Страница 76 из 103
Примерно сходной была ситуация в X в. в хорватских землях. Освободившись к началу этого столетия от франкской и византийской зависимости, хорватские княжества вскоре объединились в единое сильное государство, охватывавшее и «Посавскую Хорватию», и далматинские города. Князь Хорватии Томислав в 925 г. венчался королевской короной. В соответствии с курсом на упрочение связей с папством тогда же на Сплитском церковном соборе было принято решение о запрете церковной службы на хорватском языке. Но и здесь вторая половина века была ознаменована междоусобиями: хорватская знать выступила против усилившейся центральной власти. Воспользовавшись этим, в 999–1000 гг. Венецианская республика захватила приморские города Северной Далмации.
Таким образом, ко времени завершения завоевания Болгарии Византией в пределах балканского региона не было никакой иной политической силы, способной противостоять византийцам. Казалось, впервые со времени Юстиниана I господство империи вновь безраздельно утвердилось на всем Балканском полуострове. Однако дело обстояло не совсем так. Славянские территории Балкан четко делились с первых лет гегемонии Византии на две крупные зоны. Земли, входившие прежде в пределы Болгарии (в том числе восточносербские подчиненные Самуилом районы), были преобразованы в провинции империи — фемы (Паристрион, т. е. «Подунавье», Болгария, Диррахий и Сирмий) во главе с наместниками (стратигами, катепанами), ответственными непосредственно перед императором.
Вторую зону составили сербские и хорватские территории. Что касается сербских районов, не входивших в состав Болгарии при Самуиле и его преемниках, то они составили вассальные территории, управляемые местными князьями. Фактически, однако, контроль империи над своими сербскими вассалами был эффективным лишь в прилегающих к пограничным фемам районах и на далматинском побережье. В какой степени зависимости от Византии находились после 1018/19 г. хорватские земли, сохранившиеся источники судить не позволяют. Но северодалматинское хорватское побережье было подчинено непосредственно власти Константинополя: здесь между Задаром на севере Дубровником (Рагузой) на юге была восстановлена утерянная империей в конце X в. фема Далмация[611].
От 3-го периода международных отношений сохранилось два первых известия о влахах, подтверждающие мнение об их растущей политической активности на Балканах. Согласно одному известию, влахи в Элладе (скорее всего в Фессалии) служили в середине X в. в фемном или местном (провинциальном) тагмном войске империи, составляя, по всей вероятности, особую воинскую единицу. По второму свидетельству, один из Комитопулов — Давид был убит влахами между Касторией и Преспой около 976 г. при неизвестных обстоятельствах. Эти влахи были, возможно, проводниками в горах или погонщиками вьючных животных, исполняя труд в качестве повинности перед центральной властью. Было бы, однако, бесполезным гадать, почему они напали на Давида: сообщение слишком кратко и неопределенно.
Четвертый период международных отношений на Балканах (1018–1186 гг.) вновь, как и самый ранний, рассмотренный выше, был по преимуществу временем межэтнических (а не межгосударственных) связей и контактов. В связи с этим особого внимания заслуживает проблема условий социально-политического и этнокультурного развития завоеванных пародов под византийским господством, в том числе спорный в историографии вопрос об эллинизации (или ромеизации) славянского населения бывших территорий Болгарского государства и сербских княжеств.
Византийское владычество имело весьма важные последствия для исторического развития балканских народов, однако оно не привело к исчезновению болгарских и сербских государственно-политических и этнокультурных традиций. Противоборство Византии и Болгарии в 927–1018 гг. происходило в то время, когда уже оформилась болгарская феодальная народность с ее отчетливо выраженным этническим самосознанием[612] и когда уже были заложены основы древнесербской народности[613]. Поэтому правительство империи осуществило целую систему тщательно продуманных мер по утверждению своей власти на завоеванных славянских территориях. Коротко эти меры сводились к следующему[614].
Северо-Восточная Болгария была отделена от Западной и Юго-Западной не только в административном, но и в церковном отношении: епархии, которые были расположены на территории, являвшейся колыбелью болгарской государственности, были подчинены не охридскому (болгарскому) архиепископу, а патриарху Константинополя. Глава болгарской церкви, имевший в правление Петра ранг патриарха, был низведен на положение автокефального (т. е. решающего внутренние вопросы независимо от византийского патриарха) архиепископа. Фактически же он был подчинен непосредственно императору и без его санкции не мог рукополагать епископов и созывать церковные соборы[615]. По мере освобождения церковных епископских кафедр на вакантные посты последовательно назначались иерархи ипоэтничного, неславянского происхождения, по преимуществу греки, не знавшие языка своей паствы, осуществлявшие службу на непонятном местному населению греческом языке, чуждые болгарским культурным традициям и духовным запросам славян.
Целенаправленно были ослаблены позиции местной знати как носительницы государственно-политических традиций: члены правившей болгарской династии, как и наиболее видные представители болярства, были переселены в далекие армянские фемы или даже в самый Константинополь. На восток, в пограничные районы империи, были переведены и наиболее боеспособные отряды (ко времени падения Болгарского государства) войска Самуила и Иоанна Владислава. Частичному переселению в соседние имперские фемы подверглось и простое население Болгарии, особенно из тех ее областей, где Василий II встретил наиболее упорное (в форме партизанской борьбы) сопротивление своим войскам (например, в Пелагонии).
На все высшие и средние посты византийской администрации (военной, судебной, налоговой) в течение всего периода господства империи неизменно назначались знатные греки или представители иных (обычно малоазийских) народов, иного языка, обычаев и традиций, сплошь и рядом пренебрегавшие нуждами подвластного им населения и использовавшие свои посты в целях личного обогащения.
Владения членов болгарской царской династии, а также многих воевод и боляр были включены в состав императорского домена. Эти земли стали фондом раздач и пожалований василевса знатным военным и видным чиновникам, византийским церковным учреждениям и монастырям. В эпоху византийского господства такие пожалования на условиях какой-либо службы императору или дарованные на правах полной собственности феодальные владения на болгарских территориях постепенно увеличивались, продвигаясь все далее на север, особенно на юго-западе, на землях катепаната «Болгария»[616].
Иноземное владычество, господство в официальной жизни общества (в органах власти и высших церковных учреждениях, в том числе при отправлении литургии в крупнейших храмах) греческого языка оказались объективно отрицательным фактором развития средневековой культуры болгарского народа. Искусство и литература ликвидированного государства не пользовались более той материальной и моральной поддержкой со стороны центральной власти, которая им оказывалась до 1018 г. и которая имела в эпоху средневековья столь большое значение для развития культуры.
Ухудшение условий развития отечественной культуры оказывало существенное влияние на отношения местного населения с имперскими светскими и духовными властями, воинскими контингентами и гарнизонами Византии, размещенными в крепостях на болгарской земле, с представителями иноземного феодального класса, расширявшими здесь свои владения. Прежде всего новая ситуация, в которой оказались деятели болгарской культуры, обычно в условиях того времени тесно связанные с высшими слоями утратившей былое господствующее положение местной знати, стала одним из факторов сохранения и нарастания оппозиционных настроений в среде болгарского болярства. При учете факта широкого распространения в Болгарии до ее завоевания славянской грамоты и утверждения в стране в качестве привычной, ставшей повседневной насущной потребностью славяноязычной литургии, упомянутый фактор не мог не питать (не говоря уже о факторах административно-экономических) чувств неприязни к новому порядку также в широких слоях местного славянского и иного, негреческого населения.