Оставаясь в меньшинстве

Впрочем, в 1998 году к вере отцов я не вернулся, а вот процесс еврейского самообразования начался именно тогда.

Считается, что для этого необходим наставник, учитель, раввин. Я искренне пытался найти такого человека. Мне казалось, что раввин должен быть универсальным учителем и находиться вне критики с этической точки зрения. В России я довольно много общался с раввином Адином Штейнзальцем. У нас было общее желание перевести Талмуд[108] на русский язык, я ему помогал реализовать этот проект. Изучение Талмуда, которое началось в России и продолжилось в Израиле, дало мне понимание еврейской мудрости и еврейских мудрецов.

Но в Израиле, к сожалению, я «своего» учителя, за которым был бы готов безоговорочно пойти, не нашел. Увы, не получилось. По многим причинам — в частности, из-за вовлеченности многих израильских раввинов в коммерцию или в политику. А некоторые из них показались мне просто суеверными людьми.

В свое время я занимался каббалой с одним, как я думал, весьма просвещенным раввином. Когда он рассказывал про «сфирот»[109], книгу Зоар[110], великих каббалистов — все было прекрасно. Но однажды он захотел продемонстрировать, так сказать, каббалу в действии. Он начал рассказывать про разные чудеса от каббалы — про тайные силы, которые направляют боевые израильские подразделения, про сверхъестественные способности каббалистов. И решил это показать на примере: поставил на ладонь чайную ложку, и она начала сгибаться у него на руке сама. У меня даже дух захватило!

Он говорит: вот она — сила каббалы!

И тут я спрашиваю: а разогнуть?

Отвечает: нет, разогнуть мы ее не можем, разогнуть — только руками.

И все. У меня после этого внутри словно закрылось что-то. Думаю: какое же ты производил прекрасное впечатление до сих пор — и как упал в моих глазах!

Еще раз подчеркну: я не хочу делать обобщений. Среди близких мне людей есть раввины. Рав Фирер, мой добрый друг, — замечательный бескорыстный человек, спасший тысячи жизней и помогающий десяткам тысяч людей. Он основал благотворительную ассоциацию «Эзра ле-Марпе» («Помощь исцелению»), которой я с удовольствием помогаю по мере сил.

И в какой-то момент я понял, что не нуждаюсь по-настоящему ни в раввинах-учителях-наставниках, ни в молитвах, ни в соблюдении религиозных предписаний. Они сами по себе, я сам по себе. Будем сосуществовать и уважать друг друга.

Но я не могу сказать, что эти поиски окончились ничем: сейчас я гораздо лучше знаю и еврейскую историю, и еврейские традиции, и, конечно же, Тору[111].

Библию я впервые открыл уже в зрелом возрасте. В нашем доме, как в любой добропорядочной советской семье, никаких религиозных книг не было. Кажется, в студенческие годы я пару раз видел христианскую Библию, или Новый Завет. Первую в своей жизни еврейскую Библию (Танах[112]), Тору я получил в подарок, когда стал председателем координационного совета КЕРООР.

Несколько раз со мной занимался рав Пинхас Гольдшмидт. Я пробовал читать Тору с Берешит (Бытие), читал отдельные книги и отрывки. Было иногда интересно, появились любимые книги: Коэлет (Экклезиаст), Мишлей (Притчи царя Соломона) и Шир ха-Ширим (Песнь песней), а вот когда подробно перечислялись заповеди, становилось скучновато и непонятно.

Более серьезно я начал изучать Тору уже после переезда в Израиль, когда я много читал про еврейскую историю и традиции. Особенно на меня повлияла учеба в колледже «Альма». Это очень интересное место в Тель-Авиве, которое основала уникальная женщина Рут Кальдерон — философ, литературовед и политик Она принадлежит к числу тех образованных израильтян, которые стараются приблизить ивритскую традиционную и современную израильскую культуру к нерелигиозным израильтянам. Это своего рода светский бейт-мидраш[113], где люди учатся сами и учат других. В этом колледже занимались и нынешний министр иностранных дел Яир Лапид, и популярный музыкант Коби Оз, и многие-многие другие.

