Сын ветра

Она же отвечала:

— Я не беременна. У меня просто болит живот, вот он и раздулся.

— Ты лжешь! — рассердился вождь.— Если ты не скажешь мне правду, я убью тебя.

Делать нечего, созналась старшая жена:

— Мукано-Лвево сделал меня беременной. Когда ты уехал, он пришел сюда и в течение пяти ночей спал со мною.

Вождь страшно разгневался:

— Приведите сюда немедля этого негодяя и убейте его. Люди пошли и схватили Мукано-Лвево.

— Разрешите мне попрощаться с дядей,— попросил он. Люди смилостивились и отвели его к дяде. Дядя, завидев племянника, спросил:

— Что ты натворил, признавайся!

Промолчал Мукано-Лвево, но люди вождя сказали:

— Он был с женой вождя и сделал ее беременной.

— Убейте его! — разгневался дядя. Однако жена дяди за него заступилась:

— Как ты можешь, мой муж, говорить подобное! Он ведь твой родственник.

— Убейте его! — упорствовал дядя.— Он отрекся от меня уже давно. Он никогда не бывает здесь. Я не желаю его больше видеть!

Тогда жена сказала:

— Скажи этим людям, что дашь выкуп за своего родственника.

— Ни за что! Разве я в состоянии? Он и сам богаче меня гораздо.

Наступила ночь. Жена дяди сытно накормила всех, и люди вождя уснули. В полночь женщина разбудила Мукано-Лвево. Она протянула ему женскую набедренную повязку.

— Надень ее. Когда тебя приведут к вождю, попроси, чтоб тебе дали кузнечный молот, мол, хочешь напоследок покузнечить. А когда будешь работать, сделай так, чтоб упали твои одежды. И увидишь — вождь помилует тебя.

На другое утро люди привели Мукано-Лвево к вождю. Он тотчас велел позвать свою старшую жену.

— Скажи мне, жена, это тот самый человек, который пять ночей провел с тобою?

— Он самый!

— Нет! — воскликнул Мукано-Лвево.— Эта женщина лжет!

— Как бы ты ни отпирался, мы все равно казним тебя утром,— решил вождь.— А пока заприте его в дальней хижине.

Настало утро, и по приказу вожди привели Мукано-Лвево. Тут он обратился с просьбой к вождю:

— Пусть твои люди принесут мне кузнечный молот, Я хочу напоследок попрощаться со своим ремеслом.

Вождь согласился. Мукано-Лвево пошел в кузницу и начал работать. Неожиданно одежды упали с кузнеца, и остался он в одной женской набедренной повязке. Вождь до крайности удивился: выходит, под мужской одеждой кузнеца пряталась женщина! Срочно позвали старшую жену.

— Видишь,— закричал вождь,— оказывается, кузнец — женщина! А коль скоро это женщина, она не могла провести с тобой пять ночей и сделать тебя беременной. Значит, ты мне лгала.

— Да,— созналась старшая жена.— Под видом Мукано-Лвево пряталась моя товарка. А забеременела я от другого человека.

Вождь почувствовал свою вину перед Мукано-Лвево и сказал:

— Кто бы ты ни был, я опозорен, потому что я оболгал тебя.

Он выделил много щедрых даров кузнецу и приказал своим людям отнести их Мукано-Лвево. Но тот попросил:

— Давайте зайдем к моему дяде, я хочу, чтобы эти подарки достались ему.

А дядиной жене он сверх того пообещал множество ценных вещей из своего дома.

И впрямь, как только кузнец вернулся домой, он собрал все самое дорогое, что у него было, и отправил дядиной жене. Вот так спасся Мукано-Лвево.

Как плут плута вокруг пальца обвел

Задумал один человек приобрести по дешевке в хозяйство овцу. Вот он и взял полдюжины обыкновенных палок, связал их вместе, а с одного конца обмотал козлиной шкурой, так чтобы со стороны казалось, будто это связка мотыг. Перекинул их через плечо и отправился на базар. «Вот, думает, всучу и эти палки под видом мотыг какому-нибудь простаку, а на вырученные деньги овцу куплю».

