Вечная ложь

Лука стоял неподвижно и молчал в течение долгого времени, пока я смотрела на грязные линии затирки на полу. — Я дам тебе время остыть, а потом мы обсудим это как взрослые люди. Иди поговори со своим отцом. Я буду на связи. — Он вышел из уборной, и я опустила голову в облегчении, что все закончилось.

Подойдя к небольшому туалетному столику, я уставилась на свое отражение. Кто была эта женщина, смотрящая на меня? Я никогда не думала, что ответ на этот вопрос окажется таким неуловимым. Была ли я дочерью преступника? Неужели вся моя жизнь была ложью?

Мой отец был импозантным, но так же поступают многие мужчины. Могла ли у него быть тайная жизнь, скрытая от нас все эти годы? Если да, то знала ли об этом моя мать? Я чувствовала себя плохо от предательства. Мне нужно было узнать правду, а для этого был только один способ.

Я вышла из уборной, сканируя активный вестибюль, как делала это много раз до этого. Место, которым я так гордилась всего несколько часов назад, теперь выглядело запятнанным. Если мой отец был связан с мафией, то, несомненно, моя семья была не единственной жертвой его деятельности. Компания, которую я так любила, скорее всего, несла на себе липкие отпечатки его преступных связей.

Я шла прямо к лифту, глядя прямо перед собой. От вида оживленных людей, которые называли это место своим домом вдали от дома, у меня заболел живот. Мечта всей моей жизни была обмакнута в деготь и теперь была безвозвратно испорчена, запятнана и запачкана.

Избегая встречаться взглядом с коллегами, я оцепенело шла к кабинету отца. Я не знала, как ему удалось бы прожить вторую жизнь, если бы он провел столько часов в этих стенах. Все в Triton казалось законным. Как могло что-то настолько реальное, настолько осязаемое быть притворством?

Я не постучала, когда вошла в его внутреннее святилище. Это был единственный кабинет с богатыми деревянными панелями на стенах. Он сказал, что это делает пространство более привлекательным, а также помогает звукоизолировать его кабинет. Удивительно, как всего за несколько минут одна информация заставила тебя взглянуть на мир с другой точки зрения.

Я подошла к его богато украшенному деревянному столу руководителя, неловко встала, внезапно почувствовав себя снова ребенком. — Неужели все это реально? Неужели все это было ложью? — Мои слова были загадочными, но это было первое, что пришло мне в голову.

Мой отец удивленно поднял голову, не зная, что я вошла в комнату. Его глаза сузились, когда он увидел мою бледность и налитые кровью глаза. Не говоря ни слова, он пошел закрыть дверь кабинета и медленно вернулся в свое кресло.

— Я не уверен, что понимаю — можешь объяснить, о чем ты спрашиваешь? — Его слова были воплощением осторожности и дипломатии. Как и у Луки, все, что мне нужно было знать, было написано между строк.

— Ты в мафии, не так ли? Наши жизни были одной гигантской ложью.

Он глубоко вдохнул, затем откинулся на стуле, плотно сжав губы. — Кто дал тебе эту информацию?

Меня настораживало, насколько спокойно я себя чувствовала, когда мой мир рушился вокруг меня по частям. Я медленно опустилась на один из стульев для гостей, устроившись на краешке подушки. Кто был этот человек, сидевший напротив меня? Я подняла голову, тщетно ища хоть намек на знакомство. Только очертания его лица и внешний облик имели значение — человек под поверхностью оставался загадкой.

Он выжидающе смотрел на меня, в его глазах был опасный блеск, он все еще ждал ответа на свой вопрос. Станет ли Лука мишенью за то, что поделился со мной правдой? Независимо от того, какие чувства я испытывала к нему, я не хотела, чтобы он пострадал из-за меня. — Друг.

— Мужчина, — заключил он.

Я поджала губы, не подтверждая и не отрицая.

— Я так понимаю, кто-то из других семей. Никто из моей семьи не осмелился бы.

