Восход луны

— Белое золото! Вот оно — тарелки, миски, фляги разбросаны всюду. Бери — не хочу, — сокрушается Махфуз, уныло качая головой, на которой осталось всего несколько длинных волосков, затейливо выложенных на темени.

Гасан давно убедился, что чем меньше волос на голове, тем больше о них приходится заботиться, стараясь, чтобы волос лег к волоску. За этим занятием — за укладкой — его нередко аастает его единственная отрада — хорошенькая секретарша, она тут же начинает помогать хозяину, а сама хохочет. Гасан относится к прическе серьезно, будто его собственное благополучие висит на каждом из волосков… То и дело Гасан впадает в ярость по поводу старой бани. Ему так и не удается добиться разрешения использовать заросшее бурьяном старое здание, в которое упирается завод.

Он не раз пытался выпросить у губернатора разрешение — не на снос бани, боже упаси, кто поднимет руку на памятник архитектуры! — а лишь на временное использование ее в промышленных целях. В конце концов услышав, что Гасан хочет подарить ему свой пистолет — роскошный позолоченный «вальтер», — губернатор уступил, сказал: «Не возражаю». Неизвестно как, но об этом пронюхал Джагфар и подготовил статью об уничтожении исторических памятников. Губернатор струхнул, позвонил Гасану и взял свое слово назад.

Баня была действительно памятником древности. В стародавние времена, когда через город проходил караванный путь на восток, она служила не только местом омовения. В стенах бани происходили дружеские и деловые встречи. Огромный вестибюль напоминал крытый двор жилого дома с фонтаном посередине, с лоджиями; специальные возвышения застилались дорогими коврами и циновками. Длинный коридор вел через помещение с умеренной температурой в главный зал, где возвышался многоугольный подиум с живописной чашей второго фонтана. От центральной части здания в обе стороны отходили комнаты для массажа и мыльни с горячей и холодной водой. Особое удовольствие любители восточных бань получали от парильни с бассейном. Горячая вода мощной струей лилась в бассейн сверху, наполняя помещение паром. Свет проникал в парильню через фигурные отверстия в куполах. Лучи его причудливо сплетались под потолком, переливаясь всеми цветами радуги.

То было сто лет назад. О минувшей славе городской бани старожилы рассказывают теперь со слов родителей и дедов. Гасан тоже немало слышал о бане от стариков и готов был даже потратиться на ее ремонт, чтобы здание не развалилось вконец, но, разумеется, не задаром. Пусть ему сдадут в аренду хотя бы печь, а он ее переделает и использует для переплавки металлолома. Центральное помещение можно пустить под склад.

Раису кто-то подал идею: собрать всех нищих (харафишей) города, раздать им по динару и велеть с транспарантами пойти к особняку губернатора. Пусть устроят демонстрацию и потребуют передать старую баню акционерному обществу, чтобы оно построило новый заводской цех, куда их возьмут на работу. Городские нищие оказались практичнее, чем можно было предполагать. Они отказались бороться за интересы завода, пока их не зачислят в штат и не выдадут аванс в счет будущей зарплаты. Гасан Махфуз обозлился, кричал на них, но харафиши не уступили и спокойно разбрелись по закоулкам, ведущим к мечетям и городскому суку.

Как-то поздно вечером к зданию конторы подкатил на «ситроене» высокий, мрачного вида мужчина лет сорока. Войдя в приемную, он коротко бросил секретарше: «У себя?» Девушка хотела встать и преградить путь незнакомцу, но не успела — незнакомец шагнул к двери кабинета и со словами: «Никого не пускать, ни с кем не соединять» — скрылся у раиса.

Девушка растерянно посмотрела ему вслед. Таким повелительным тоном с ней разговаривала только ревнивая жена Гасана… Едва посетитель исчез за дверью, в приемную вошел второй; словно у себя дома, он уселся при входе и безмолвно, но грозно уставился на секретаршу. Девушка задрожала от страха, но пришелец молчал и не двигался с места.

