Наследие Белого конвоя

– Что случилось? Вы чем-то озабочены? – придав серьезность лицу, мгновенно спросил Игорь. – Я сделаю все, что в моих силах. Говорите и не обращайте внимания на солдатские шутки, здесь все мастера их отпускать, особенно когда рядом дама, тут им только дай высказаться. Ничего, скоро угомонятся… – Игорь замолчал и все внимание сосредоточил на просьбе девушки.

– Дело в том, – неуверенно принялась объяснять Софья, – что при посадке, какой-то солдат попросил меня лишь подержать носилки, а сам, нацепив на мой рукав эту повязку, враз исчез и не вернулся. Так я оказалась здесь, в вагоне, – объясняла она смущенно. – Мне хотелось доехать на этом поезде до Москвы, но я не думала, что так сложится. А теперь не знаю, что делать?..

– Ну, во-первых, надо успокоиться, – ровным голосом, словно ничего не случилось, ответил Игорь.

– Как же я могу оставаться спокойной, если меня в любой момент могут снять с поезда и это еще не самое худшее, – переходя на шепот, не желая быть услышанной еще кем-нибудь, продолжала осторожничать Софья.

– Скажите, кто-нибудь, за время моего отсутствия, с вами общался?

Столь неожиданный вопрос хоть немного и обескуражил Софью, но она отчего-то доверилась Игорю и вовсе не пыталась что-либо утаивать.

– Нет, я просто спала…

– Вот и хорошо! А едете Вы в Москву или все же в Петроград?

– Вообще-то к тете, в Петроград. – Софью продолжали удивлять вопросы Игоря, однако, не оставив себе иного выбора, она отвечала на них правдиво.

– Ну, если быть предельно откровенным, то масса народа именно сейчас вовсе не стремится в город на Неве, а напротив, бежит из него; там насилие, бандитизм, голод и разруха. Жители разбегаются буквально во все стороны. Вы очень рискуете, Софья, и я бы не советовал вам сейчас туда ехать. Вы что-нибудь знаете о своей тете? Когда вы в последний раз виделись или получали от нее весточки? Я уверен, это было еще до революции. А ведь после всех, грянувших позже событий, неразберихи и перемен, многое в ее жизни могло поменяться, не так ли?..

– Да, Вы правы, последнее письмо было еще летом семнадцатого, после смерти мамы; ее сестра глубоко соболезновала мне и звала переехать жить к ней.

– Ну вот видите; сейчас это уже не Петербург, а Петроград и настроения в городе далеко не располагают вашему появлению. Я бы советовал вам остановиться в Москве, тем более что у меня для вас есть маленькое поручение. Но об этом позже… А вот теперь, Софья, слушайте меня внимательно, – Игорь наклонился ближе и стал говорить полушепотом. Ничуть не отпрянув, девушка внимательно слушала.

– Вы сейчас подниметесь с места, пройдете в тамбур вагона и станете молчаливо ждать первой станции. Как только поезд остановится, вы сойдете с него.

– Как сойду?.. – не вытерпела Софья, взволнованно глядя на Игоря.

– Не волнуйтесь, я буду Вас там встречать. И не снимайте повязку с рукава, остальное моя забота. Вы только обещайте мне, что непременно сойдете.

Софья удивленно посмотрела на солдата и в знак согласия кивнула головой.

– Скоро будет Арск или даже Казань, я точно не знаю. Запомните! Сходить на первой же стоянке – это важно!.. А сейчас идите, я за вас подежурю.

Софья поднялась, и с трудом протискиваясь вперед, направилась к тамбуру. Понуро стоявшие вдоль прохода солдаты и раненные, не задавая лишних вопросов, безропотно пропускали медработника вперед. Игорь тут же занял ее место и, достав из внутреннего кармана шинели сложенный вчетверо лист бумаги, сделал какие-то записи. После чего, сложил его и, сунув обратно, стал ждать.

Вскоре поезд сбавил ход и отрывисто прогудел, потом еще два раза и наконец пополз совсем медленно. Среди плотно стиснутой публики тамбура, где кашляли и курили, Софье было трудно дожидаться остановки, но пришлось смириться. Пошли разговоры о подъезде к Казани.

– Здесь надолго, если совсем не отцепят, – бросил кто-то из стоявших у дверей.

Софья забеспокоилась, пытаясь пройти к выходу.

