Восход луны

— О хаджи Исмаил, воистину близок судный день. Согласны жены. Для них магазин все равно что Кааба для паломника.

— Значит, едем?

— Если аллах этого пожелает.

— Да, да. Конечно, если этого пожелает аллах.

Шаукат и Фуад были вынуждены начать обратный путь на сутки позже. Они не могли бросить Рири в беде. Никто не знал, когда вернется Умма-Джамилия и вернется ли она вообще. Друзья сошлись на том, что ее увезли в больницу, — не могла же она на своих больных ногах дойти до камейных истуканов. Но в какой больнице ее искать? Правда, в Мекке больниц раз, два — и обчелся. Больных свозили просто под навесы во дворы мечетей, на рынок, на спортплощадки. Друзья решили дождаться утра. Если старуха не появится, они отправятся искать ее — живую или мертвую. Без нее не уедут, пообещали они Рири.

Рири не знала, как благодарить своих спасителей. Будь она зрячей, она добровольно отдала бы им себя в рабство. Рири никогда не видела этих парней, но в ее воображении они были похожи на посланников неба. Жаль, Шаукату не требуется жизнь Рири. Она не задумываясь пожертвовала бы для него такой малостью. Теперь она понимает, почему Фарида души не чаяла в учителе и так много о нем рассказывала. Жаль, когда он жил у них в доме, тетя держала ее взаперти. Но аллах все-таки милостив и к ней, если в такую минуту он послал ей на помощь Шауката.

О Фуаде Рири ничего не знала, но думала, что душой ой похож на своего друга, хотя у Фуада и голос погрубей и манеры порезче. Наверное, он порывистый, смелый парень. Сменив ихрам на гладкое желтое платье, Рири выглядела особенно привлекательной и взрослой. Она забилась в самый угол на заднем сиденье «мерседеса» и старалась не шевелиться. Пользуясь отсутствием Уммы-Джамилии, она не надевала на лицо никаб, и Фуад сочувственно поглядывал на нее. «Безгранична жестокость судьбы, — думал Фуад. — Будь эта красавица зрячей, сам Абдулла Керим не постоял бы за шартой и увез ее в свой гарем».

Объехать все пункты «скорой помощи» оказалось нелегким делом. Но они не сдавались. Самое смешное было то, что опознать старуху взялся Фуад, который ее никогда не видел. Он первым выскакивал из машины, бежал туда, где лежали десятки, а то и сотни женщин, одетых в белые ихрамы… Но Фуад нашел выход. Он останавливался среди площадки, которую заполняли лежавшие на циновках больные, и громче репродуктора кричал:

— Тетушка Умма-Джамилия, тебя ищет твоя любимая, племянница!

Эти слова он повторял три раза и, если никто не отзывался, шел дальше. Через несколько минут с тем же призывом он обращался к обитателям другого «квадрата». И так от одного пункта к другому. Рири горевала. Девушка представляла себя слепой нищенкой, сидящей на рынке с жестянкой из-под консервов в руках. Когда Рири была еще зрячей и ходила в школу, она видела ослепших от трахомы женщин, которых дети за грош отводили на рынок и лишь к вечеру приводили домой.

Шаукат верил, что старуха найдется, если только она не попала в морг, хотя хоронить покойников до конца празднества запрещается. Он опасался другого: сможет ли опознать ее, ведь прежде, когда снимал у Уммы-Джамилии комнату, он редко видел ее, а если и встречал у дома или на улице, то лицо старой женщины всегда было закрыто никабом. Попробуй узнать по глазам. Тревожась за Рири, он даже забыл об Исмаиле, по пятам которого еще вчера ходил, запечатлевая каждый шаг «подопечного». И Рири теряла, видно, последнюю надежду. Только бодрость. Фуада помогала им продолжать поиски.

Ровно в середине дня послышался полдневный призыв муэдзина. Все живое пришло в движение. Как раз в этот момент Фуад влетел в маленький дворик мечети. В глубине журчал небольшой фонтан, вокруг расселись женщины, у которых хватало еще сил помолиться, но большинство неподвижно лежало на циновках. Это был, пожалуй, последний пункт «скорой помощи» для женщин. Если и здесь нет Уммы-Джамилии, то встретиться с нею они смогут лишь в судный день…

Фуад откашлялся:

— Тетушка Умма-Джамилия, тебя ищет твоя…

Он не успел закончить фразы, как одна из женщин, сидевшая у фонтана в ихраме и с никабом на лице, вскинула седую голову.

