Выжить в Антарктиде

Володя помолчал, а потом задал вопрос, который, наверное, надо было задать уже давно:

- С кем ты договорился о продаже «бублика»?

- Не я сам лично, а начбез Борзин. У него были какие-то контакты в высших эшелонах. Дима Ишевич – его протеже, и я полагаю, что твой напарник приглядывает не только за мной, но и за тем, чтобы «бублик», как ты его называешь, благополучно прибыл в Москву.

- Это мне понятно, Паш. Ишевич был в группе, которая занималась поисками пропавших бумаг по контракту с Гособоронтехом, так что я не удивлен. Думаешь, Борзов дал ему какие-то специальный инструкции, отличные от моих?

- Всякое может быть. Ладно, иди отдыхай. Больше мне ваши услуги сегодня не понадобятся. Мы с Пат из каюты выходить не планируем.

- Постой, папку мне верни, пожалуйста!

- С файлами по истории? Сейчас вынесу. В ней нет ничего особенного, кстати. Так, общие места. Анонима по ним не вычислишь.

- Я сам разберусь.

Когда Долгов отдал ему знакомую папочку, Грач пошел прочь, на ходу шурша прозрачными файлами. Перед лестницей он встал как вкопанный: нескольких документов, как ему показалось, не хватало: в папке зияли не объяснимые ничем другим прогалы.

Володя оглянулся назад, но беспокоить Павла не стал. Скорей всего, не он, а его жена припрятала листы.

«Получается, однако, Патрисия с Белоконевым и правда не связана. Если она сперла бумаги, то раньше не знала, чем точно занимается историк, - подумал он. – Копать следует в ином направлении»

Грач зашел к Белоконеву в каюту и попросил проверить, действительно ли что-то в папке потерялось или историк по своей извечной рассеянности пропустил один из файлов-кармашков.

Геннадий долго сопел, листал папку и наконец выдал:

- Да, вы правы, Володя. Кто-то изъял отсюда два документа. Один  лист – это так, мои собственные наработки, размышления, которые я вставил в досье что называется, до кучи. Его могли утащить разве только, чтобы нас запутать. А вот второй документ это ксерокс из архива. Он важный.

- Вы можете компенсировать?

- Да, в компьютере у меня все есть. Минуточку!

Но поиски в компьютере ни к чему не привели. Как и подозревал Грач, оставленный в салоне без присмотра ноутбук подвергся тщательному шмону и лишился файлов. Но не успел Володя расстроится и разозлиться, как Белоконев оптимистично сказал:

- Ничего страшного! У меня есть бумажные листы в папке. Я же себе все копирую!

- Точно есть? Может, и они тоже пропали?

- Совершенно точно! Сегодня утром они были со мной, я их видел. Подождите, - и историк принялся рыться в завалах на столе.

Грач нетерпеливо переминался с ноги на ногу.

– Вот один! А вот и второй! Что я вам говорил, а? – Лицо Паганеля светилось торжеством. – У меня такой бардак, что ни один вор ничего не найдет.

Грач с усмешкой взглянул светящегося от гордости за себя Белоконева:

- Спасибо, Гена. О том, что я у вас спрашивал, и чем вы меня снабдили, молчок.

- Все понял. Никому! – кажется, Геннадий был рад участвовать в этой, вне всякого сомнения, шпионской авантюре.

- Писем от анонима больше не было? – на прощание поинтересовался Грач, желая несколько остудить пыл невольного соучастника. – Как только появится – сразу с ним ко мне. Пулей!

- А будут еще письма? – тотчас перепугался Белоконев.

- Обязательно, - заверил Грач и ушел, оставив историка в раздраенных чувствах.

**

[1] песня Леонида Серебрянникова из кф «Антарктическая повесть»

[2] «Надежда» — песня, написанная в 1971 году совместно композитором Александрой Пахмутовой и поэтом Николаем Добронравовым

17. Антарктида. Прибытие.

С утра погода вновь изменилась. По громкой связи капитан объявил, что температура воздуха составляет всего один градус тепла, а воды и вовсе ноль.