В «Альме» я изучал Талмуд, который оказался не менее увлекательным и интересным, чем тексты Танаха. Было удивительно, насколько важную роль в священной книге играет именно диалог — столкновение мнений при выработке важных решений. Подобный плюрализм и его легитимность на фоне воспоминаний о «единственно верном» учении марксизма-ленинизма просто завораживал.

В результате именно в Израиле я осознал, какое огромное место занимает Писание в жизни нашей страны. И речь идет не о религиозных израильтянах, которые изучают Тору с раннего детства и считают это смыслом жизни. Я имею в виду именно простую повседневную жизнь: слова и выражения из Торы пропитывают разговорную речь израильтян, городам и поселкам дают библейские названия, а улицам — имена царей и пророков. В нерелигиозных школах Тору изучают как великий литературный памятник и исторический документ, в то время как израильские историки и археологи спорят между собой о степени его точности. Отцы-основатели Израиля, которые, как правило, не соблюдали религиозных предписаний, чтили Тору как исторический документ, обосновывающий права еврейского народа на свое государство. Знаменитый военный деятель и министр обороны во время Шестидневной войны Моше Даян написал увлекательную книгу «Жить с Библией», проникнутую чувством глубокой причастности к истории еврейского народа на своей земле. Другой, не менее известный, генерал Игаль Алон после демобилизации из Армии обороны Израиля вернулся к академическим занятиям, стал археологом и проводил раскопки в знаменитой крепости Масада.

Со временем Земля Израиля стала представляться мне неким огромным путеводителем по Библии: здесь в Долине дуба проходила схватка между Давидом и Голиафом, здесь — бросился на меч первый царь Израиля Шауль, а вот по этой реке Кишон сплавляли знаменитые ливанские кедры для строительства Первого Храма. И даже наводящее страх слово «Армагеддон» — название древнего города Мегиддо, стоящего на холме («ар» в переводе с иврита — гора или холм). Сегодня это — археологический заповедник, до которого от моего дома ехать всего час.

Когда я осознал не просто огромную роль Библии в становлении европейской цивилизации — это, в конце концов, достаточно абстрактное академическое знание, — а именно роль Торы в жизни новой для меня страны, я стал думать, как сделать эти тексты знакомыми и близкими для евреев, говорящих по-русски.

Как многие русские евреи, я очень люблю русскую литературу. Впрочем, что значит «люблю»? Это была моя родная речь и моя родная литература. Русская поэзия, которую я учил наизусть и декламировал в школе, трогала меня до слез. Наверное, в тот момент я ощущал себя русским. Но — до определенного предела. Когда я встречал слово «жид» у классиков русской литературы, сразу испытывал некое отторжение.

Когда я почувствовал, что тексты Торы постепенно становятся «моими», мне захотелось разделить это ощущение с другими. Я стал задумываться, как сделать библейские тексты составной частью культурного багажа русскоязычных евреев. В конце концов, именно начитанность, умение говорить цитатами является в России одним из признаков культурного человека. Русскоязычный интеллигент-еврей по своей натуре литературоцентричен. Это очень важный элемент нашей идентификации, причем элемент положительный. Интеллигентный советский еврей был обязан знать русскую литературу. А почему не Тору?

Заканчивался 2008 год. Как раз в то время все более популярными становились аудиокниги. И я решил сделать первую аудио-Тору на русском языке. Но возник естественный вопрос: а какой именно перевод Библии на русский язык взять для озвучивания?

Проще всего было бы использовать синодальный перевод Ветхого Завета, тем более что он достаточно поздний: выполнен с иврита во второй половине XIX века, то есть написан на понятном нашему современнику русском языке, а среди переводчиков был выдающийся востоковед Даниил Авраамович Хвольсон, у которого в детстве родными были только иврит и идиш.

Я знал, что в это же время в России Российское библейское общество работало над полным переводом Библии на русский язык. Но это был православный перевод, а мне хотелось отделиться от православного текста с его собственной традицией написания библейских имен и топонимов, зачастую мало похожих на ивритские в современном произношении — например, Самсон, а не Шимшон; Саул, а не Шауль. Именно так после нескольких лет жизни в Израиле правильно и естественно зазвучали для меня эти имена.