Страница 25 из 83
Подумала, что о новом вентиляционном отверстии в штанах, через которое просвечивало исподнее, я могу сказать и позже. Например, когда смогу нормально дышать, а еще — говорить. А пока же я была в силах лишь выпрямиться.
Дьяр обернулся со словами:
— Дыхание восстановила? Отлично. У нас есть пара ударов сердца, пока хозяева не проснутся и не пойдут проверять, так что приготовься. Мы побежим туда, и я перекину тебя через забор…
И напарник потянулся к молоту. Вот только тут из темноты раздался бас:
— Хвыбники, положьте, где взяли, и убирайтесь!
В этот миг я поняла, что при такой жизни однажды к моему сердцу со словами «извини, что я без стука» заявится инфаркт. Обязательно припрется. Но, надеюсь, не сегодня. Сегодня у меня было еще запланировано много важных дел: бежать, сражаться, материться и на всякий случай благословлять. Желательно — в последний путь и не себя.
— И не подумаю, — возразил Дьяр, перехватывая рукоять поудобнее и заводя меня себе за спину.
— Вот ворье наглое пошло, не пугливое ни разу! — возмутился все тот же неизвестный из темноты, почему-то не спеша показываться. Наоборот, раздались звуки, словно кто-то камни перебирал. — И бестолковое!
Вот только что-то мне показалось в этом нарочито-басовитом голосе знакомым. Я сделала шаг в темноту, выйдя из-за спины Дьяра и поравнявшись с ним. Пристально всмотрелась во мрак кузни. Не видно было ни зги.
Напарник сделал еще шаг вперед, пытаясь разглядеть такого грозного, но стеснительного хозяина.
Рядом со мной, наполовину засунутый в горнило, лежал металлический прут. Один его конец был раскалён докрасна. Я сначала осторожно притронулась к той его части, что не покоилась в углях. Она оказалась теплой. Но не настолько, чтобы обжечь руку.
Я схватила железяку, ткнув ей во тьму, как фонарем. И в скупых отблесках мы увидели карлика, который ростом был чуть выше моего колена.
— Ты?! Я же тебя, гада мелкого, спасла в перевернувшемся дилижансе! — изумилась я.
И тут цверг на миг отвлекся от своего занятия — копошения в куче ноздреватых камней, сваленных в углу. Что самое удивительное, в последний раз его руки были словно вплавлены в камень. А ныне — свободны. И что-то явно крали.
— Меня пацан спас, а не девка! — сварливо отозвался карла и буркнул себе под нос, откидывая очередной камень: — Тоже не то. — И уже чуть громче добавил: — И вообще, пришли воровать — воруйте. И другим не мешайте. А то вон пса подняли. А я, между прочим, мимо него прошел так, что он ни одним усом не дернул!
— А еще клялся долг вернуть! — возмущенно протянула я. — Вот и вызволяй из беды! Потом тебя же и будут норовить угробить, — произнесла я, скорее памятуя о роженице, чем о карлике.
— Тиг, цверги вообще хозяева своему слову: хотят — дадут, хотят — заберут обратно. Даже клятву, — усмехнулся Дьяр.
На это заявление возмутился уже сам карла.
— Мздырь, что ты сказал? Да я от своих зароков никогда не бегал…
— А вот сейчас самое время, — отозвалась я. И тоном «нам капец» добавила: — Кузнец идет.
В нашу сторону неслись отлично видимые по темноте белые подштанники. Их величина наводила на мысль, что носитель оных был мужиком гренадерского размера. И встречаться с ним уж очень не хотелось.
— Тикаем! — за всех отозвался цверг.
Выяснение, кто тут честный вор, держащий свое слово, свернулось трубочкой.
Мы дружно, не сговариваясь и, главное, абсолютно тихо кинулись к забору. Со стороны двора, в отличие от улицы, его можно было перемахнуть благодаря стоявшей рядом с жердями кадке. Вот только была одна малость. Волкодав.
Пес, видя несущихся на него грабителей: одного — с молотом, другого — с булыжником в руке, — видимо, что-то почуял. Но уклониться от летящего на него, как камень из пращи, цверга не успел. Карла же, не сбавляя хода и не думая отклоняться от курса, просто взяв разбег, взлетел на голову пса, используя ее как трамплин, перемахнул на кадку, оттуда — на забор.
Дьяр же, подхватив меня, просто промчал мимо ошалевшего пса и буквально перекинул меня через частокол.
И уже на улице мы дали деру прочь из предместья.
Я первой начала задыхаться, стало опять мутить.
— Ты чё? — не понял цверг, глянув на меня.
— Эспумизан через плечо, — скривилась я, мечтая прилечь и сдохнуть под ближайшим кустиком.
— Совсем плохо? — уточнил Дьяр.
— Щас, отойду, и нормально будет, — мужественно соврала я.
— Отойду… — сварливо проворчал цверг. — Ты, девка, уточняй: отойду в мир иной или полегчает. Не ломай… енту, как ее интригу. — И уже другим, деловым тоном, чтобы расставить все точки над ё и окончательно убедиться, уточнил: — А как так получилось, что когда ты меня вытащила в том обозе перевернувшемся, то пацаном была? Да еще к лохматому бздырю прикована. Где он-то?
Я жестом «знакомьтесь — лохматый бздырь» указала на темного властелина. А потом, сглотнув, пояснила:
— Я был под личиной, — хмуро пояснил напарник и уже мне предложил: — Понести?
Представив, как меня будет трясти, ответила:
— Нет, сама…
И даже заверила, что у меня все хорошо. Только не упомянула, что понятия не имею, сколько я еще это «хорошо» выдержу. Но дойти до привала я таки дошла. Сама! А вот когда мы наконец дотопали, я с тяжким стоном упала под сень раскидистого клена.
Цверг же, неумолимо и бесперебойно излучавший деловитость, как атомный реактор — радиацию, поинтересовался:
— Ну что, расковываться, значится, будем? — И выразительно перекинул молот из руки в руку.
Я решила обозначить промежуток времени, через который буду готова. Он был хорош тем, что был длиной от пары минут до начала следующего ледникового периода и звучал кратко:
— Ща!
При этом подняла над головой кулак в жесте «Show must go on», звякнув цепью.
Мой напарник же был куда более практичен и задал насущный вопрос:
— И с чего ты, цверг, решил нам помочь?
Коротышка недовольно поджал губы.
— У цверга имя есть, между прочим. Молох, — буркнул он. И, проведя ладонью по лысоватой макушке, гордо вскинул голову и продолжил: — И я истинный, чистокровный подгорник. И мы, подгорники, в отличие от брехунов восточных гномов или луговых бирюков-дворфов, всегда, если дали, свое слово держим. К тому же лучше цверга с металлом никто не управится. Недаром же меня в камень, а не в железные кандалы заковали.
Я, какая ни была уставшая, нашла все же в себе силы удивиться. До этого думала, что стоявший передо мной полумерок и есть гном. А тут, оказывается, целое деление на группы или этносы — даже не знаю, как точно назвать — внутри одной расы… И, судя по всему, местные карлики могут дико обидеться, если я перепутаю одного с другим.