Выжить в Антарктиде

– Доказательства? – спросил Грач. – Он же, иуда такая, без доказательств вывернется.

– Пусть Ашор проведет какие-нибудь исследования. Он же учился на врача, должен что-то понимать в химии. Кровь у Кира на анализ возьмет. А пока суд да дело, Ги посидит взаперти. От радиорубки ключи нашлись в сейфе, там и запрем.

– Хорошо. Я немедленно скажу Ашору о наших подозрениях.

Увы, немедленно не получилось: как оказалось, Сережа и Ашор, ободренные, что мальчику действительно полегчало, только что покинули станцию и отправились на квадроцикле на перевал. Догнать их не представлялось возможным. Ну, а Доберкур и Ишевич вышли на обход еще раньше – пришлось серьезный разговор отложить до самого вечера.

*

Анна Егорова

Оставшаяся сегодня на станции Аня, чуть прихрамывая, дошла до лабораторного блока и тайком заглянула в окошко физической лаборатории, чтобы понаблюдать за Патрисией. Француженка не делала ничего особенного: рылась в шкафу, перебирала страницы в разноцветных папках на завязочках, читала…

Ане это быстро наскучило, и она пошла смотреть, что еще скрывается в этом длинном многодверном балоке. Посетив по очереди все помещения, она задержалась в радиорубке, разглядывая устаревшую аппаратуру – это была последняя пристройка, и больше идти было просто некуда.

В отличие от прочих, отсек радистов мог похвастаться небольшой прихожей, куда выходила еще одна дверь. Толкнув ее, Аня оказалась в крохотной каморке без окон, оборудованной под фотолабораторию. На стеллаже стояли два ламповых увеличителя и складировались многочисленные кюветки для реактивов.

Судя по отсутствию следов на пыльном полу, сюда пока никто не заглядывал, поэтому Егорова решила исправить оплошность. Тем более, что почти сразу ее взгляд наткнулся на картонные коробки в углу, где в беспорядке хранились напечатанные фотографии.

Аня наобум вытащила несколько скрюченных пожелтевших снимков и принялась рассматривать. Кадры запечатлели этапы строительства станции. Аня узнала кают-компанию, спальный балок, баню и недоделанные домики. Открытые лица рабочих и солдат сверкали улыбками.

Довольно быстро Аня разобралась, что в нижней коробке лежали фотографии самого первого года освоения оазиса, а в верхней – последнего, 1950-го. Некоторые снимки отображали внутреннее убранство пещеры, правда, ничего сверхъестественного на них Аня не увидела: только рельсы, лифт и караульные будки. Видимо, то, что пещера прятала глубоко внутри, было слишком секретным, и такие фотографии хранились отдельно.

Егорова решила перебрать верхнюю коробку более внимательно. Прежде всего, ее интересовало, конечно, Хранилище и подступы к нему. Ну, вдруг компетентные товарищи что-то да пропустили?

Одна фотография оказалась настоящей бомбой. Анина рука дрогнула, когда снимок оказался у нее перед глазами. Не веря себе, она поднесла фотокарточку ближе, чуть ли не к самому носу.

С глянцевой карточки ей улыбался дед. Не тот полоумный старик, а молодой, красивый – точно такой же, каким он представал на многочисленных снимках, развешанных на стене его кабинета.

– Не может быть! – прошептала Аня.

Она лихорадочно принялась перебирать коробку, то и дело натыкаясь на знакомое лицо. Дедушка, Анатолий Иванович Поклюшкин, был здесь, на Надежде. Работал водителем и оператором машинного крана. Либо он, либо его брат-близнец.

– Но близнеца-то у тебя не было. Значит, первая экспедиция в 55-ом была для тебя вовсе не первой. Что ж ты молчал, дедушка?

Следующий снимок оказался до боли знакомым. Она видела его тысячу раз, запомнила на ней каждый штрих. Дед и еще один парень обнимались, стоя на фоне ледника, сползавшего с Драконьего Зуба. Как же это она раньше не вспомнила? Вот же они, очертания долины! Там перевал, чуть дальше справа будет незамерзающее озеро, которые они с Грачом вчера обходили по краю…

«Красное на белом, красное на черном, синее, белое, синее на желтом, черное и черное – и в центре с поворотом… Анечка, Антарктида это заколдованная страна. Запомни, что только этой песенкой ее можно расколдовать…»

– Какая же я дура! – сказала Аня.

