Страница 94 из 101
Я ничего не ответила, челюсть сжалась, голос пропал. Я заговорю с ним снова только тогда, когда он будет лежать у моих ног, умоляя о пощаде. Тогда я отправлю его в ад с именем Николи на устах. Только дайте мне что-нибудь острое, и я заставлю его истекать кровью, пока мое тело не окрасится в такой же красный цвет, как мои волосы.
— Прекрати так на меня смотреть, — прорычал он. — Ты сама навлекла это на себя.
Я не переставала смотреть, холод проникал в меня, когда я погружалась в самую темную часть себя и позволяла ей взять верх, как убийственный дух, вселившийся в мое тело.
Если он думал, что уплывет в закат со своей послушной женой, то он ошибался. Он увозил с собой собственную смерть. Я буду рядом с ним, ожидая момента, когда он ослабит бдительность, когда оружие окажется в моем распоряжении. Сколько бы времени это ни заняло, однажды я заставлю его молить о пощаде и не дам ему ее.
Мы подъехали к причалу, небо было чистым и усеянным миллионами сверкающих звезд. La Bellaza Rosa гордо возвышалась среди ряда прекрасных яхт, но ни одна из них не была такой большой, как яхта Рамона. На каждом уровне яхты была открытая палуба, а через окна можно было заглянуть в роскошные интерьеры.
Рамон вышел из машины и велел Антонио отвязать меня. Я не сопротивлялась, когда огромный мужчина освободил меня от оков и вытащил из машины. Я позволила ему направить меня к яхте Рамона, ступая босыми ногами по влажному причалу. Мы спустились с пирса на яхту, и я замерла, мое сердце превратилось в ледяную глыбу, когда я увидела стоящий перед нами на палубе ящик с кровавыми отпечатками рук. Тошнота охватила меня, и я не знала, кричу ли я в своей голове или этот звук вырывается из моих легких.
Рамон мрачно рассмеялся, шагнув вперед, и я прижалась к Антонио, слишком боясь увидеть правду, ожидающую меня в этой коробке. Он открыл крышку, и я увидела только кровь и темные, темные волосы.
— Хочешь посмотреть поближе, моя дорогая? Он уже не так красив, ведь от его лица почти ничего не осталось.
Я задрожала всем телом, мой разум пытался отказаться от этого, но доказательства были очевидны. В моей голове щелкнул выключатель, и я с воплем бросилась на Рамона, врезавшись в него прежде, чем кто-то успел приблизиться ко мне, и прочертила царапины по его лицу, вцепившись в каждый кусочек кожи, который смогла найти. Я повалила его на спину, и он с воплем упал на палубу подо мной. Я схватил его за голову и изо всех сил вдавила большие пальцы в его глаза. Меня трясло, я была полна ненависти и отчаяния. Мне было все равно, что его смерть равна моей. Я заплачу за это.
Прежде чем я успела причинить достаточный вред, Антонио оттащил меня от него, и я брыкалась и билась.
Он ругался, пытаясь удержать меня на месте, и на помощь ему пришли другие мужчины, двое из которых схватили меня за ноги, пока я боролась с ними изо всех сил.
— Ты, гребаная шлюха! — прорычал Рамон, поднимаясь на ноги. — Отведите ее в мою каюту. С меня хватит. — Он шел за нами, пока трое мужчин тащили меня наверх, и я успела оставить следы на всех них, пока они проносили меня через шикарную гостиную, а затем в большую комнату с блестящими деревянными стенами и кроватью королевского размера в самом центре. Белые атласные простыни украшали ее, а аромат в воздухе был хрустящим, как только что отпечатанные долларовые купюры.
— Свяжи ей руки, — приказал Рамон, а Антонио сжал мои запястья и закрепил их с помощью стяжки, очевидно, всегда готовой к любому гребаному случаю.
— Оставьте нас, — прорычал Рамон.
— Хорошо, босс, — сказал Антонио, пока я продолжала бороться с ним, как дикая кошка.
— И не тревожьте нас, пока мы не окажемся в Мексике, — добавил Рамон.
Они толкнули меня на кровать, покорно склонив головы, и вышли за дверь. Рамон двинулся, чтобы закрыть ее на ключ, который он быстро спрятал в карман брюк.
Он потянулся к ремню, расстегнул его и вытащил из петель, а я поспешила встать с кровати. — Мне надоело играть в доброту, — он подошел ко мне, и я вызывающе вскинула подбородок.
Он схватил меня за волосы и снова толкнул на матрас лицом вниз, я сильно сопротивлялась, пытаясь подняться, но его рука крепко сжала мой позвоночник. Он разорвал заднюю часть моего платья, разорвав молнию, а его ноги обхватили мои, чтобы удержать меня на месте, когда я пыталась пнуть его. Я зарычала на простыни, сильно дергая за стяжку на запястьях, пытаясь сорвать ее, пульс гулко стучал в моем черепе.
Рамон вдруг хлестнул меня ремнем по лопаткам, и моя кожа вспыхнула огнем. Я не дала ему удовлетвориться моим криком. Даже когда он делал это снова и снова. Я вцепилась в покрывало и терпела каждый удар, кожа горела под каждым выпадом. Но это не имело значения. Он мог заживо разделать меня, и я все равно пришла бы за ним. Я все равно стану его смертью.
Рамон задыхался, когда остановился, наклонился и прижался ртом к моему уху, пот на его лице заставлял его кожу прилипать к моей. Его рука спустилась вниз по моим бедрам и схватила мою задницу, лапая меня. — Я сломаю тебя, Саша. Ты снова научишься быть послушной женой. Если боль не поможет, есть и другие способы…
Глава 42
Николи
Мы сидели в темном моторном отсеке огромной яхты, ожидая, когда она отчалит от берега, с кровью наших врагов на коже. Чтобы попасть на борт, нам пришлось убить всего двух охранников, и с такой большой яхтой и такой большой командой мы были уверены, что их отсутствие останется незамеченным на какое-то время.
К тому же, не было похоже, что здесь можно найти какие-либо тела. Мы привязали их к паре тяжелых ящиков, оставленных на палубе, и сбросили за борт, чтобы акулы могли полакомиться. Вкусная закуска в виде тупоголовых ублюдков перед сном. Я был чертовым героем морской фауны, обеспечивая пищей голодных существ и избавляя их от необходимости самим добывать ее.
Я был одет в чистый черный свитер и пару джинсов, которые принес Фрэнки, чтобы я переоделся. Рокко вытащил пулю из моей руки и наложил швы, а Энцо вколол мне здоровую дозу морфия, который заглушил боль и оставил меня парить на облаке счастья, где я мог сосредоточиться на своем сильном желании вырезать сердце Рамона Эрнандеса и положить его к ногам Уинтер.
Я смотрел между своими тремя братьями в затемненном помещении, пока мотор рычал, а лодка покачивалась на воде, прежде чем отойти от причала. Рокко негромко напевал себе под нос, звучало это как «Hickory Dickory Dock30», и я вопросительно поднял на него бровь.
— Рокко всегда ассоциирует убийство с детскими стишками, — сказал Энцо, закатывая глаза и крутя между татуированными пальцами зловещий нож.
— Может быть, это потому, что нашу маму убили, когда я был наиболее настроен на их восприятие, — ответил Рокко, выгнув бровь, и посмотрел на меня.
Мы не говорили о нашей умершей маме. Но иногда мне казалось, что он хочет спросить меня о ней, узнать, помню ли я ее. Энцо и Фрэнки, вероятно, не помнили. Они были слишком малы, когда ее убили. Но если я напрягу свою память до предела, я был уверен, что смогу вспомнить кое-что. Прикосновение ее руки к моей щеке, то, как она смеялась, когда танцевала с нами, песни, которые она пела, когда укладывала нас спать…
Впрочем, это был разговор, который мог подождать. Сейчас мне нужно было казнить члена Картеля Домингеса. Вернее, не просто члена. У Ромеро было не так много людей, с которыми они осторожно смешивались, но наркокартели были одними из них. Они были достаточно большими и жестокими, чтобы создать реальные проблемы в Синнер-Бэй, если им вздумается. Ромеро также могли причинить им серьезную головную боль в ответ, если бы они попытались слишком сильно им помешать. Таким образом, между двумя преступными организациями установился взвешенный мир. Мафия и картели не смешивались друг с другом, если только им это не требовалось, и тогда сделки тщательно заключались, чтобы избежать кровопролития. Однако в том, что мы делали сегодня, не было ничего осторожного.