Страница 166 из 259
– Вика еще не оправилась после катастрофы, – вывернулся Юра. – Она остается на станции и помогает дежурным по мере сил.
– Я займусь стиркой, – сказала Вика. – У Кира совсем нет вещей, а в этом старье ходить не удобно. Я вполне способна работать, спина больше не болит.
– Стирка это не романтично, – усмехнулась Аня, – но практично и полезно. Молодец, подруга! Кто еще о нас позаботится?
Вика и правда не думала расстраиваться, она улыбнулась:
– Если кому-то надо что-то почистить или зашить, несите мне прямо сейчас. К вечеру обещаю привести вещи в порядок.
*
[1] Химический карандаш или точнее, копировальный, поскольку изначально он применялся именно для копирования документов, изготовлялся с добавлением красителя, который растворялся при малейшей влажности и проникал вглубь волокон бумаги. Им также писали на стекле, мокрой древесине, металле и керамике, где обычный карандаш следа не оставляет. Бумага, которую впоследствии требовалось скопировать, заполнялась карандашом, затем смачивалась водой и с помощью пресса прижималась к чистому листку бумаги. Получался зеркальный отпечаток, который мог читаться либо через зеркало, либо с оборотной стороны листа, поднесенного к яркому источнику света. С появлением шариковых ручек и копировальной бумаги, (а ныне и ксероксов) надобность в химических карандашах постепенно сошла на нет, хотя их выпускают ограниченными партиями для стоматологов и столяров.
[2] Похожая история имела место быть в 1957 году на станции Восток-1 с членами второй комплексной антарктической экспедиции, но вполне могла повторяться и в других местах в другие годы, недаром исследования Антарктиды всегда были связаны с огромным риском. Самоотверженность советских полярников поистине не знала пределов.
[3] Иркутский политехнический практический институт, бывший политехнический техникум (до 1920 года), позже реорганизован в Горный институт (в 1939), готовил специалистов технических дисциплин (геофизиков, физиков, геологов, промышленных металлургов и др) очень высокого уровня
[4] В Антарктиде наблюдается инверсия температур, когда с высотой температура воздуха не падает, а растет, то есть у земли холоднее, чем наверху – эффект выхолаживания. В оазисах температурная картина, особенно в летний период, кардинально отличается от остальных областей.
[5] Облако-наковальня состоит из ледяных частиц, распространяющихся по горизонтали, считается предвестником грозового шторма. 50% дождей, вызванных грозами, сначала существуют в форме льда и снега, даже в тропиках
[6] На основе 268 ИАД по приказу Сталина от 4.08.1942 была создана штрафная эскадрилья, куда отправляли провинившихся летчиков с понижением в званиях. Поскольку на обучение летчиков затрачивалось куда больше ресурсов, чем на обучение рядовых, было нецелесообразно отправлять их в пехоту в обычный штрафбат. Однако в начале 1943 года штрафную эскадрилью официально расформировали. Все летчики, служившие в ней, а позже в составе других подразделений 268 и 273 ИАД, получили заслуженные ордена и медали, а четверо бывших штрафников награждены Звездой Героя СССР. Никакого уголовного или административного преследования их не велось, а сами участники «авиационного штрафбата» слыли самыми отчаянными и бесстрашными военными. Немцы прозвали их «озверевшими соколами» (64 пилота за неполные полгода сбили 350 фашистских асов)
[7] В основу истории персонажа Федоровского автор положил элементы подлинной биографии летчика-испытателя, Героя СССР полковника Ивана Федорова (летный позывной Анархист, годы жизни 1914-2011)
[8] Народное прозвище самолетов типа «Ли-2» звучало как «2 ли» - намек на частицы «ли» во фразе «взлетит ли, сядет ли». На самом деле в романе речь идет не о Ли-2, а о его транспортных послевоенных модификациях Ли-2Т или Ли-2П. С них было снято вооружение, поставлены пассажирские кресла – от 18 до 24 штук, появилась туалетная кабина, шкафчики и отсек для багажа. Эти самолеты использовались в качестве полярной авиации начиная с 1946 года
[9] Сфероид – тело, которое получается вращением овала или эллипса вокруг своей оси.
