Выжить в Антарктиде

– У тебя кровь на подбородке, – сказала Завадская, – ты сильно ударился?

– Совершенно не ударился, – соврал он.

– Что у тебя болит?

– Ничего, – а вот это было уже чистой правдой. У него действительно ничего не болело, и данный факт тревожил его. Это было странно и подозрительно. Кровь постоянно натекала ему в рот, и она откуда-то шла, значит, были повреждены внутренности. И то, что боли нет, означало одно: у него шок. А боль придет позже. Обязательно. И будет, возможно, такой, что он станет орать во все горло и молить о смерти. А он не хотел орать и терять ореол мужественности перед ней…

О том, что Вика хмурится и не верит ему, Симорский узнал по ее интонациям: слух его пока еще не подводил.

– Игорь, ты в состоянии идти?

– Думаю, да. Я же шел – до того, как услышал твой голос.

– Тогда нам надо выбираться отсюда. И найти остальных

– Куда? – он тихо засмеялся. – В вертолете никто не выжил. Я слышал, как он взорвался.

– Подумай, если бы ты не наткнулся на меня случайно, я бы так и умерла в этой чертовой трещине! – она всхлипнула, но тотчас взяла себя в руки. – Не время раскисать! Надо прочесать перевал, разыскать людей…

– Был взрыв, – жестко сказал Симорский. – Я уже не о вертолете, а о метеорите. Он выжег все живое: и лагерь, и подъемник. Нам с тобой повезло, что нас выкинуло по пути, под прикрытие этих скал.

Вика посмотрела туда, где раньше вздымались верхушки канатной дороги – их не было. Но она упрямо стояла на своем:

– Другим тоже могло повезти!

– За нами должны прилететь спасатели. Будет лучше, если мы не станем далеко удаляться от места крушения.

– А как они узнают, что здесь произошло? Как они поймут, что мы сидим здесь, на перевале, а не остались в лагере? – Вика почти орала. – И как скоро они прилетят?

Симорскому это понравилось – такая экспрессия могла быть только у абсолютно здорового человека. Вот он орать не мог совсем.

– Мы пережили армагеддон, - шепнул он едва слышно. - Вдумайся: мы его пережили, а эти горы, стоявшие тысячелетия, нет. Мы оказались прочней гор. Прочней стального вертолета.

Он расплылся в улыбке, понимая, насколько это круто: быть прочнее камня и стали. Он бы лежал тут вечно, наслаждаясь этой неслыханной крутизной, но Вика принялась его теребить:

– Игорь, вставай!

– Зачем? Куда?

– Мы пойдем к людям, – сказала Вика. – Они рядом, вот за этой горой. Они вообще могли не пострадать, хребет заслонил их.

Симорскому было все равно. Он знал, что скорей всего никуда не дойдет, но все же с кряхтением поднялся. Мир снова принялся шутить над ним дурацкие шутки, расплываясь и танцуя. Грудь в области сердца сдавило. Если бы не Вика…

Они целую вечность шли по направлению к канатной дороге, а когда вышли, перед ними открылась страшная картина разрушений. На месте милого домика смотрителя был оползень. Опоры погнуты. Стальные канаты порваны. А внизу, в долине, где когда-то был лагерь, не было ничего. И самой долины тоже не было – только дымящаяся воронка в несколько километров в диаметре и сотни метров глубины.

Вика опять заплакала, а вот на Игоря накатила волна полного равнодушия.

– Ладно, не кисни, идем в соседнюю долину, к Надежде, – сказал он, сплевывая очередную порцию крови себе под ноги и утираясь рукавом. – Она же так называется, эта чертова станция.

–Ты сможешь пройти через перевал?

– А есть выход?

Игорь не мог подвести Вику. Если с ним… нет, когда с ним это случится и он полностью выйдет из строя, должен быть кто-то, способный о ней позаботиться. Поэтому он взмолился, поднимая лицо к черному небу, чтобы хоть кто-то уцелел в соседней долине. Пусть даже это будет злая интриганка Патрисия. Или Юрий Громов. Вика не должна остаться совсем одна в этой дикой холодной пустыне

Вика подала ему руку:

– Обопрись о меня, так будет легче.

Он не стал изображать из себя железобетонного героя, которому все нипочем.

