Вечная ложь

Они смотрели на меня округлившимися глазами, рассматривая мой растрепанный вид и наполненные слезами глаза. В тот момент, когда до них дошло, кто я и почему я расстроена после того, как узнала, что моего босса убили, их брови поднялись от жалости, а губы растянулись в неловких улыбках. Если бы они только знали — мои проблемы были гораздо серьезнее, чем траур по погибшему боссу.

Я подпрыгнула, когда лифт звякнул позади меня, и оглянулась, когда двери открылись.

— Ты иди вперед, дорогая. Мы можем попасть на следующий.

Я не была уверена, кто из них говорил; я даже не могла вспомнить ни одного из их имен. Я молча кивнула и вошла в ожидающую меня кабину. Поездка на лифте и прогулка по вестибюлю прошли как в тумане. Возможность того, что Лука может причинить мне вред, даже не приходила мне в голову. Все, о чем я могла думать, — это то, что мне нужно услышать, как он произнесет эти слова, и тогда все будет кончено.

Я уйду навсегда.

То ли от страха, что я подозреваю, что он убийца, то ли от страха, что мне придется его бросить, я не знала, но что-то заставило мой мозг перегреться и отключиться. В оцепенении я прошла мимо стойки охраны и вышла на улицу, где присела на одну из клумб и стала ждать.

Новые весенние листья на деревьях надо мной трепетали на ветру, а постоянный поток людей на тротуаре проносился мимо меня. Жизнь продолжалась, даже когда мне казалось, что мой мир рушится вокруг меня. Это напоминание помогло мне отпустить бразды правления своими хаотичными эмоциями, так что к приходу Луки я немного пришла в себя.

Мои глаза смотрели прямо перед собой, не видя, когда он подошел и присоединился ко мне, где я сидела.

— Полагаю, ты не согласишься проехаться со мной, чтобы мы могли обсудить это более приватно?

Я покачала головой, только намек на движение, но этого было достаточно.

Он выдохнул с покорным вздохом. — Алессия, он причинил тебе боль. Я не мог остаться в стороне и оставить это. — Он говорил тихо, пытаясь сохранить приватность нашего разговора на оживленном тротуаре.

— Люди будут причинять мне боль — это просто жизнь. Такое случается. Ты не можешь пойти и убить кого-то только за то, что он меня обидел.

— Я могу и сделаю это, если решу, что это необходимо — если кто-то тронет то, что принадлежит мне. К тому же, этот человек был подонком. Он заслужил то, что получил, и даже хуже. Думаешь, ты была единственной женщиной, на которую он напал? — злобно прошипел он.

Это была правда. Я очень сомневалась, что была единственной жертвой Роджера, но это не оправдывало его убийства. Отправив его в тюрьму, можно было бы так же эффективно обезопасить и других женщин. Конечно, это была моя работа — сообщить о нем властям. Но что я должна была им сказать? Мой босс сказал мне, что у меня отличные губы? Полицейские со смехом выгнали бы меня из участка.

Мои мысли уходили по касательной к чувству собственной вины. У меня будет много времени позже, чтобы поразмышлять о своей роли в случившемся. Сейчас мне нужно было разобраться с Лукой. Он дал мне признание, которого я добивалась; пришло время найти опору.

— Я не могу этого сделать; я не могу быть с тобой. Я думала, что смогу игнорировать твою ситуацию, притвориться, что ты обычный человек с обычной работой, но я не могу. — Я заставила себя говорить так спокойно и уверенно, как только могла.

— Ты не понимаешь, что говоришь. Ты расстроена...

— Не обращайся со мной как с ребенком, — шипела я, поворачиваясь, чтобы посмотреть на него. — Неважно, расстроена я или нет, я не согласна с тем, что ты убиваешь людей. То, что я расстроена, ничего не меняет.

— Мы не можем обсуждать эти вещи на людях. Нам нужно уединиться. — Он встал, возвышаясь надо мной.

— Я никуда с тобой не пойду.