40 (1). О благе и вреде древних артефактов.
Патрисия Ласаль
Когда Патрисию разыскал нотариус и вручил ей конверт от покойной матери, содержащий записку и Ключ, она уже четко представляла, какая опасная ценность оказалась в ее распоряжении.
На тот момент Пат много знала о «черном солнце» и принципе его работы, постигла суть этого устройства и разнообразие целей, которых можно было достичь с его помощью, но у нее не было самого главного: возможности свободно им управлять. Рассматривая изображения «солнца» в старинных манускриптах (весьма схематичные, надо сказать, как будто художники рисовали его с чужих слов), Патрисия видела что-то вроде панели в нижней части устройства. Пропорции и символы на ней разнились в зависимости от рукописи (то ли речь шла о разных моделях, то ли об ошибках переписчиков), но одна вещь оставалась неизменной: крестообразная выемка, куда следовало поместить Универсальный Ключ. Ключ, в отличие от устройств, был одним-единственным и изначально находился в руках Верховного Жреца, без позволения которого работать с «солнцем» было невозможно. Последней, кто видел Ключ, была Гвен Ласаль, мать Патрисии, после чего, при невыясненных обстоятельствах, артефакт пропал. Его след искали долго и тщательно, но увы, безрезультатно. Пат смирилась, что тайна эта умерла вместе с матерью, и пыталась придумать Ключу замену, однако существенных подвижек не наблюдалось.
Да, она была не первой, кто надеялся подчинить себе «черное солнце» без Ключа, вот только все предыдущие попытки оканчивались неудачей. Самый крупный провал, гранивший с катастрофой, случился в 1950 году на антарктической станции Надежда. История была мутная, засекреченная, причем до такой степени, что пребывание советских полярников в Антарктиде сразу после Второй мировой войны полностью отрицалось, а поход американца Ричарда Бёрда, стремившегося попасть в тот же оазис Земли Королевы Мод, окружили фантастическими домыслами.
Патрисия вовсе не хотела повторить судьбу несчастных, разбудивших «солнце» и не справившихся с управлением. Однако у нее не было выхода. Великая Книга Просветленных свидетельствовала, что пришло время вскрыть антарктическое Хранилище, и сделать это должна «новоявленная Минерва» - ученая дама, дальний потомок блистательного Раймунда Тулузского[1], первого Хранителя Ключа на земле Прованса и Лангедока. Патрисия Ласаль де Гурдон по материнской линии как раз и была той самой «минервалой», наследницей графа-крестоносца, недаром ее рождение, взросление и обучение контролировалось верхушкой ордена Просветленных. Так кому еще владеть Ключом, а так же изобретать и хранить его аналоги, как не ей?
*
До Раймунда судьба Ключа была покрыта мраком. Известно лишь, что он хранился отдельно от самих устройств где-то на Востоке, скорей всего в Персии у дервишей-просветленных. В 1071 тридцатилетний граф Тулузский, совершая паломничество в Святую землю, вступился за одинокого путника, подвергшегося нападению разбойников. В той битве Раймунд потерял глаз, но обрел друга и соратника, который оказался не так прост, в отличие от его запыленных и рваных одежд, а узнав, откуда родом Раймунд, пожелал отправиться к нему родину.
«Слышал, есть у вас неприступная гора, а на ней прекрасный храм, - поведал новообретенный товарищ, - и в храме том хранится ценность необычайная, святая и исцеляющая. Хромых на ноги прочно ставит, слепых зрячими делает, немощных и больных в силачей и здоровяков превращает».
«Что, и мой глаз вернет?» – недоверчиво морщась, спросил Раймунд.
«Вернет, - кивнул спасенный им пилигрим. – Тот храм был построен во славу Белиссены, [2]святой врачевательницы и повитухи самой Богоматери. Сведущие люди сказывают, что в алтаре на высоком белокаменном постаменте стоит сосуд красоты неописуемой. Если подойдет к нему страждущий, то начнет сосуд из остроконечной крышки испускать лучи, и любой, кто в них окунается, немедленно излечивается, да заодно и ото всех грехов очищается».