Выжить в Антарктиде

– Мама у тебя, помнится, учительница истории, – сказал полковник, – значит, ты должен знать этот предмет выше среднего, и твоя пятерка в аттестате, это на самом деле шестерка. Я прав?

Ишевич скромно пожал плечами, но выдал четкое «Так точно!» – историю он на самом деле очень любил.

– Значит, тебе и ехать на конференцию молодых специалистов. Тема – «Исследования Арктики и Антарктики». Почитай что-нибудь накануне, чтобы не ударить в грязь лицом.

На той конференции Дима впервые увидел издали («Близко не лезть, в разговоры не вступать!») Геннадия Белоконева и вволю наслушался про освоение земных полюсов. Однако истинная цель копания в архивах ускользала от него – ускользала до тех пор, пока Заблин не отправил его в «Лабораторию перспективных исследований» со всеми вытекающими.

– Начнем с малого и издалека. Постарайся выяснить, что за птица эта француженка, и на какие кнопочки надо жать, чтобы она откликнулась, – напутствовал его полковник перед отправкой. – Употреби всю мощь своих мозгов и всю силу своего обаяния – не мне тебя учить, как и что делать, все средства хороши. Главное – установи, насколько эта дамочка самостоятельна в своих решениях и правда ли пылает неземными чувствами к сыну нашего объекта.

Требование втереться в ближайшее окружение Долгова Ишевич внешне воспринял хладнокровно, как и многое из того, что ему приходилось выполнять, но внутри у него невольно закипала злость. Соблазнять чужих невест даже ради торжества идей родного государства совершенно не входило в его планы. Однако по мере вживания в легенду, приходило и понимание, с чем именно ему предстояло столкнуться. Все оказалось гораздо серьезнее. Не было и речи, чтобы пытаться «замутить» с француженкой – действовать приходилось совершенно иначе.

До убийства основателя лаборатории Дима меньше месяца числился сотрудником службы безопасности, но ему этого хватило, чтобы очертить круг подозреваемых в двойной игре. Только благодаря его сообразительности удалось выйти на след пропавших бумаг, которые, конечно, не имели ни малейшего отношения к Глыбе Стальнову.

– Среди сотрудников лаборатории завелся «крот», – доложил Дмитрий при встрече связному. – У меня на примете трое, но больше всех вызывает беспокойство Матвей Иванович Борзин. Хорошо бы за ним установить тесное наблюдение. Если кто и выманил документы у Долгова «на хранение», то только он. Он же и Стальновым всех запугал, и Павла пустил по ложному следу.

– Думаешь, Михаил Долгов купился на мнимые угрозы со стороны конкурента, и виноват в этом его начбез? – задумчиво проговорил связной. – Что ж, это многое объясняет.

– Начальник безопасности способен вести двойную игру, – уверенно ответил Ишевич. – Картина у меня вырисовывается такая: Борзин вступил в сговор с французской стороной, напугал Долгова происками Глыбы Стальнова, вроде как люди этого бандита вот-вот доберутся до сейфа. Физик начбезу поверил и позволил перепрятать бумаги, чтобы поймать мнимых засланцев с поличным, но французы Долгова устранили, едва чертежи оказались у них в руках. Наследник Павел в свою очередь уже несколько месяцев находился в разработке, наживку заглотил по полной, и французы посчитали себя неуязвимыми. Если взять Борзина за жабры, у него с огромной вероятностью найдутся копии украденных чертежей. Мне продолжить копать под него или сосредоточиться на Павле и Патрисии?

– Борзиным займутся без тебя. Твое задание прежнее: следить за француженкой, не вмешиваясь. Нас весьма огорчает, что чертежи изделия все-таки утекли на сторону. Мы надеялись, Долгов их сам куда-то спрятал.

– Михаил Долгов своему безопаснику доверял, но все-таки не настолько, чтобы сообщить ключ от шифра. На взлом кода французам понадобится время. И еще я не исключаю, что Борзин в порыве интриганства придержал часть записей. Он мужик хитрый, подушку на черный день наверняка готовил по принципу «и нашим, и вашим». Есть надежда, что записи у французов неполные. Судя по поведению Патрисии, пославшие ее силы остались не удовлетворены сложившимся положением, и их игра с наследником продолжается.