Он наклонился, и я замерла, когда он тихо заговорил рядом с моим ухом. — Либо ты идешь со мной добровольно, либо я перекидываю тебя через свое чертово плечо и уношу отсюда. Мы собираемся поговорить об этом, и я не собираюсь делать это там, где половина Нью-Йорка может подслушивать. — Когда он отступил, его черные глаза смотрели на меня с ледяной яростью.

Он был не единственным, кто боролся с возмущенным гневом. Я испытывала такой сильный гнев, что он пульсировал у меня в висках. Это он, а не я, создал эту ситуацию. Он был ответственен за смерть человека. Его действия оттолкнули меня. Его гнев на меня был совершенно необоснованным, и это приводило меня в ярость.

Я вскочила на ноги, одарив его таким же режущим взглядом. — Отлично. В холле есть семейная уборная. Мы можем пойти туда, но я не собираюсь покидать это здание. — Не дав ему ответить, я развернулась и зашагала обратно к входу в Triton.

Как только мы оказались внутри туалета с одной кабинкой, Лука закрыл дверь, и я защитно сложила руки на груди. Когда он повернулся ко мне лицом, мне пришлось напрячься, чтобы противостоять его доминирующему присутствию. Он был гигантом в этом крошечном пространстве, и мне пришлось заставить себя не струсить.

— Я не знаю, зачем мы здесь — мне больше нечего сказать, — огрызнулась я.

— Чертовски много чего еще можно сказать. Поначалу я не мог этого понять. Ты казалась такой наивной и ограниченной правилами, но потом я понял, что ты понятия не имеешь. Он так безупречно скрывал себя, что даже его дети не знают, кто он такой.

— О чем ты говоришь? — Мои руки опустились по бокам, моя строгая решимость пошатнулась.

— Ты считаешь меня чудовищем, но ты живешь с самым большим злодеем из всех, — усмехнулся Лука.

— Прекрати играть в игры и просто скажи мне, о чем ты говоришь!

— Твой отец, босс преступной семьи Лучиано.

— Не говори ерунды! Моя семья не состоит в мафии — я бы знала. — Я шагнула вперед, гневно указывая на него пальцем.

Он встретил мое движение лоб в лоб, сократив небольшое расстояние между нами. — Думаешь, ты бы догадалась о том, что я сделал, если бы я этого не хотел? Я сказал тебе, что никогда не буду тебе лгать, и я не лгал. Я не лгал тогда и не лгу сейчас. Твой дядя Сэл — заместитель твоего отца и является лицом подразделения, чтобы сохранить его и его семью в безопасности, личность твоего отца хранится в тайне. Его собственные солдаты не знают, кто управляет подразделением. Твое упоминание о Сэле подтвердило мои подозрения, что твой отец — босс.

— Значит, ты даже не знаешь наверняка — ты просто догадываешься. Ты думаешь, что только потому, что мой отец дружит с Сэлом и потому, что мы итальянцы, мы в мафии? Это просто безумие!

— Ты думаешь, что то, что я сделал, плохо, твой отец в десять раз хуже. Если ты мне не веришь, спроси у него. Если ты думаешь, что я несу чушь, хорошо, но пойди поговори с папой и убедись сама.

Его настойчивость была абсолютной.

Он был полностью уверен в своей правоте, и его решимость потрясла меня. Что, если он говорил правду? Мне вдруг показалось, что я попала в фильм Начало, в котором конструкция нашей реальности больше не действует — как будто в любой момент стены комнаты могут повернуться, и я буду ходить по потолку, а не по полу. Мог ли мой отец быть боссом мафии? Неужели весь мой мир был выдумкой?

Такая возможность была не просто тревожной — она потрясла меня до глубины души.

— Убирайся, — прошептала я, не встречаясь с ним взглядом.

— Лессия..., — начал он, но я не дала ему закончить.

— Убирайся. Убирайся. Убирайся! — Каждая моя команда становилась все сильнее, пока я почти не закричала. Если кто-то слышал меня в холле, мне было все равно. Мне было все равно. Мой мир перевернулся с ног на голову, и единственное, на чем я могла сосредоточиться, — это выживание.