Страница 4 из 13
– На ходу прижмём! – Авдей выбил пепел из трубки и зыркнул на сообщников: – Фикса, ты на стрёмку… Зри каждый шаг старшего Матвея… А ты, Сизый, шпану повернее на скачок мазай… И штобы тверёзыми ждали до часу верного…
Сообщники перечить не стали, а по всему было видно, что даже обрадовались. Когда они ушли, Авдей пробормотал:
– Времена нонче надломные… Пора бы по-крупному щипать, а устрашение богатеям нововластники обеспечат…
***
Морозным вечером до ворот дома Скородумова подошёл Михей Сухарев. Торкнул – притвор запертый. В нерешительности помялся, постучал кулаком. Створ открыл Гаранька.
– Здрав будь, Герасим! Чай позови Тусю выйти к беседе не прилюдной… Наведай, Михей Сухарев кланяется…
Гаранька ничего не ответил, закрыл. Михей стоит, не понимает ждать ли, постучаться ли вновь? Через некоторое время выходит Туся, запахивая пальтишко и повязывая шаль.
– Поштение моё, сударыня! – снял шапку Михей.
– Здравствуй, сударь, коль не шутишь! Не сымай шапку-те, застынешь жа? – с толикой кокетства ответила Туся.
– Не застыну… Привыкши мы…
– А я было надумала, не расхрабришься вовсе?
– Наперёд решился бы, да заказик крайне натужный выдался… Денно и нощно с прифуговки не отшагивал…
– Знаю-знаю, тем и тешилась! – затараторила Туся, – Назавтра матушка наказала сборы, всем семейством хозяева отъезжать намеряются… До вчёра-се не тужились, а надысь обмолвился Кирила, што новы властники приходили… Складское имущество описали… Толки, отымать, поди, будут? Полохонула матушка, тюков на две подводы навязала… Што деется…
– А как жа ты? С собою увезут? – забеспокоился Михей.
– Не… Матушка бает: всякой тати пуста изба кстати! Ижным отбывку дала да рублём одарила, а нас с Гараней да Демида дворника оставила за покоями стеречь…
– И то отрада! – обрадовался Михей, – Чай не откажи в неприсутственный день присоединиться к карусельным катаниям на Самокатной площади?
– Тады и циркову арену братьев Никитиных посетим-те? Дюже похваляют люди пёсиков потешных? Пудельки на задних лапах ходют там, и через огненны кольца прыгают… Одним бы глазком глянуть на эку умору…
– На ярмашну сторону сойди, увеселения там всяческие в избытке! Пуделями потешимся, и калашный ряд не минуем!
– Тем и буде, подходи опосля утренней литургии! Удержать меня терь и прикащику не властно…, – крепко пожав руки молодого человека, Туся юркнула в дверь.
***
Вечереет, сыплет снег. По безлюдной городской улочке, освещённой тусклыми фонарями, бредёт пьяненький Яков. Его нагнал закрытый экипаж, выскочили Сизый с Фиксой, схватили и затолкали внутрь. Извозчик подстегнул кобылу и экипаж скрылся в первом же тёмном переулке.
– Кто вы такие и на кой ляд я вам? – успел вскрикнуть Яков, но в тот же миг получил удар в поддых.
– Кто мы – тебе ни к чему!
– Ежали денег… и рубля не наберу? – откашлялся Яков.
– Лавье на опосля… Открой-ка нам, што ведаешь о купце Скородумове? – Фикса прижал Якова, поднёс к его горлу нож.
– Чай ничего не знай… Оне птица не маво полёту…
– Подо што барабаны клепал? – напирает Сизый.
– Экие жа барабаны? Не было оного…
– Сундуки дорожные клепал? – выдал Фикса.
– Откель жа знать-те? Труд мой столярный, а в тайности посвящаться и непошто? Подрядился – сделал, и вся недолга…
– Ишь, не знай он ничего! Выкладай, што промеж заказу молвлено! – Сизый тоже достал нож, подоткнул к горлу Якова. В полном испуге столяр запричитал, что на язык легло:
– Чай што? Барахлишко свезти в лы́сковско имение, художества всяки, посуду серебряну али золотишко мал-мала?
– В лысковское, баешь? – задумался Фикса.
По всей видимости, умерщвлённый Яков был вывален из экипажа в тёмном переулке.
