Выжить в Антарктиде

Тем не менее, вся эта теория, как часто случается, не совпадает с практикой. Я сам был недавно свидетелем, как над нашей долиной стремительно формировались кучевые вертикальные облака, причем скорость их нарастания составляла до 20 метров в секунду. Они буквально появлялись из ничего, противореча всему изученному мною ранее. За час с небольшим над оазисом даже успела сформироваться небольшая «наковальня[5]» на уровне пяти с половиной тысяч метров.  Спустя еще полчаса облако распалось, образовав странные волнисто-бугристые облака неопределенно-серого цвета, которые выглядели весьма зловеще. Я никогда не видел ничего подобного, ни в одном атласе не было до сих пор зафиксировано таких странных образований, им не было названия.

Мы с Сережей скрупулезно фиксируем все данные, но пока в растерянности и не можем предсказать, к чему приведут подобные аномалии атмосферной конвекции. А не зная, чем именно занимаются физики в Пещере, мы не можем и гарантировать, что эти аномалии не связаны напрямую с их экспериментами.

Я заикнулся об этом Соворотову, но тот не принял всерьез мои аргументы и ответил в том смысле, что у меня нет доступа к секретным сведениям. А если я продолжу расспросы, то у меня будут неприятности.

Однако от меня требуют точный прогноз для нашей авиации. Может ли пилот благополучно долететь до Надежды, не попав в сложные метеорологические условия? Я делаю все, чтобы дать ответ, но понимаю, что процент ошибок слишком велик. Погода в Антарктиде меняется резко и внезапно, но наш оазис в этом году превзошел по непредсказуемости все аналоги!

Я выходил на полевые измерения каждый час, стараясь засечь зачатки стремительных процессов в атмосфере. Но, к счастью, в этот день ничего необычного не произошло. Мой прогноз оправдался, и самолет благополучно приземлился в долине. Его прибытие встретили аплодисментами рабочие и солдаты, которые наблюдали за смелой посадкой.

*

Среда, 25 января 1950 года

Командир Ли-2, который прибыл к нам после долгой паузы в сообщении, оказался отличным парнем. Его имя – Федоровский Андрей, и он прошел всю войну в составе истребительной эскадрильи 268-й истребительной авиационной дивизии[6], имеет звание подполковника и множественные правительственные награды. Я восхищаюсь: с какими интересными людьми мне довелось познакомиться благодаря работе в Антарктиде!

До войны Федоровский служил летчиком-испытателем и имел «бронь», однако страстно желал бить фашистов на фронте. Он подавал начальству рапорт за рапортом, но посылать его на передовую не хотели. Тогда он сел в самолет и без разрешения направил его на западный фронт. Его объявили дезертиром, и когда он сел на дозаправку, а в качестве «разрешительной бумаги» предъявил технику табельный пистолет, его арестовали. Однако желание бить врага над его территорией победило, и Федоровского оставили в составе истребительной эскадрильи на Калининградском фронте. В боях он не раз отличился и был награжден – обо всем этом мне по большому секрету поведал механик Ли-2, поскольку сам Федоровский, как нормальный советский человек, отличался скромностью и хвастаться подвигами не любил. Но слава героя, как видим, всегда идет впереди.[7]

*

Пятница, 27 января 1950 года

Стало известно, зачем прибыл Ли-2 и остался у нас в долине, а не улетел в обратный путь.

Сегодня впервые за завтраком прозвучало слово «эвакуация». Все связано с Пещерой, которая по-прежнему окутана покровом повышенной секретности. Я знаю только, что недавно физики начали там какой-то эксперимент, и он проходит не совсем по намеченному плану.

Меня все по нескольку раз спрашивают о погоде, я даже обязан предоставлять отчеты и прогнозы не ежеутренне, как по инструкции, а три раза за сутки. Работа меня не напрягает, я и так постоянно слежу за обстановкой в верхних и нижних слоях атмосферы, поскольку она преподносит сюрприз за сюрпризом. С этой ночи над нами ходят странные тучи, похожие на грозовые, но не являющиеся таковыми. Из-за аномального смещения областей низкого и высокого давления, создаются завихрения, и кажется, что облака вращаются над долиной по кругу. Осадков нет. Температура в приземных слоях растет. В обед было плюс восемнадцать градусов. Все лужи высохли. Люди ходят налегке, одетые только в рубашки и брюки. Некоторые данному обстоятельству рады, но большинство с тревогой поглядывают в сторону Пещеры.