– Тебе пора приступать ко второму этапу и переходить в личную охрану Павла Долгова, – сказал связной. – Сможешь проникнуть туда, не вызывая подозрений?

– Уверен, что смогу. Борзин поет Павлу старую песню, обвиняя во всем Стальнова и выводя Патрисию из-под удара. Павел ему верит, как до этого верил и его отец. Он уже развязал мстительную войну, чем значительно повысил собственные риски. А поскольку в штате его личной охраны все еще остаются дыры, на мою просьбу о переводе, думаю, ответят положительно. С Вовкой Грачом я успел подружиться.

*

…Ехать на прыгающем по камням мотовездеходе –  удовольствие на любителя. Павел и Юра заняли пассажирские кресла впереди и чувствовали себя нормально, а вот Дмитрию достался багажник, и, хотя сидел он на мягком тюке с пледами и спальниками, сжимая на коленях сумку с медикаментами, потряхивало его на кочках будь здоров.

Спальники они взяли «на всякий пожарный», потому что ночевать в горах не собирались, но Громов сказал, что Антарктида самонадеянности не прощает и надо предусмотреть все. Ишевич Юру уважал за профессионализм, потому дополнительно подстраховался еще и на предмет несчастных случаев. Если на перевале что-то дымило, там могли быть раненые и обожженные, и, значит, аптечка не помешает.

Дорога под колеса ложилась ухабистая и беспокойная. Фары то и дело выхватывали из сумрака невнятные кучи, которые Паша объезжал на малом ходу, выкручивая руль, после чего тотчас натыкался на новые преграды. Дважды путь преграждали трещины, появившиеся после землетрясения, и тогда Юра выходил вперед, проверяя края на прочность захваченной крепежной рейкой от контейнера.

– Зачем ты это делаешь? – спросил его Паша. – Трещина совсем маленькая, мы проскочим поверху.

– Я не раз видел, как в невинные с виду трещины обрушивались вездеходы. В темноте трудно судить, насколько крепок грунт. Лучше потерять несколько минут, чем жизнь и машину. Вот здесь, например, возможны осыпи, объезжай по тому краю!

Миновав разрушенный Драконий Зуб, они кое-как вырулили на старую взлетную полосу, почти не затронутую катаклизмом. Передвигаться стало легче, но счастье не продлилось долго – пришла пора сворачивать к перевалу. Опять начались завалы, трещины и крутые подъемы, и скорость замедлилась. Да еще и сумерки вокруг сгущались неправдоподобно быстро.

Громов окончательно покинул удобное кресло и шел впереди, указывая дорогу. Павел хмуро вглядывался вперед, сжимая руль, и только Дмитрий бездельничал – вся задача его заключалась в том, чтобы при резких наклонах не вывалится из кузова и не потерять вещи.

Небо над ними почернело, затянулось бурлящими тучами, в которых что-то периодически вспыхивало. Дима не сомневался, что буря близко.

– Юр, как часто здесь случаются грозы? – прокричал он, не уверенный, что будет услышан.

– Ни одной не зафиксировано! – тем же манером откликнулся Громов.

– Мне тоже не нравятся эти странные облака, – сказал Дмитрий. – Гроза в горах это адский ад.

– Дим, как думаешь, откуда именно валил дым на перевале? – спросил Громов, чуть приостановившись, чтобы поравняться с сидящим в багажнике Ишевичем.

– Мне показалось, горело что-то в районе подъемника и Кровавого водопада.

– Вот и мне по прикидкам так показалось. И чем больше я об этом размышляю, тем сильнее волнуюсь. Душа у меня отчего-то не на месте.

– А мог там разбиться легкомоторный самолет или вертолет? – спросил Долгов.

– Мог, – согласился Ишевич. – Камни не горят, деревьев нет. Значит, техника или служебные домики у канатной дороги.

– Плохо.

– Надо было разделиться и сразу кого-то отправить на перевал. А мы всей кучей толклись в лагере, – вздохнул Юра.

«Он прав», – подумал Ишевич. Он не знал точно, где засели наблюдатели – на перевале или в другой стороне – но дым это всегда скверный признак. Астероид наверняка забрал себе не одну жертву.