Страница 12 из 81
— Ну что, дуралей, показать тебе пирожок? — спросил милиционер, вставая с табурета. Он открыл свою кобуру, потянул за ремешок и извлек пистолет Макарова. Увидев мои загоревшиеся глаза, он, усмехнувшись, вытянул из пистолета магазин и протянул ПМ мне.
Я двумя руками благоговейно взял оружие. Как же я мечтал иметь свой пистолет. Но простым гражданам России боевые пистолеты иметь не разрешается. Только газовые и сигнальные.
— Хочу такой, — пробормотал я.
Парни рассмеялись
— Дай сюда, — забрал у меня пистолет молодой мент. — Придёшь к нам служить и получишь.
— Пусть школу сначала закончит, — сказал Иван. — Он же не помнит ничего.
Да уж. Об экзаменах я старался пока не думать.
К Митричу пришла жена. Опять с авоськой. Довольный дед уселся на кровати и приготовился трапезничать.
По палате разлился аромат жареной картошечки.
Милиционеры сразу засобирались. Иван встал их проводить. Я увязался за ними, чтобы слюной не захлебнуться.
Мы стояли у окна в холле, милиционеры курили, рассказывали последние сплетни про сослуживцев, которых я не знал. Я слушал вполуха и смотрел в окно, думая о своём.
За окном сгущались сумерки. К больнице подошёл парнишка в толстых чёрных пластмассовых очках, в черной ушанке, в коричневом пальто и в укороченных валенках. Он увидел меня и помахал рукой. Одноклассник что ли мой? Не милиционерам же он махал.
Парнишка вошёл в больницу и, скромно улыбаясь, прямиком направился ко мне.
— Привет, Паш, — сказал он, протягивая ладонь для рукопожатия и косясь на милиционеров. Я пожал ему руку и жестом предложил перейти к другому окну.
— Короче так. Я ударился вчера башкой. Потерял память, — начал я, — ничего пока не помню. Тебя тоже. Ты кто?
Он растерянно смотрел на меня несколько мгновений, потом рассмеялся:
— Я понял. Ты шутишь.
— Да какие уж тут шутки. Мать родную сегодня не узнал.
— Не может быть!
— Может. Как тебя звать?
— Славка.
— Мы в школе вместе учимся?
— Ну, да. С первого класса.
— Дружим?
— Дружим.
— Школу прогуливаем?
— Ты что?! Мы же поступать готовимся.
— Да? Куда?
— В Ленинград, в мореходку, — медленно проговорил Славка. — Или ты уже не хочешь?
— Я не помню, что я хочу. А в последнее время я в школу ходил? Занятия не пропускал?
— Нет, не пропускал.
— А мы там со всеми нормально? Ни с кем не в контрах?
— Мы всегда в контрах.
— Не понял. С кем?
— С Тимуром и его командой.
— Это кто такие?
— Тимур Полянский и его команда.
— Одноклассники?
— Ну, не совсем. Полянский второгодник, а друзья его уже давно школу закончили: после восьмого класса ушли.
— Достают нас?
— Бывает. То с ног собьют, в грязи изваляют, то портфель на козырёк остановки забросят. Ты что, правда ничего не помнишь?
— Правда.
— И что гитару мне свою подарил тоже не помнишь?
— Нет, не помню.
— Я пошутил. Не подарил. Я посмотреть хотел, как ты отреагируешь. Ты же на нее надышаться не можешь.
— Я что, на гитаре играю? — обрадовался я.
— Нет, ещё не играешь. Тебе же батя её только месяц назад подарил.
— Стоп. С этого места поподробнее. Ты хочешь сказать, что я тайком от Поли и Эльвиры встречаюсь с отцом. Так?
— От кого тайком?
— От матери с бабушкой.
— А. Да, встречаешься.
— Давно?
— Года два.
— А почему тайком?
— Ну, ты что, бабку свою не знаешь?
— Познакомился сегодня, нормальная вроде тётка.
— Нормальная? Ты в своём уме? — спросил меня Славка, округляя глаза.
— Ты забыл? Я не помню ничего.
— Ой. Прости. Она же Шапокляк.
— В смысле?
— Мы с тобой её так зовём за вредность.
— Понял. Поверь, она не со зла.
— Ужин! — раздался из коридора голос буфетчицы. У меня уже рефлекс выработался на него, как у собаки Павлова.
— Спасибо тебе, Славка, что зашёл, — я протянул ему руку. — Поверь, я очень дорожу нашей дружбой. Друзья детства — это на всю жизнь.
— Эк тебя угораздило, — сочувственно пробормотал Славка, пожал мне руку и пошёл к выходу. Взгляд его, обращенный на меня, чем-то неуловимо напоминал бабушкин. Похоже, он тоже под впечатлением и считает, что у меня чердак потек. Ну да ладно, что ж делать. Привыкнет постепенно. А мне информация как воздух сейчас нужна. Кого мне еще расспрашивать, как не друга.
— Приходи ещё, — попросил я.
— Хорошо, — отозвался Славка, выходя из больницы.
Николаева и товарищей в холле уже не было. Я пошаркал в палату.
Сегодня был очень насыщенный день в плане информации. Но источник бед Пашки Ивлева так и не проявился. Судя по тому, что рассказал Славка, Тимур и его команда доставляли, конечно, пацанам неприятности, но на повод для суицида никак не тянули.
Новая версия, показавшаяся мне перспективной, называлась “Батя”.
Я дошаркал до палаты. Ужин уже стоял на тумбочке. Иван допивал чай. Сытый домашней едой Митрич к больничной еде даже не притронулся.
Так, что тут у нас на ужин? Чай, коржик и пюрешечка с подливкой. А мясо где? Нету мяса? Наверное, здесь так положено. Хлеб? Вот, аж два куска.
Я поел быстро, но без удовольствия. В коржике, на мой вкус, было слишком много соды. Пюрешку картофельную трудно испортить, но подливка местному повару явно сегодня не удалась.
— Вань, а ты знаешь что-нибудь про моего отца? — сел я на своей койке лицом к соседу.
— Слышал что-то, — ответил милиционер лениво.
— Что?
— Зачем тебе?
— Версию проверяю.
— Какую? — сразу сел в кровати Иван.
Я наклонил к нему голову поближе и спросил:
— А ты знал, что я два года тайком от своих с отцом встречаюсь?
За спиной что-то упало. Мы резко обернулись.
В дверях палаты стояла моя мать. У ее ног лежала авоська, по всей видимости, с моим ужином.