— Думаю, я ценю то, что ты не пытаешься отрицать это. Не могу представить, как легко было так долго всем лгать. — Мои слова были отрывистыми, нотки гнева проникали в мое оцепенение.

Он поднял бровь в знак предупреждения. Обычно мне никогда бы не позволили разговаривать с отцом в таком тоне, но он сделал мне небольшое снисхождение, учитывая обстоятельства. — Я сделал это, чтобы обезопасить тебя и твоих сестер. После убийства Марко я не собирался подвергать вас всех риску.

Потом до него дошло — убийство Марко не было случайным ограблением. Его смерть была побочным продуктом мафиозных сделок моего отца. — Это был ты. Из-за тебя он умер, — выдохнула я слова больше для себя, чем для него.

Мой отец был нечеловечески неподвижен.

То, что я сказала, было обидно, но мне было все равно. Он сам навлек на себя это — и ради чего? Власти? Денег? Я бы предпочла, чтобы мы были бедны, а мой брат остался жив.

— Тебя это не касается, — холодно сказал он. — Ты всю жизнь прожила в неведении; нет причин, по которым это должно что-то изменить. Найди себе хорошего молодого человека, выйди замуж, заведи детей и вступи в родительский комитет.

— Это не моя забота? Это моя семья, конечно, это моя забота! Что случится, если тебя посадят в тюрьму или убьют? Что будет, если Triton закроют федералы? Все твои действия влияют на мою жизнь.

— Как ты думаешь, почему я держу свою личность в секрете? — выстрелил он в ответ, его гнев наконец-то взял верх. — Чтобы убедиться, что меня никогда не тронут, как и любого из вас. Никто, кроме немногих избранных, не знает, кто я - теперь это касается и того, кто снабдил тебя информацией. Ты должна сказать мне, кто это, ради нашей безопасности.

— А мама, она знает? — спросила я, игнорируя его последний комментарий.

— Конечно, она знает.

Чем больше я узнавала, тем яснее все становилось. — Мария тоже — она знает, не так ли? Вот почему вы двое всегда были так близки — она всегда знала. — Это осознание было удивительно болезненным. Неужели я недостаточно надежна, чтобы меня взяли в семью? Почему ее посвятили в их секреты, а меня нет? — Неужели я единственная, кто не знал?

— Мы никогда не говорили Софии. Джада и ее сестры, никто из них не знает. La cosa nostra, эта наша жизнь, она не обсуждается. Нет причин, чтобы дети знали — так безопаснее для всех нас.

— Джада? Дядя Эдуардо — он тоже в этом участвует?

Он опустил подбородок в знак подтверждения.

Святое дерьмо. Как я могла не знать, что вся моя семья была частью мафии? Под каким камнем я жила?

— Человек, который сообщил тебе эту информацию, — это тот человек, с которым ты встречалась?

Я была непоколебима в своем обете молчания. Я не выдам личность Луки.

— Не защищай его, Алессия. Он встречается с тобой только для того, чтобы получить информацию о нашей семье. Наш бизнес в последний год процветает, и другие семьи завидуют, ищут способы нас сбить. Он использует тебя.

Может ли он быть прав? Как я могла доверять тому, что говорил отец, если он так долго мне лгал? Конечно, я верила, что он хочет для меня лучшего, но, возможно, он считал, что это значит держать Луку подальше любой ценой. Лука утверждал, что был честен со мной и ничего не выиграл, рассказав мне об отце, но он был так же морально развращен. Он все это время знал, кто я, подстраивал способы сблизиться со мной, а потом проникал под мою кожу. Было ли все это тактикой, чтобы подобраться к моему отцу?

Я не могла доверять ни одному из них, но у меня все еще не хватало духу выдать Луку. Я не хотела быть рядом с ним, но и не хотела, чтобы отец причинил ему боль. — Я больше не буду с ним встречаться, чтобы ты не беспокоилась о нем, но я также не скажу тебе его имя. Мне нужно идти домой — от одного присутствия здесь меня тошнит. — Я встала, не встречаясь с ним взглядом, и пошла к двери. Каждый шаг был тяжелее предыдущего под тяжестью разбитого сердца.