– Стой смирно, девка!.. Пропустят как встанем. Солдатам за кипятком край… Хоть его похлебать до Москвы и то радость…

Остановились, стали выходить. И Софья за теми, кто за кипятком: «Только бы поскорее, побыстрей выйти из душного вагона!.. Только бы Игорь ждал ее там!.. А если нет?» – И уже не важно было знать Софье, что она станет делать дальше в Казани, сойдя с поезда на полпути. Важно забыть волнение, снять с рукава повязку санитара, и стать наконец свободной гражданкой. Поскорее раствориться, исчезнуть в людской толпе, скинув с плеч не только тяжкое бремя причастности к болям и страданиям причиненным людям войной, но также личные опасения, не покидавшие ее в течении всей тревожной ночи.

Игорь спокойно протянул руку, помог сойти с подножки и спокойно отвел в сторону от толпы.

– А как же я?.. А что теперь?.. – глубоко вздохнув, попыталась прояснить обстановку Софья, норовя хоть что-то разгадать в уверенном взгляде Игоря, который достал из кармана свернутый вчетверо лист бумаги и протянул его со словами:

– Вот это письмо передайте моей маме в Москве, там есть адрес. Она будет очень рада и поможет вам определиться с поездкой в Петроград. Не стремитесь попасть к тете именно сейчас, помните, о чем мы говорили – это небезопасно. Надеюсь, мы когда-нибудь встретимся на набережной Невы, и я покажу Вам совсем другой город. Вы согласны, Софья?..

– Хорошо, я сделаю как Вы просите. Спасибо Вам, Игорь, только как же я, – в растерянности Софья не успела договорить.

– Сейчас надо спешить!.. Идите за мной, а повязку санитара снимете только в Москве. Если что, ссылайтесь на соседний вагон. Я буду там… На этом мы расстаемся, был очень рад нашему знакомству. И еще, – Игорь улыбнулся, прощаясь, – в пути кольцо может навредить; вызывает нездоровый интерес… – Софья настороженно кивнула и пошла следом.

Расталкивая толпившийся у гражданского вагона люд, Игорь быстро оказался у входа. Софья не слышала, о чем разговаривал с охраной ее знакомый, но их быстро пропустили внутрь. Ей оставалось лишь добраться до Столицы, о большем думать не хотелось. Она была безмерно благодарна новому проявлению доброй воли, явившей себя на этот раз в образе интересного, но странного солдата, меняя ее судьбу и балуя не только удачей, но и вкусными сухариками. Доедая в дороге хрустящие корочки, Софья с грустными и влажными глазами, всю ночь напролет, думала о Николае, только с ним желая делиться случайными удачами и радостями.

Глава шестая

Заснеженное, словно брошенное людьми, хранимое лишь духами поселение, встретило одиноко бредущих среди белой пустыни, странных и необычных людей, настороженным любопытством местных жителей. Запорошенные снегом юрты походили на горы больших и высоких сугробов с торчавшими, устремленными к небу пиками жердей. Поодаль паслись олени с кривыми, однобокими рогами. Рядком стояли укутанные потертыми шкурами сокжоев, почти заметенные снегом, нарты.

Издали, поселок казавшийся немым и безлюдным, быстро ожил. Как выяснилось, о существовании где-либо поблизости Красных отрядов, селькуповцы не слышали. В одинокое хозяйство оленеводов давно уже никто из посторонних, не заглядывал. Ото всюду стали подходить здешние жители. В отдалении виднелась полуразвалившаяся церквушка и сугробы снега, навеянные с ее подветренной стороны, превращали ее вход в подобие грота, уводящего в белое, снежное царство зимы. И какому же Богу молились местные селькупы и эвенки в ее спрятанных кельях?.. Снег окрест, снег всюду… Три крестьянских дома, еще старой русской постройки, можно сказать украшали центральную часть поселения. В округе, в разброс, стояло десятка полтора больших и малых юрт, в них бесспорно было тепло, которого так не хватало промерзшим насквозь людям. Их обмотанные тряпьем ноги и головы, вызывали у местных жителей недоумение и даже любопытство. Так небрежно одеваться зимой они не умели. Для многих это казалось верхом несовершенства и плохого отношения к здоровью, и самой жизни. Разве можно жить без тепла в теле и порядка в душе, без уважения к духам, которые в стужу закружат и уведут к смерти… По их понятиям: «На чужое место не ходи; ничего получаться не будет, а Тэтти лоз обязательно куда-нибудь заведет, потом пугать будет… Зачем такой человек сюда зимой пришел; не охотник, без оленей, ногами по большой реке?.. Что же, теперь приютить надо, отогреть надо, кормить надо: человек глуп когда голова замерзнет, совсем не думает…»