*

Воскресенье, 29 января 1950 года

Я на станции Надежда уже две недели, и привык к новым лицам, обязанностям и пейзажам. Здесь собрались удивительные, сильные, умные люди, самоотверженно работающие на благо будущих поколений. И хотя появились непредвиденные проблемы, никто из нас не падает духом.

Вчера вечером я присутствовал на спонтанном совещании в кают-компании, где физики обсуждали и тщательно обдумывали, как стреножить неуправляемый пока процесс гравитационной изоляции. В спальню ученые вернулись с решительными намерениями победить «вырвавшегося на волю дракона».

Сегодня на Ли-2 эвакуировали на Большую землю «лишних людей» – строителей, проходчиков, солдат, которые не заняты в эксперименте. Поскольку мой зонд спокойно поднимался на высоту, препятствий для самолета никто не видел.

Механик и штурман шутили между собой, желая подбодрить, что «Два Ли»[8] с таким пилотом, как Федоровский, отбросит все свои «ли» и точно взлетит и сядет, как нужно. Но атмосфера ожидания была немножко тревожной.

К великом сожалению всех, тревоги сбылись. Самолет взял разбег и даже успел оторваться от полосы, но потом совершил необычный кульбит, разворачиваясь в воздухе и попытался сесть обратно. Видимо, Федоровский заметил перед собой ту самую «радужную пленку» и не стал рисковать.

Посадка была жесткой, одно из шасси подломилось, но люди – и это самое главное – остались живы-здоровы, отделавшись испугом. Однако на идеи эвакуации пришлось поставить крест. Все наши надежды теперь связаны только с физиками, которые обещают решить проблему в ближайшее время.

На самом деле мы не торопимся, запасов продовольствия у нас в избытке. Огорчает только отсутствие связи, но это все дела поправимые.

*

Вторник, 31 января 1950 года

Сегодня утром я упал и сильно раскровянил себе правую руку. Это случилось на замерах около девяти утра. Но когда я наконец-то к обеду дошел до нашего медика, рана на руке покрылась тонкой розовой кожицей. Признаться, я сам уже почти забыл про нее, потому что болеть она перестала гораздо раньше. Но поскольку о любом происшествии положено докладывать специалистам, я все же пришел в  кабинет Трофимова.

Трофимов осмотрел меня, запротоколировал событие и отправил восвояси, даже не смазав ничем мою руку.

« А зачем? Ступай и хорошенько гляди себе под ноги, - напутствовал он меня. – В следующий раз может и не повезти. Будешь со шрамами ходить, как заправский индеец».

Я спросил его о причине ускоренной регенерации тканей. Оказалось, я не первый с подобным случаем пациент. В долине все порезы затягиваются в течение нескольких часов, и это уже происходит давно. Трофимов связывает это с действием установки внутри Пещеры.

«Понимаешь, Валя, – сказал он мне под большим секретом, - наши ученые делают очень важную работу. Они изучают особое излучение, которое не только помогает людям скорей выздоравливать, но и влияет на погоду. Вот ты же видишь, что наш оазис становится с каждым днем все больше похож на курорт? Тепло, нет снега, приятный ветерок. Мы приближаемся к тому, что будем управлять климатом, превратим эту негостеприимную землю в райский сад. Тут повсюду будут цвести яблони, раскинутся поля пшеницы, вырастет лес. Мы накормим всех голодающих, во всем мире. У нас не будет болезней и старости».

Грустный вид врача странно контрастировал с его бравурной интонацией. Я подумал, что ему очень жаль, что такие благие цели по-прежнему остаются недостижимыми. Но мы оба верим, что рано или поздно люди обязательно справятся с задачей, укротят стихию и превратят Антарктиду в цветущую страну. Наша первая неудача лишь подстегнет последующие поколения. За нами придут другие.