Она спрятала этот снимок в карман штанов и с удвоенной энергией стала перебирать остальные пачки. Если дед благополучно дожил до своих седин, то он выбрался из долины, несмотря на пузырь. И это не просто догадка – это их шанс на спасение!

Как назло снимки были черно-белыми, никаких красно-желто-синих красок, но Егорова была абсолютно уверена, что дедова дурацкая считалочка имеет прямое отношение к «бублику», пещере и спасительному выходу.

*** СНОСКИ

[1] Легенда гласит, что в 1450 в семье лангедокского графа Луциуса Изора родилась дочь Клеманс. Повзрослев, она влюбилась в Рауля, побочного сына Раймонда Тулузского, но граф не дал им пожениться, юноша ушел на войну и там погиб, заслонив собой ее отца. Клеманс дала обет сохранить верность покойному и посвятить себя поэзии и меценатству. Среди прочего, она учредила в Тулузе конкурс окситанской поэзии под названием «Цветочные Игры». Проводились они ежегодно 1 мая (мистическая дата, Вальпургиева ночь), а наградой трём победителям служили золотые цветы: фиалка, ноготок и шиповник. «Цветочные игры» продолжали проводиться на протяжении веков, ее победителями становились лучшие поэты Франции, в том числе Гюго, Шатобриан и Ронсар. Однако в 18 веке выяснилось, что нет никаких документов, подтверждающих существование Клеманс Изор. Нет подлинников приписываемых ей стихов, нет могилы, нет завещания, а общество трубадуров было основано за сто лет до ее рождения алхимиком Гийомом де Молинером. Версии о причинах возникновения образа Клеманс Изор разнятся: одни историки считают, что дама появилась вследствие бюрократической ошибки, а другие предполагают, что под этим именем действовало целое тайное общество

[2] Вслед за учреждением в 1231 году Инквизиции, Церковь осудила учение о Граале. И хотя катары в Южной Франции были разгромлены, в других странах осталось много их приверженцев. Так как с началом гонений, катары уже не могли проповедовать в открытую, все их традиции переместились в область тайной символики. О Граале на картах Таро (гипотеза историка оккультизма Артура Уэйта) напоминают копье с окровавленным наконечником - символ искупления, меч Давида, предназначенный для целомудренного рыцаря, чаша или кубок, четыре масти обозначают ступени посвящения. В фигурных картах можно узнать персонажей из романов о короле Артуре: Маг, Король, Отшельник, Волшебница, Рыцарь. Литературное воплощение Джокера ("Мы безумны ради Христа (4:10, 1 Кор.)") наглядно проявляется в образе Парсеваля.

[3]  О Граале де Труа написал скупо и загадочно. «В то время как вели они приятную беседу, из соседнего зала вышел слуга, держащий за древко копье, сияющее белизной. Он прошел между очагом и ложем, на котором сидели беседующие, и все увидели копье с сияющим железным наконечником, на конце которого вдруг выступила капля крови и упала на руку слуги. Вслед за ним появились двое красивых слуг, у каждого в руках был золотой светильник, оправленный чернью; в каждом светильнике горело не менее десяти свечей. Затем появился Грааль, его несла прекрасная дева в богатом и изысканном наряде. Когда она внесла Грааль, зал озарил настолько яркий свет, что померкли даже свечи: так меркнут звезды или луна, когда восходит солнце. Вслед за прекрасной девой вошла другая, неся серебряный поднос. Грааль был из чистого золота; он был оправлен драгоценными и красивейшими камнями, какие только можно было отыскать на суше и на море; ни один драгоценный камень не смог бы сравниться с камнем Грааля. Как и другие слуги, девы прошли мимо ложа и скрылись в другой комнате». Этот текст появился на свет между 1180 и 1190 годами и оказал колоссальное влияние на всю средневековую европейскую культуру. О жизни самого Кретьена де Труа известно мало. Сюжеты и стиль его романов свидетельствуют о хорошем образовании, свойственном клирикам того времени.