- Но поскольку вода соленая и пребывает в постоянном движении, - пояснил он для несведущих, - она не замерзает. И наш корабль продолжает идти с прежней скоростью.

Льда за бортом прибавилось, айсберги стали обычным явлением. Они проплывали мимо семьями, имели самую причудливую форму, напоминая то немыслимые триумфальные арки, то замки, то неприступные крепости.

Поверху льдин группировались небольшие стайки «аделек» и мирно спящие тюлени. И те, и другие подпускали к себе ледокол и покидали насиженное местечко с неохотой. Пингвины делали это шумно и дружно: ложились на живот и, отталкиваясь ластами, проворно скользили вниз, чтобы нырнуть в воду. А вот тюлени сползали едва ли не в последний момент, когда форштевень уже давил занятую ими льдину. Ну, а те, что избрали лежанкой нижнюю часть айсберга и вовсе продолжали спать, невзирая на громкие гудки корабля.

Несмотря на то, что погода и океан сделались суровее, жизнь вокруг становилась только богаче. В небе сновали шумные стаи некрупных птиц, а над палубой то обгоняя, то возвращаясь, вот уж без малого час парил альбатрос. Он явно проявлял интерес к ледоколу и будто хвастался перед ним, демонстрируя в воздухе собственное совершенство. С потрясающим мастерством, используя потоки восходящего воздуха, он подолгу висел на одном месте, уравнивая свою скорость с движением «Души океана», и не шевеля при этом крыльями.

Из воды все регулярнее вырывались облачка брызг и пара – это океанские исполины, местные киты выходили на поверхность, чтобы сделать вдох перед новым погружением. Любители фотоохоты метались со своими камерами от одного борта к другому, стараясь поймать в объектив китовый хвост.

После завтрака труппа Бекасовой репетировала в салоне «Двенадцатую ночь», которую полагалось дать завтра перед торжественным новогодним ужином. Только к обеду артисты освободились. Виктория сразу поспешила в кают-компанию в надежде разыскать Громова.

Юра играл в пинг-понг с каким-то бородачом. Увидев Вику, он улыбнулся ей своей фирменной задорной улыбкой и взглядом попросил немного подождать. Партия в настольный теннис подходила к концу, возле стола собралась внушительная толпа болельщиков. Вика не поняла, кто выигрывает, потому что совсем не разбиралась в правилах, а потому скромно присела в кресло в сторонке.

Выиграл бородач. Юра пожал ему руку, подхватил со спинки стула куртку и подошел к Виктории.

- Ну что, какие планы?

Они решили подняться на смотровую площадку. Там было малолюдно, поскольку пассажирам первого класса как раз накрыли обед в ресторане.

- Юра, как вы думаете: мы будем высаживаться с корабля прямо на берег или нас повезут в лодках? – поинтересовалась Вика, когда они оказались под прозрачным навесом.

- В лодках, - ответил Громов, не раздумывая. – Точнее, на любимых всеми моряками французских «Зодиаках». Подходящих причалов на острове Кинг-Джордж нет. Да никто и не строит причалы в Антарктиде из-за припая, технологий таких не существует. Выгружаются прямо на лед в местах, где он наиболее прочный в данный момент. Или с помощью шлюпок и вертолетов, как у Беллинсгаузена.

- А что такое припай?

- Между берегом и океаном лежит подвижная полоса льдов, которая, словно обруч, опоясывает материк. Между этим обручем, который называется «припай», и землей всегда сохраняется щель, которая то уже, то шире. Бывает, что над ней нарастает что-то вроде ледяного моста, по которому может пройти даже тяжелая техника. Но чаще всего трещина достаточно широкая и лишь припорошена тонким слоем снега, надо быть очень внимательным, чтобы в нее нечаянно не угодить.

- Возле Беллинсгаузена тоже есть припай, даже сейчас, летом? – удивилась Виктория.

- Нет, к островам в проливе это не относится, хотя зимой бухта вполне может замерзать. А вот на материке, который расположен гораздо южнее, припай обычно достигает в ширину километров двадцать и способен сломать любой причал. Вот почему людей либо сразу выводят на лед по трапу и дальше они идут к берегу пешком, либо везут на надувных шлюпках.