— Аллах великий! Где она, моя племянница? Неужто сама ищет меня? Значит, прозрела! Слава богу, дошли мои молитвы, внял всевышний и мольбе несчастной девочки: глянул-таки имам в ее глаза. Где она? Пусть идет сюда…

— Не может она идти сюда…

— Ты же говоришь, она ищет тетю!

— Она в машине.

— В какой машине? Она видит?

— Не видит она. Мы ее подобрали у горы Арафа.

— А, не видит! Аллаху не было угодно, чтобы в ее очи взглянул имам… — Старуха вернулась к молитве.

Фуад терпеливо ждал, пока Умма-Джамилия сидя совершит салят, и лишь тогда помог ей встать на ноги. Старуха была легка, как перышко. Фуад привел ее к машине.

— Здесь твоя племянница,

Шаукат вышел навстречу:

— Здравствуйте, тетушка Умма-Джамилия. Узнаете меня?

Согбенная старуха вытянула голову, уставилась на Шауката помутневшими от старости и болезни глазами.

— Голос учителя Шауката?

— Вы не ошиблись, это я. — Он помог Рири выбраться из машины. — Бедняжка думала, что потеряла тетю.

— Ой, как я рада, как рада! Я боялась, что больше не увижу тебя…

Рири вытянула руки, неуверенно шагнула и, ощутив дыхание старухи, приникла к ней, обняла. Старуха еле устояла на ногах. Она не обняла племянницу. Руки ее неподвижно свисали по бокам, как плети. В глазах — ни искорки радости.

— Ты и так не видишь меня, — пробурчала она. — Как теперь мы доберемся до сарифа? Были бы твои ноги моими, а мои глаза твоими, еще куда ни шло. Погибнем в дороге…

— Мы вас довезем, тетушка Умма-Джамилия. Вам будет удобно. — Шаукат так обрадовался, что готов был посадить старуху себе на плечи, как это делают здешние носильщики, и нести хоть на край света.

— На машине? — Старуха недоверчиво смотрела мутными глазами то на Рири, то на Шауката, как бы боясь подвоха.

— Да, на этой. Вам с Рири будет хорошо на заднем сиденье. Докатим быстро, не беспокойтесь.

Старуха двинулась вперед и лишь теперь рассмотрела горящий на солнце роскошный лимузин.

— Нет. На этой я не поеду, на этой ехать — не хватит того, что я оставила себе на похороны.

— Да не беспокойтесь, — Фуад бесцеремонно схватил старуху за костлявые плечи и сунул в машину. — Бесплатно повезем. Это будет наша очистительная милостыня.

— Очистительная милостыня, говоришь…

Фуад уложил старуху на сиденье, голову ее склонил на колени Рири. Тетка вздохнула и зашептала слова молитвы. Рири обеими руками поддерживала ее голову, словно это была хрустальная ваза, которую страшно разбить.

Оставалось пополнить запасы воды и продовольствия и как можно быстрей выбраться из шумного города. Священная Мекка в эти дни напоминала самое настоящее пекло.

Шаукат вел машину сквозь людской поток, ловко лавируя между повозками и автобусами, не слишком разбираясь, где тротуар, а где проезжая часть. Его сигналов никто не слышал. Люди сторонились только тогда, когда машина подходила к ним вплотную. Вдруг в этом хаосе мелькнул «фольксваген» — микроавтобус с шестью пассажирами: четыре женщины и два хаджи. Один из них выглядывал в окно, в нем Шаукат узнал Исмаила, Обгонять машину аль-Мамуна они не стали. Увидев Исмаила, Фуад вспомнил о Садыке: тот уже наверняка весь город поднял на ноги, вызвав сыщиков из столицы.

Больше всего Фуад опасался возмездия со стороны старшего надзирателя, хотя «ивлис», откупаясь от него, клялся и божился, что происшедшее в ту глухую ночь он унесет с собой в могилу. Фуад не очень верил этим клятвам: надзиратель без зазрения совести обирал заключенных и тоже клялся, что деньги сдает в тюремную кассу. Он за определенную мзду мог выхлопотать у начальства отпуск для заключенного на день-два, эти деньги и клал себе в карман, не делясь даже с начальством. Садык, державший хабс под своим наблюдением, не мог не знать о случившемся со старшим надзирателем. Значит, жди от них ловушки, особенно сейчас, когда муравейник растревожен.