Выжить в Антарктиде

Грач пришел в себя и кое-как уселся, морщась и кряхтя, посмотрел на плачущую девушку:

– Не реви! - он тряхнул головой, поднял руку и ощупал лицо, кривясь, когда натыкался на ссадины..

– Я из-за тебя чуть разума не лишилась! – воскликнула Аня, ударяя кулачком ему в плечо. – Как ты мог?!

– Что? – Грач засунул палец в ухо и затряс им – Говори громче!

Аня перепугалась:

– Еще этого не хватало! – у нее самой все звуки раздавались как сквозь вату, но реакция Володи повергла в полное отчаяние.

– Да не паникуй! Сейчас на холодке взбодрюсь, и все пройдет. Куртку жалко, добротная была вещь. Заштопать сможешь?

– Дурак! Куртку ему жалко. Спина хотя бы цела?

– А?

– Вставай, пойдем в палатку, – Аня вздохнула и, вскочив на ноги, потянула его за руку, – я тебя осмотрю и промою порезы.

Грач поднялся, пошатываясь, оттолкнул подставленное плечо:

– Я не инвалид!

Аня смотрела, как он неуверенно щурится на радужную дымку, колыхающуюся на прежнем месте, но искрящую чуть сильней.

- С пузырем что? Уцелел?

- Да что ему сделается? Восстановился, - Аня снова всхлипнула: – Черт, это я виновата! Не стоило камни кидать.

– Да я тоже кидал, – произнес Володя, неуверенно.

– Так ты меня все же слышишь?! – обрадовалась она. – Слава богу!

– Звенит в ушах, а так ничего. Важно, что ты не пострадала, бойкая, как всегда, – Грач несмело улыбнулся и коснулся пальцем ее щеки: – У тебя копоть.

– У тебя тоже вся рожа черная, – она фыркнула и смахнула с ресниц последние слезинки. – Идти-то можешь?

– А есть варианты?

Они двинулись прочь, не слишком быстро, потому что Аня немного прихрамывала.

- Что с ногой? – тотчас поинтересовался Грач.

- Синяк.

– Будет Ашору новая работенка: твои синяки да мои ожоги. Ну хоть не заскучает.

– К нашему счастью, тут все быстро заживает, - оптимистично высказалась Аня. – Но ты меня сильно напугал.

- Я напугал или взрыв?

- Все вместе!

Они почти дошли до палатки, когда Володя внезапно остановился.

– Постой-ка, этой штуки тут раньше не было!

Аня тоже замерла и, повернув голову, проследила за взглядом Грача.

– А что это вообще? – недоуменно пробормотала она, разглядывая издали обугленную вещь, валяющуюся посреди серого песчаного поля.

– Сейчас выясним.

– Не трогай! – всполошила она, когда Грач двинулся вперед.

– Почему это? – он все же доковылял до объекта и, наклонившись, подобрал. – Теплая, зараза…

Аня поспешила к нему и с опаской взглянула на оплавленную конструкцию.

– Это что-то искусственное, да? Часть какой-то машины. Деталь с вертолета?

– Это дрон, – сказал Грач. – То есть, было когда-то дроном, беспилотным летательным аппаратом, управляемым оператором на расстоянии.

- Откуда ему тут взяться? Да и не поймешь ничего, все расплавилось.

- Это совершенно точно, смотри: вот здесь крепился винт, а тут, видимо, помещалась камера. Да, половины не хватает, но и без того вполне опознаваемо. Сечешь, что это значит?

Они взглянули друг на друга.

– Дрон спровоцировал взрыв? – предположила Аня. – Кто-то послал его к нам снаружи?

– Спецназ, – уже более уверенно заявил Грач. – Они пытаются к нам пробиться с той стороны. И утром мы слышали грохот от такой же летающей машинки или чего-то похожего.

– Получается… – Аня шмыгнула носом и оглянулась на оставшуюся далеко позади радужную стенку пузыря. – Мы кидали камни. Вчера в этом месте мы тоже кидали камни, и Артем пропал… Если мы не слышали грохота, то это не означает, будто взрываться не могло на той стороне. И вспышки, наверно, были. Так они вышли на точку и попытались запустить дрон… Они посчитали, что мы прорываемся к ним именно в этом месте. Или стучим в стену, подавая сигналы…

Володя повертел в руках остатки беспилотника:

– Выходит, пузырь не так уж и не проницаем.

– Вот только результат пока не радует, – заметила Аня. – Сколько еще у них таких дронов припасено?