– Почему так темно? – спросил он глухо.– Или у меня что-то с глазами?

–Нет, это, наверно, из-за взрыва, – ответила Вика, но голос ее звучал неуверенно. – Всякая пыль поднялась в воздух…

Дальше они шли молча, экономя силы.

Игорь шагал, тупо переставляя ноги. Он направлялся туда, куда указывала Вика, не умея сориентироваться сам. Боли все не было, но тело казалось тяжелым и повиновалось все хуже. И все же он не сдавался.

*

[1]      Дерьмо (англ)

29. В разрушенном лагере. Разрушенные жизни.

От смертоносного взрыва людей спас Драконий Зуб: он принял на себя львиную долю механической и тепловой энергии. Воздушная волна срезала пик, опрокинув его в долину, но, поскольку удар был очень мощный, большая часть обломков отлетела к середине распадка. На исследователей обрушилась лишь небольшая лавина из фрагментов камней и пыли, поэтому никто серьезно не пострадал. А вот вертолетчикам, оставшимся в лагере, не повезло.

Когда Громов, Ишевич и Грач рванули в обратном направлении, остальные толком не отошли от шока и лишь проводили их безумными глазами. Павел сориентировался быстрее прочих.

– Жак, Ги, – обратился он по-французски, – бросайте все и бежим в лагерь! Сергей, Геннадий, - перешел он уже на родной язык, – ваша помощь тоже будет не лишней, станция подождет!

Он молча поцеловал Патрисию и кинулся за Грачом, подавая пример. Французы, включая Пат, после секундной заминки присоединились к нему. За французами поковылял, прихрамывая, Белоконев (во время обвала он ушиб правую ногу). С ним рядом держался Кирилл, все еще немного оглушенный и испуганный. И только Сергей Давыдов так и стоял напротив Анны, не сводя глаз с предмета, секунду назад упавшего ему под ноги.

– Это что? – тихим голосом спросил он, быстро присел и поднял пистолет. – Ты собралась здесь стрелять? В живых людей? Серьезно?!

Последний возглас получился у него сдавленным, потому что он закашлялся от пыли, не успевшей толком осесть, но взгляд его из растерянного стремительно превращался в гневный.

– Оно же не цирковое, верно? А значит, запрещено. Это же Антарктида!

– Дай сюда! – Аня выхватила пистолет и, проверив предохранитель, проворно сунула под ремень брюк. – Лучше не привлекать к нему внимание.

– Можешь конкретно объяснить, что ты затеваешь?

– Ага, нашел время! – Аня фыркнула и пошла за остальными, но через несколько шагов оглянулась: – Так и будешь стоять? Там, между прочим, помощь нужна!

– Это не шуточки!

– Никто не шутит, Сережа. Я тебя предупреждала – ты сам полез. Вот и не ной!

– Я думал, ты за наших, что ты на правильной стороне!

– Здесь нет никаких сторон – только те, кто уцелеют, и те, кто умрут. И если ты не поторопишься, мертвых станет больше!

Сергей хмуро поиграл желваками и побежал, обогнав Аню в спринтерском рывке.

*

Анна Егорова

В ночь перед отлетом, уже уютно разместившись в спальниках, Аня совершенно неожиданно для Сергея (да и для самой себя, если честно), категорично заявила:

–  Ты завтра с нами не летишь.

Сергей, начинавший дремать, подскочил от звука ее голоса:

– Что? Почему?

– Потому что я передумала. Ты мне не понадобишься.

Давыдов заворочался, засопел, вжикнула молния, и Анна сказала себе, что если он сейчас полезет допытываться, она тоже встанет и уйдет. На душе весь день скребли кошки, пару раз она даже всплакнула, когда никто не видел, но не потому, что жалела себя (хотя и не без этого), а потому что запуталась и боялась. Особенно боялась за других: за Сергея, которого ни за грош втянула в чужую разборку, и за Володю, которому никак не могла рассказать всю правду. Она понятия не имела, получится ли что-нибудь из ее затеи или нет, и стоит ли за ее ошибки расплачиваться посторонним людям. У нее не было опыта в подобных решениях, и теперь Аня сильно переживала, ей казалось, что абсолютно все она сделала не так.

– Что-то изменилось? – спросил Давыдов, севший прямо.