Гасана незнакомый мужчина застал врасплох. Гасан только что вытащил из сейфа ценные бумаги, чтобы пересчитать их и разложить по полочкам… Как это секретарша не доложила о посетителе! Раис поначалу принял его за профсоюзного деятеля. В последнее время профсоюз стал донимать его своими непомерными требованиями. Гасан уже хотел рассердиться, прогнать непрошеного гостя, но что-то его остановило. Похоже, перед ним был иностранец, явившийся с рекламацией на продукцию акционерного общества.

Гасан Махфуз вообще-то был редкий сутяга. Его мало кто мог переспорить. Потребителей, которым была отгружена бракованная продукция, Гасан попросту брал измором. Он умудрялся передавать «дело» из одной судебной инстанции в другую до тех пор, пока умученный истец не предпочитал махнуть рукой на убытки и не брал назад заявление.

Незнакомец остановился посреди комнаты, словно борец на ковре, примеривающийся, откуда брать разбег, и уставился на хозяина тяжелым взглядом.

— Маса аль хайри. Добрый вечер!

— Маса аль нури. Добрый вечер. — Гасан не скрывал изумления.

— Возможно, я не вовремя. Вы уж простите меня. Впрочем, когда деловой человек приходит к деловому человеку, это всегда вовремя, не правда ли?

— Да, да, конечно. — Раис сгреб в стол ценные бумаги, запер ящик ключом, висевшим у пояса на длинной золотой цепочке, и машинально показал посетителю на кресло. Лицо незнакомца словно бы он уже где-то видел…

Гость сел, продолжая пристально смотреть на Гасана. Редкие люди выдерживали его пронизывающий взор. То было излюбленное средство незнакомца проверить волю и характер собеседника.

— Я, к сожалению, не мог отложить свой визит. Сами знаете, бывает, один час решает судьбу целого предприятия.

— Секунда предотвращает катастрофу, — согласился хозяин.

— Я, слава аллаху, пришел сообщить не о катастрофе, я не Исрафил, и мне не поручено протрубить конец мира. Меня зовут Кемаль Ташан… — Гость сделал паузу и следил, произвело ли его имя впечатление на собеседника. Убедившись, что Гасан его не знает, Ташан добавил: — Представитель делового мира.

— Хотите завалить меня заказами?

Ташан слегка замялся:

— Завалить-то завалю, но не заказами. Впрочем, это даже можно расценить как заказы. Я знаю, вам не дают расправить плечи. Харафиши, да накажет их аллах, и те не помогли вам получить баню, чтобы хоть таким путем расширить дело.

Гасан был тертый калач, но и он удивился: откуда гостю известно о харафишах?

Ташан продолжал:

— Бедняки не помощники в таких делах. От них одна головная боль. Аллах сказал: ты делай харакат, а я прибавлю тебе баракат, — прояви инициативу, я ее поддержу.

Гасану нравились ссылки на аллаха.

— Да повторит он твои слова… — Раис нажал на кнопку под столом, тотчас в дверях показалась секретарша. — Кофе и что-нибудь там еще.

Опытным взглядом окинув девушку, Ташан заговорил снова:

— Вот я и пришел делать харакат и предлагаю тебе вступить в долю. Ты получишь баню.

Гасан не понимал, серьезно говорит гость или разыгрывает его. Он настороженно глядел в суровые глаза посетителя. Нет, похоже, тот не склонен шутить, но все равно надо держать ухо востро. Гасан усмехнулся, давая понять, что разговору о бане, как и самой бане, он не придает серьезного значения, — Интересно, как ее получишь! Губернатор чуть что: «Архитектурный памятник, историческая реликвия». Этому памятнику самому впору памятник ставить — разваливается на глазах. Один раз я было уговорил губернатора — так он взял назад свое слово, газеты испугался…

— Джагфара! Знаю я этого типа, накинуть бы ему на язык аркан, чтобы не совал свой нос в чужие дела.

Кемаль Ташан и вправду производил впечатление делового человека. Раис с уважением подумал: вроде и правда он способен на харакат… Да, но что он возьмет взамен? Как бы не оплошать. Надо бы еще больше восстановить его против Джагфара. Выберу момент, расскажу ему об уважаемом шейхе, которого издатель сделал посмешищем… Вслух он сказал:

— Так какой же харакат вы пришли предложить мне?