Пришел он на базар, глядь — удача! — мимо идет человек и ведет на привязи овцу. Хитрец и говорит:

— Давай, друг, меняться! Я тебе — мотыги, а ты мне — овцу.

— Давай,— охотно согласился тот. Сладили они дело и отправились по домам.

Когда бывший владелец овцы размотал козлиную шкуру, то увидел, что это никакие не мотыги, а обыкновенные палки. Ну и рассердился же он! Однако вскоре успокоился и стал хохотать: он вообразил, каково сейчас тому, кто приобрел его овцу.

А тот, вернувшись домой, привязал овцу во дворе и крикнул сыну:

— Поди накорми овцу свежей травой, бедняга с самого утра ничего не ела!

Кинулся мальчик выполнять поручение отца, но вскоре вернулся и с унылым видом говорит:

— Чудная какая-то овца, отец. Лежит и не блеет, и от еды отказывается.

Побежал отец во двор проверить, правду ли говорит сын. Глянул на овцу и видит: да она же неживая! Он велел сыну принести нож, вспорол овце брюхо, а там полным-полно соломы. Выходит, его самого одурачили, вместо живой овцы всучили чучело!

— Ай-ай-ай! — закричал мошенник.— Обманули меня! Не иначе как этот человек — злой колдун. Сделал чучело и волшебными заклинаниями заставил ходить как живую овцу. А сейчас чары кончились, и у меня вместо живой овцы оказалось чучело, набитое соломой!

Лумпума и Лонге

Лумпума женился на Лонге и привел ее в свой дом. Вскоре она попросила у мужа разрешения навестить мать. Счастливый Лумпума не хотел расставаться с юной женой и сказал:

— Подожди немного, побудь со мной, пока не забеременеешь.

Еще через некоторое время, когда стало ясно, что Лонге понесла, она опять повторила свою просьбу:

— Разреши мне пойти к матери.

Но Лумпума по-прежнему не хотел ее отпускать.

— Подожди, пока ребенок родится.

Лонге родила сына и снова попросилась пойти к матери показать внука. Но Лумпума уговорил ее подождать: пусть мальчик научится ходить.

Сын подрос, он уже бегал по двору и бойко говорил, и Лонге снова захотела отвести мальчика к матери.

— Подожди, пока сын сможет сам ходить на реку за водой,— удержал ее Лумпума.

Наконец, когда мальчик научился набирать в реке воду, Лумпума отпустил жену с сыном в деревню к ее родным. Там Лонге неожиданно заболела и умерла.

Мать Лонге немедля сообщила зятю о случившемся.

Лумпума, не находя себе места от горя и отчаяния, пошел искать, кто бы сочинил ему прощальную песню и оплакал вместе с ним смерть любимой жены.

Шел он, шел, и навстречу ему Черный дрозд.

— Сочини мне песню-плач о моей Лонге,— взмолился Лумпума.

И Черный дрозд запел:

Черные дрозды любят сочные плоды,

От этих плодов крепнут крылья у дроздов.

— Ничего ты не смыслишь в погребальных песнях. Лети себе,— с досадой промолвил Лумпума и пошел дальше.

Шел он, шел, а навстречу — Паук. Попросил Лумпума его сочинить прощальную песню.

— Оплакивать любимую жену нужно так,— начал Паук и запел:

Лонге, Лонге, оставила мой дом, о, горе,

Оставила навсегда, о, горе,

Имя ее пусть губы мои повторяют, о, горе!

Лонге в последний путь ушла одна, о, горе!

Она лишь хотела мать повидать, о, горе!

Я верил, что скоро увижу ее опять, о, горе!

Но злая хворь не дала ей вернуться, о, горе!

По последней тропе удалилась она, о, горе!

Мои уста умолкнут теперь навсегда, о, Лонге, Лонге!

Лумпума поблагодарил Паука за красивую песнь и отправился в деревню, где жили родственники жены. Он шел и всю дорогу пел скорбную песнь прощания.

Родители Лонге еще издали услышали его плач, вышли ему навстречу и проводили к могиле любимой. Много дней сидел Лумпума у могилы жены и причитал:

Лонге оставила мой дом,