Страница 26 из 83
Эх, как же мало я все-таки знаю об этом мире. Катастрофически. Дьяр же, не подозревая о моих мыслях, продолжил разговор с Молохом:
— Да и нас, как ты видишь, не в железо. — Он звякнул кандалами.
— А-а-а, — глубокомысленно протянул цверг, приглядываясь к цепи. Подошел, пощупал, разве что на зуб звенья не попробовал. — Мьельх… Маги, значится. Ну что же, и его разобьем.
Вот только в голосе карлы уже не было такой уверенности. И кой черт или иной местный демон дернул меня задать вопрос:
— А в чем проблема?
— Ты разве не знаешь? — искренне изумимся Молох, словно я не знала очевидных вещей.
— Тиг, похоже, поймала проклятие забвения: почти ничего не помнит. Ни об этом мире, ни о себе, — пришел на выручку Дьяр. При этом так выразительно глянул в мою сторону, что мне срочно захотелось научиться свободно молчать на всех языках мира. — Она помнит только, как оказалась в тюрьме за кражу кошелька. Судя по всему, к той мошне и прилагалось чернословие, из-за которого ей отшибло память. А выглядела она как пацан, вот ее в мужскую камеру и определили.
Напарник почти не врал, он лишь предполагал: «похоже», «судя по всему»… И тем не обманывал цверга, просто давал ему информацию в нужном нам свете. Ведь откровенностью лучше не злоупотреблять, чтобы не провоцировать ближних на предательство. А Молох даже ближним не был. Скорее попутчиком. И за что-то он да попал на рудники?
Меж тем карла, как матерый дознаватель, прищурился. Видимо, печенкой чуя, что если в словах Дьяра истина где-то рядом, то ложь — еще ближе. Скривился, обхватив подбородок пятерней, и, почесав короткую густую бороденку, задумчиво протянул:
— Чё-то рожа мне твоя знакома. Токмо не пойму, где ее видел. Ты, часом, в шахтах Горняка не промышлял. Э?
Я бы могла сказать, где карла мог увидеть Дьяра. Портрет напарничка наверняка успел прогуляться по страницам всех имперских новостных листков. Но решила вновь воспользоваться самой надежной профилактикой проблем — молчанием. И не зря. Дьяр и тут, как истинный дипломат, сумел спрятать в рукаве карты нападения на противника.
— Чтобы из ваших цвергских шахт и кто-то из людей живым вышел? — иронично протянул напарник с таким намеком, что даже я поняла: в подземельях этого Горняка и Лара Крофт найдет себе из всех сокровищ только вечный покой.
— Уел, — фыркнул карлик. Но, сдается мне, мысли, где он мог столкнуться с Дьяром, из головы не выкинул.
Дьяр же, уводя разговор от опасной темы, сам пошел в атак… в смысле, задал вопрос:
— А ты-то что забыл в той кузне?
На мое удивление, цверг смутился. Ну или умело изобразил легкую растерянность. Но спустя пару секунд, пошамкав губами, все же признался:
— Руду хотел добыть. Цвергу же без нее никак. Без штанов можно. Да что там штаны — без кирки или молота. А без нее — непотребно. А тут, — он сделал широкий жест, показывая окрестности, — только болотная, не подгорная руда. А цверги с русалами, кикиморами и прочими жижниками издавна не в ладах. Вот и решил россыпь первородного железа, значится, у кузнеца умыкнуть. А тут вы приперлись… Думал, припугну — удерете. А пока пес за вами по двору гоняться будет, подберу самородки получше, — с этими словами он извлек из многочисленных карманов, которые были на его широких кожаных штанах, несколько ноздреватых камней.
— А зачем они тебе? — на правах прихватившей проклятие амнезийницы задала я вопрос.
— Мы, цверги, умеем не только с металлами говорить, но и преобразовывать их, во что нам потребно. Хочешь — в ключ, хочешь — в меч. За мгновение ока. Только для этого металл должен быть ни разу не кован. Первородный, значится. Рудный. И его хватить должно на задумку.
Я прикинула, что в таком случае — да, кража самородков была сродни тому, чтобы разжиться одновременно и оружием, и вообще за раз многими предметами первой необходимости.
Повисла пауза. Не знаю, кто о чем думал, а я мечтала после двух суток игры в убегалки-догонялки с местными дознавателями отдохнуть и выспаться.
Тишину разорвал карлик своим басовитым ворчанием:
— Ладно, раз уже отдохнули, давайте раскую вас, отдам долг и буду свободен от клятвы. Да и место здесь в низинке, далече от посада, не услышат звона.
Я лишь вздохнула и встала с земли, хотя по ощущениям — восстала из гроба. И побрела вслед за Дьяром. Цверг, несмотря на свой малый рост, передвигался, а по ощущениям — перекатывался, как перекати-поле под шквалистым ветром, очень быстро. И успел за считаные минуты отойти от нас шагов на тридцать. Так, что его макушка едва виднелась в траве.
И я, не удержавшись, прокомментировала дипломатические таланты Дьяра:
— Знаешь, кажется, я поняла, как ты сумел покорить столько темных земель и расчистить их от нежити.
— И как? — иронично вопросил напарник.
— Ты если не мог убить нечисть, то всегда мог с ней договориться и так виртуозно запудрить мозги, что она наверняка отступала сама. При этом свято веря, что не сдает позиции, а атакует. Просто в противоположенном от тебя направлении.
— Нашел! — ворвался в наш разговор крик Молоха.
Камень, который он приглядел, как нельзя лучше подходил для того, чтобы расковать цепь. Валун приподнимался над землей на полметра и порос с одного бока мхом. Мы сели по обе стороны от него, а цепь легла ровно по центру чуть покатой маковки булыжника.
У меня засосало под ложечкой. Внутри зарождалась тревога. Именно сейчас, в этот миг, я могла точно сказать, где проходит граница меж ней и страхом. Второй был сродни молнии, он прошивал от макушки до пят, впрыскивая в кровь адреналин, кортизол, дофамин. А тревога… она была другой. Подкрадывалась незаметно, как вечер, что приходит на мягких кошачьих лапах. И охватывала постепенно, поглощая все тело. И длилась, длилась, длилась. Мгновения, часы, дни, годы, выматывая ожиданием.
— Ну, с горными духами! — выдохнул цверг, внимательно вгляделся в цепь, словно та была живой, и, размахнувшись, ударил по ней молотом.
Металл ударил о металл, высекая искры. Скорее всего, был слышен и лязг. Только для меня все происходило в полнейшей тишине. Боль, прошившая от запястья до самого позвоночника, скрутила судорогой.
Увидев перед собой бледное напряженное лицо Дьяра, я заорала, не в силах терпеть. Дернулась назад и… не почувствовала натяжения цепи. Она расковалась. И едва я отлетела в сторону, как боль схлынула.
Вот только рука онемела и будто налилась огнем. А потом и вовсе вспыхнула.
— Все-таки промазал, — почесав затылок, произнес Молох, глядя на черное пламя, полыхавшее от кончиков моих пальцев до локтя.
Я же чувствовала, как оно буквально вытягивает из меня силы. И главное — я не могу этому помешать.