, вода в реке, туалет на улице.
— Мама сказала, — пробормотал я. Всё понятно. — И ты испугалась.
— А не должна была? — спросила она с вызовом.
— Ты же не одна там была бы.
— Конечно! С маленькими детьми.
— Я про мужа вообще-то.
Поля замолчала. Расстроилась. Я провёл ладонью по её плечу и сказал:
— Ладно. Не расстраивайся так. Что сделано, то сделано.
Разбор полётов по поводу табу на встречи с отцом пока отложим. И чувствую, что это не с матерью надо обсуждать.
— Спасибо, что пришла. Ты хорошая мать. Я это сразу почувствовал, — сказал я ей искренне и обнял её.
— Ты очень странно разговариваешь, — сказала матушка, немного испуганно глядя на меня. — Изменился ты очень, Паша.
Я мысленно чертыхнулся. Надо как-то все же контролировать себя, не забывать, что здесь я пацан совсем. А то как бы реально родных не перепугать. Упекут еще в психушку полечиться на всякий случай.
Я пожал плечами и улыбнулся матушке, чтобы как-то сгладить неловкость.
Мать немного успокоилась и вскоре, попрощавшись, ушла. А я побрел, шаркая тапками, к себе в палату.
Иван где-то раздобыл свежую газету и читал Митричу вслух новости. Увидев меня он спросил:
— Ну, что?
— Нормально, — ответил я ему, и Иван продолжил читать газету.
Там речь шла о правилах приема стеклотары в магазинах и приемных пунктах. Иван с Митричем на полном серьезе и с большой заинтересованностью обсуждали этот вопрос. У меня поначалу эта ситуация вызвала небольшой ступор и улыбку, но потом начал вспоминать, что стеклотара была вполне себе такой важной статьей дохода в Советском Союзе. Бутылки сдавали все и денег за них можно было выручить вполне прилично. Мне, кстати, как школьнику, эта тема тоже должна быть близка. Это ведь реальная возможность зарабатывать карманные деньги.
В статье говорилось, что стеклотара должна приниматься в магазинах и приемных пунктах бесперебойно и в неограниченном количестве. Именно этот пункт в первую очередь вызвал возмущение у Митрича.
— Не принимают они ничего, — проворчал он обиженно. — Я принёс, меня послали.
— Здесь говорится, что должны принять, — ответил ему Иван. — Пишут, что раньше только специальные пункты принимали, а сейчас в любом магазине должны забирать.
Потом, еще что-то прочитав, он добавил:
— Тут еще пишут, что многие магазины не принимают пока стеклотару, потому что не соблюдаются гигиенические требования при ее сдаче. Бутылки должны быть чисто вымыты и надлежащим образом подготовлены. А еще во многих магазинах пока нет места для организации приема стеклотары. А еще нет общих правил приема.
— Может, ты не вымыл бутылки? — предположил я. — Вот тебя и послали.
— Тихо, — прервал меня Иван. — Тут ещё пишут, что тара должна быть без этикеток. Митрич, этикетки снимал?
— Ничего я не снимал.
— Тогда сам виноват, — сделал вывод Иван и продолжил чтение.
— Вот, жулики, — воскликнул Митрич.
— Ну, их тоже можно понять, — возразил ему Иван, — правила есть правила. Сказано — чистые бутылки без этикеток, значит надо соблюдать. Кто ж их в магазине отмывать за нас будет.
Митрич на это только вздохнул и обиженно засопел. По его лицу было видно, что в целом он конечно все понимает, но как говорится “осадочек остался”.
Иван тем временем продолжил читать статью дальше.
— О, Митрич, это еще не все, — добавил он. — Похоже, что еще долго будут перебои с приемом стеклотары. Тут пишут, что под это дело начали расследование условий хранения продукции в магазинах и много нарушений нашли. В одном магазине в холодильнике хранились хлеб и лимоны, а жир и рыба хранились вне холодильника, открытыми. И тут же еще и бутылки сданные лежали. Представляешь?
— Да, бесхозяйственность это, — покивал головой Митрич, — испортится же рыба. Разве можно так?!
— Естественно, лимоны-то подороже жира будут. За них и спросят, если что, — проворчал Иван, отложил газету и вышел в коридор, предварительно погасив свет. Осталась гореть только дежурная лампочка.
Я устал и с удовольствием растянулся на своей койке. Хотелось спать, глаза закрылись сами собой. В голове роились беспорядочные мысли: от причин Пашкиного неудавшегося суицида до отъезда отца. Хотелось поскорее прояснить все эти вопросы, чтобы понимать, как действовать дальше вообще. Что могло толкнуть шестнадцатилетнего парня на такой глупый поступок? Это какие-то подростковые переживания? Или это как-то связано с отцом? Почему отец вообще уехал? Десять лет он же прожил здесь с матерью, чем-то тут занимался. Зачем надо было всё бросать и ехать за девять тысяч километров?
Я уснул. Мне снилась тайга, скалы, большое озеро и гитара.
Разбудил меня включившийся внезапно свет и голос медсестры: