Страница 74 из 93
— Если его чернорылое величество, ― Арнст сипло, рвано вздохнул, ― сунется к вам так близко еще раз, если посмеет требовать чего-то или…
Вальин проследил за движением, а потом, сам того не осознав, резко перехватил чужую руку. Сжал так, чтобы Арнст почувствовал: пальцы ледяные и на ощупь напоминают крошащийся коралл. В них было еще достаточно силы. Но уже мало жизни.
— Посмотри на меня. ― Хотя из горла рвалось: «Это не твое дело, не суйся между нами, не смей!», Вальин сказал именно это. Это было важнее. ― Хорошо посмотри. Нет… Лучше. Ты ничего не видишь?
Арнст, рванувшийся поначалу назад, застыл. Вальин подтянул его еще ближе и второй рукой взял за подбородок. Почувствовал под пальцами непривычную щетину, убедился: Арнсту скверно дались последние дни, видимо, он много переживал, раз пренебрег обычным своим лоском. Но сочувствие не пришло.
— Как думаешь, ― вкрадчиво заговорил он, ― с кем из нас двоих, одинаковых по убеждениям, разных лишь по расе и немного по возрасту, вам будет спокойнее? Кто вас вылечит? Кто не умрет в момент, когда будет вам нужен, как Иллигис? Скорее всего… ― Вальин вздохнул, ― я даже не смогу продолжить род. У таких, как я, редко рождаются дети, на мне все кончится рано или поздно. ― Пальцами он провел по совершенно чистому виску Арнста, после чего отвел ладонь. ― Ты верен трупу, Арнст. Трупу, о котором… о котором даже ничего не знаешь, который не понимаешь. И верен зря.
Арнст дернулся, взгляд его забегал по зале. Там не было ни злобы, ни прежнего запала ― опять один страх. Ему наконец сказали то, о чем он предпочитал не думать, но в глубине души, конечно, знал. Потому что видел много, потому что всегда был рядом. Вальин подумал вдруг, что должен был отпустить его в море, адмиралом ― ведь о море Арнст мечтал. Или хотя бы в стражу, за отцом. Но, не видя больше ни одного аристократа-ровесника, хоть немного близкого, он поступил как Иллигис: сделал Арнста советником, привязал к себе, словно собаку. Теперь он ослабил ошейник, отстегнул цепь и еще удивляется: почему же старый пес не бежит, зачем то громко лает, то льнет к ногам?
— О боги. ― Арнста было едва слышно. ― Нет, нет, я… прости… я…
Но Вальину не нужны были его извинения, не нужно было больше ничего, кроме повиновения. Раболепства от друга он не хотел точно так же.
— Я не дам никому все погубить, ― оборвал он. ― Не дам выдумывать врагов. Нет.
Арнст лишь глядел на него, уже спокойнее, но рука его теперь мелко подрагивала. Ответы, все ответы, и злые и добрые, читались в глазах. Вальин ждал даже, что с ним заспорят ― яростно, как в начале разговора, или умоляюще, как в середине. Но, похоже, Арнст тоже лишился сил. Глухо, одними губами он ответил лишь:
— Я не верю, не понимаю. Я… не хочу слышать. Откуда вы берете это? ― Взгляд его стал совсем как у ребенка, которого не выпускают на улицу, а он не понимает причин. ― Откуда? За что вы его… их… любите? Они же просто… просто…
«Просто враги, просто предали нас, просто устроили бунт, потому что им надоел старый король. Просто зарвавшиеся дикари». Наверное, он хотел сказать это ― так говорили многие; так проще было и оправдать себя, и примириться с новой убогой жизнью, в которой не можешь ни вылечить тяжелый недуг, ни безопасно поехать или поплыть куда тебе вздумается. Хотел, но не посмел.
–
Он разжал руку. Арнст отступил. Он был в ужасе ― море ужаса плескалось в его глазах. И непонятно, кого он боялся сейчас больше ― своего короля или себя.
— Не верь. ― Вальин растер занывшие пальцы. ― Не понимай. И не слышь. Но на всякий случай повторю: я не даю разрешения на кампанию. Если ты что-то сделаешь за моей спиной, скорее всего, я тебя уничтожу. Ты можешь идти.
Арнст помедлил несколько мгновений, точно ждал чего-то, и наконец поклонился. Он все еще дрожал, смуглый лоб его покрыла испарина. Вальин будто заразил его собственной хворью ― настолько нетвердыми стали движения и слова.
— Мне жаль, мой король. Прощайте.
— Прощай. ― Вальин попытался смягчить голос, видя, как дрожит его крупная челюсть. ― И прости, что живешь со мной совсем не так, как хотел бы и мог бы.
— Я… ― Глаза его блеснули, он покачал было головой… Валь-ин понял, что не выдержит ни возражений, ни оправданий, и опять поднял ладонь:
— Не надо. Оставь меня, пожалуйста. Поговорим в другой раз.
Сдавшись, Арнст шатко отступил, развернулся, устремился прочь. Когда он выходил сквозь высокие двери и поравнялся там с Ирис, Вальин ― не впервые ― увидел: голое плечо в разрезе рубашки коснулось шитого серебром рукава. Повернулась ее белокурая голова, повернулась и его ― черноволосая, обе в снопах густых кудрей. Взгляд из-под ресниц. Чуть слышные слова. Арнст поклонился снова, Ирис поклонилась в ответ и скользнула мимо, но, прежде чем двери затворились, оглянулась с тревогой. Нет, не только с ней.
— Нужна помощь, Вальин? ― Она пересекла залу, остановилась у стола, удивленно оглядела мятую карту. ― Или, может, велеть готовить все к трапезе?
Он молчал. Он снова тяжело опустился в кресло и закрыл ладонью уже оба глаза. Это не была привычная дурнота; другое жглось внутри.
— Вальин? ― позвала Ирис громче.
…Предчувствие. Понимание. Не горькое, лишь незримо давящее
— Давно это у вас, Ирис? ― спросил он, не меняя положения. Он не хотел ничего видеть. ― Да хранит вас Домкано…
— Что? ― Ему ответила темнота, ответила звонко и дрожаще, как пойманная на обмане девочка. ― Я не понимаю…
— Давно? ― лишь повторил он из темноты. Он очень надеялся, что голос мягкий и там нет ни капли злости, ведь злости не было и в сердце. Там скорее догорало облегчение. ― Ты уже не просто рада ему. Ты расцветаешь, едва его увидев. Красиво расцветаешь.
Снова плескали в голове волны, и невидимые чудовища прятались в них. Хотелось думать не о них, куда больше ― о крошечных светящихся созданиях у чужого берега. Спруты, водные девы, киты с островами-мороками на спинах водились и там… но казалось, даже они боятся звездного ковра и не смеют, не в силах его тронуть.
— Вальин, я… ― залепетала Ирис. Шаги пробились сквозь плеск ― она подбежала и обняла его, прижала его голову к своей груди. ― Мой бедный… тебе опять плохо?