***
Во дворике дома Скородумовых возле бокового входа для прислуги стоит грузовой автомобиль: кузовок из толстого морёного дерева окован для усиления стальной лентой, а поверху приспособлен фургончик из крашеной вагонки. Несмотря на студёную зиму, кабина в силу тех времён открытая: под нависающим козырьком различима рулевая колонка и двойное сиденье в виде деревянной лавки для шофера с пассажиром.
Под руководством Кирилла идёт погрузка в фургон. Пока два подсобника втаскивают большие окованные сундуки, купчиха прикрикивает на Тоську с помощницей, сволакивающих из особняка тюки и складывающих их возле колёс грузовика.
– Суетятся купчишки, скоро в дорогу сорвутся, по всему?
Фикса, подглядывавший через щель приоткрытых ворот, сплюнул по-жигански, и в тот же миг запрыгнул в экипаж.
***
Сумерки. Шумно вьюжит снежная позёмка. Средь всхолмлений по заснеженному большаку катит скородумовская карета в упряжи из двух лошадей. На отдалении впереди стрекочет грузовичок FIAT. Шофёр Гордей в ватных крагах, овчинном тулупе, утеплённом кожаном шлемафоне и круглых герметичных очках. Рядом кутается в меховой шубе Кирилл Скородумов.
– Не зябко тебе, Кирила Матвеич?
– Зяби не чую, а в кювету вывалиться опасаюсь…
– Жмись ближе и хватись крепше… Грабиловку огинули, а тут до Кстова верста с два перста… Не успеешь оглянуться, уж и Лыскова будет…
Кирилл вцепился в какой-то рычаг и крепко держится.
– И помысла не было, што поездка на эком тарантасе так утомительна… Надо-те было к родителям подсесть…
– Сидушки бы хоть сенные припасти, тады и черёсла поберегли…, – подсмеивается Гордей.
– Не привыкший я к оным диверсиям…
– А я попривыкший… Два годка отшоферил при артбригаде, а по ранению прошлой осенью отписан от службы…
– Награды чай имешь?
– Медали «За отличну мобилизацию» имею и Георгиевку четвёртой степени «За храбрость»! – возгордился шофёр.
– А я и не слыхивал, што ты у нас герой…
***
Откуда-то сзади послышался звон бубенцов. Шофёр стал притормаживать и подруливать грузовик к обочине.
– Што насторожился, герой? – заметил Кирилл.
– Слышь, бубенцы… прыткостью гонют? Правило такое к большой дороге предписано, дилижанец государевой спецпошты треба пропускать, удаляясь на край шоссе!
– Треба – пропускай! Да только нет давно государя-то?
– Государя нет, а табелю дорожного движения перечить не до́лжно… В государстве раздрай, хай тут порядку быть!
***
Обогнавший процессию дилижанс резко принял в сторону грузовика, и прижал до полной остановки. На дорогу выскочили вооружённые наганами Фикса, Сизый и за ними трое других налётчиков. Окружили грузовик.
Сзади в малое удаление подкатила карета Скородумовых, в которой сопровождали грузовик купец с женой.
– Што за оказия, Матвеюшка?
Матвей раздвинул шторку, выглянул в окно:
– Дилижанец поштовый… Пойти справиться надо-те…
Матвей с Фаиной вышли из кареты и направились к грузовику, не ведая о поджидавшей опасности. Их ямщик завидел наганы в руках налётчиков, и быстро спрятался под облучок.
Кирилл в эту минуту спустился с подножки и бесстрашно вышел вперёд грузовичка:
– Кто вы? За кою надобой дорогу прибрали?
– Фикса, к чему спрашивать кто мы, если явственность в битках? – помахивая наганом, съехидничал Сизый.
– Всё-то им разложь да под нос положь? А как не по нраву станется? – поддержал сообщника Фикса
Кирилл сообразил что к чему, ловко выхватил из-под шубы свой наган и выстрелил в ближнего к нему бандита. Фаина заблажила. Среагировав, бандиты открыли ответную пальбу, а спустя мгновение все трое Скородумовых лежали на земле.
Подстреленный бандит вопил и корчился от боли в брюшине. Из дилижанса вышел вооружённый наганом главарь, подошёл к Матвею, тот открыл глаза, узнал в главаре Авдея Жердёва, потянул к нему руку и прохрипел:
– Авдей… прохиндей…
– Напрасно твой Кирила геройствовать взялся… Пожили бы ешшо всласть…, – Авдей выстрелил купцу в грудь, не моргнув и глазом. Затем отошёл к раненому подельнику, посмотрел на его мучения, сплюнул злобно, и тоже добил выстрелом.
– Остальных проверьте и возницу не забудьте, если сам свою душу не испустил от страха…