– Скорей всего, немного. Может, он нам послание какое-то нес? – Грач заозирался в поисках новых неучтенных предметов, но ничего не нашел.

– А если камень обмотать бумагой и швырнуть туда? – придумала Аня. – Или бумага сгорит? Давай дадим им знать, что мы их поняли, что нашли остатки беспилотника и знаем об их присутствии. Просто хотя бы еще разочек стукнем в стенку.

Грач пожал плечами.

Аня подхватила небольшой булыжник и помчалась обратно. Широко размахнувшись, она угодила камнем в радужный пузырь и прислушалась, будто могла хоть что-то уловить с той стороны.

– Володя, как думаешь, а вдруг и Артем жив? – с надеждой спросила она, возвращаясь. – Военные его подобрали и спасли, вылечили – у них же есть возможность увезти его на базу, к настоящим докторам.

Володя еще раз посмотрел на обломки в своих руках, и отрицательно качнул головой:

– Я бы на это не надеялся.

– И все же это хорошая новость, – не сдавалась Аня. – Хоть какая-то хорошая новость. Про нас не забыли!

– Думаешь, это сильно обрадует Доберкура? – хмыкнул Грач.

– А вот и посмотрим! Теперь, если мы найдем проход в пузыре, то совершенно точно не останемся одни в чистом поле. Нас встретят.

– Если найдем проход, – эхом повторил за ней Грач, – если найдем.

41. Легенды и реальность

Юра Громов и Павел Долгов

Дорога к пещере была труднодоступна. В советское время кто-то пытался ее благоустроить, прорубил несколько ступеней, натянул веревочные перила, вбив в камень кольца, но ныне все пришло в упадок. Поэтому Юра и Паша подготовились к короткому походу основательно: собрали рюкзаки со снаряжением и нацепили на подошвы дополнительные грунтозацепы.

К пещере они поднимались медленно, поскольку даже по ступеням идти было тяжело. Склон за ночь обледенел, и хотя днем, когда солнечные лучи прогоняли густые тени, все начало безудержно таять, от этого путь сделался лишь хуже. Тонкие ручейки бежали поверх льда, превращая каждый шаг в рискованное балансирование.

Добравшись до первой площадки и железной лестницы, мужчины приостановились, оглядывая новое препятствие.

– Можно пройти, пожалуй, – Паша подергал лестницу, отозвавшуюся глухими стоном.

– А я бы предложил рядом, онсайт,[1] – возразил Юра. – На лестнице не за что зацепиться, если навернешься с нее, костей не соберешь.

– Ну да, – Паша кивнул, – Вика тебе наказала зря не рисковать. Я слышал, как вы прощались. Словно на войну отправляла.

– Вика ни при чем, – спокойно сказал Громов. – Мне и самому мои руки-ноги дороги. Вон там, видишь – снежно-ледовая трещина, на ней и зафиксируемся.

– Ладно, твоя взяла, – Паша скинул рюкзак, вытащил из него «систему» и начал облачаться. Юра сделал то же самое.

Пока они поднимались по ледяному языку, Павел урывками размышлял, как он докатился до жизни такой. Ему ведь и правда сейчас было все равно, сорвется он или нет, доберется до пещеры или не доберется. Переживания из-за Патрисии довели его до края. К жене он испытывал странные и противоречивые чувства: все еще вожделел ее тело, но уже вовсю презирал продажную лживую душу. Павел думал, что в четкой позиции Вовки Грача, ненавидящего всех женщин скопом, была своя сермяжная правда. Гнать этих баб надо, гнать из сердца и памяти поганой метлой! Конечно, бывают в жизни исключения, но если не ждать ничего хорошего, то и обманываться не придется.

От проклятий в адрес женщин и собственной жены Долгов плавно перешел к проклятиям в свой адрес. На метеостанции он буквально напал на Патрисию, будто она последняя женщина на земле, а он последний мужчина, но теперь ему было очень стыдно. Стыдно и мерзко за свое безумное поведение. Вместе с доверием к Пат из Павла ушло, кажется, и доверие к себе. Он больше не понимал, на что еще способен.

Громов, идущий впереди – вот пример порядочного человека, покаянно рассуждал Павел. У Громова с Викой все серьезно и спокойно, основательно, честно - остается лишь завидовать этой праведности. Он, Павел Долгов, оказался слаб, выбирал не тех, верил не тем, стремился не к тому - никчемный и пустой человек. Из-за него гибнут люди, а оставшиеся в живых презирают. Возможно ли это исправить? А если возможно, то сколько потребуется времени? Репутация гибнет мгновенно, а восстанавливается годами...