Выжить в Антарктиде

Симорский лежал на боку, не понимая, что с ним, где он и как он. Перед глазами дрожали невнятные пятна, вокруг грохотало и давило с упорством сжимающихся клешней. Он хрипел, парализовано таращился глазами прямо перед собой, но боли не чувствовал. Он вообще ничего не чувствовал, превратившись в обездвиженную биомассу, из чистого недоразумения цепляющуюся за жизнь.

Время текло, но Игорь по-прежнему лежал и ничего не соображал. Воющий ветер, отдаленный грохот, звуки взрывов, звон, скрип и скрежет – все это не имело значения. Падающие сверху горячие хлопья пепла тоже ничего не означали. Привкус соли во рту имел оттенок бессмысленности.

Наконец он пошевелился – вернее, сделал попытку шевельнуть рукой, чья судорожно сжимающаяся и разжимающаяся пятерня маячила перед глазами. Непослушные пальцы бессильно заскребли раскисшую землю, и лишь спустя некоторый промежуток в движение пришел локтевой сустав, рука пошла вниз – медленно, неразумно... Симорский дернул головой, засучил ногами, застонал – и быстро выдохся. Существование вновь сузилось до масштабов вдоха-выдоха.

Возможно, он все-таки потерял сознание, потому что, когда  Симорский слегка оклемался, окружающий мир успел успокоиться. Вместо взрывов пришла тишина. Вместо солнца – ночная темь. Вместо падающих горячих хлопьев и острых обломков – нежные касания теплого ветерка..

Через еще какое-то время в голове прояснилось настолько, что Игорь вспомнил о себе, как о человеке. А человек способен не только валяться, словно куча тряпья, на одном месте, но и сидеть, стоять, ходить. Он вспоминал, как все это делается. Руки-ноги слушались плохо, но в конце-концов пришли к каким-то согласованным действиям. Игорь напряг пресс и после нескольких попыток поместил себя в вертикальное положение. Почти поместил, потому что для того, чтобы куда-то двигаться, надо было поставить себя на ноги, а не только посадить на пятую точку.

От усилий разболелась грудь. Симорский подтянул тяжелую руку к лицу и отер губы – на ладони осталась кровь. «Кажется,  прикусил язык...»

Резкий спазматический кашель сотряс его тело и едва не опрокинул обратно. Игорь удержался, зацепившись правой ладонью за какой-то выступ – пальцы единственные, кто не потерял своей функциональности, они так и норовили сжаться вокруг чего-нибудь прочного, свестись в кулак.

Отдышавшись и отплевавшись, Симорский начал вставать, но прошли годы, прежде чем он выпрямился во весь рост, и еще несколько месяцев, когда колени перестали дрожать. Он сделал первый неуверенный шаг. Затем второй.

Вниз идти оказалось легче, чем карабкаться в гору – и Симорский пошел вниз.

Где-то там, внизу, из расщелины или просто широкой трещины торчала ярко-синяя погнутая труба, увенчанная пропеллером. Пропеллер скрипел и медленно вращался под порывами ветра, а когда Симорский добрел до него, почти замер, болтаясь туда-сюда.

«Задний винт нашего вертолета» – подумал Симорский. Он равнодушно оглядел эту нелепую конструкцию и пошел своей дорогой. Трещина мешала ему двигаться в выбранном направлении, и поскольку ему было все равно, куда идти, он повернул и пошел вдоль нее.

Его остановил приглушенный стон. От неожиданности Симорский споткнулся и едва не упал. Ему стало страшно, но он не понимал причину. Стон повторился, и по его спине побежали ледяные мурашки.

Кто-то был там, в трещине.

Живой.

Пока еще живой. Надо ли проверять?

Симорский опустился на четвереньки и пополз к краю, чтобы заглянуть внутрь. Сначала он ничего не видел, а потом углядел некий предмет.

– Помогите! Кто-нибудь…

– ...жись, – выдохнул Симорский. Он хотел крикнуть «держись», но голос подвел.

Он опять пополз, теперь уже имея конкретную цель. Вертолетное кресло с пристегнутым к нему человеком застряло поперек расщелины. Человек – женщина – не просто женщина, а самая чудесная женщина на свете - не могла самостоятельно выбраться. Хотя кресло и не провалилось далеко, вытянутых рук не хватало, чтобы вцепиться в край и подтянуться.

– Держись! – выговорил Симорский уже более отчетливо, хотя и не так громко, как ему хотелось бы. – Ты цела?

- Думаю, да.

- Сейчас придумаем, как быть, - он замер, распластавшись, чтобы передохнуть. - Можешь встать на кресло ногами?

– Нет, я застряла под углом. Если отстегну ремень, соскользну в провал, там глубоко.

- Ясно...

- Игорь, не бросай меня, пожалуйста!

– Не реви, я тебя вытащу.

От усилий он покрылся испариной, но был готов бороться за нее до последнего вздоха.

– Вика, я протяну тебе руку, и ты за нее схватишься. А когда схватишься и поймешь, что держишься прочно, другой рукой отстегнешь замок ремня. Но не раньше, чем я тебя ухвачу. Ты поняла?

– Да, но мне не хватит сил…

– Молчи! – рявкнул он и, свесившись, нырнул в трещину головой и правым плечом. – Руку, ну!

Ее ладонь судорожно сжалась вокруг его запястья. Он тоже как можно крепче обхватил ее и слегка потянул. И сразу понял, что ничего не получится – руки скользили.

Поняла это и Вика.

- Ты не поднимаешь меня так, брось мне шарф! У тебя же был шарф…

Игорь долго соображал, что такое шарф и что она с ним будет делать, но принялся медленно раскручивать шерстяную удавку, заставляя мышцы подчиняться и не дрожать. Пришлось выпустить ее руку, чтобы справиться с молнией на куртке.

- Я свешу тебе конец…

- Да, пойдет… все, схватила его, отпускай! У меня тоже есть шарф, он очень длинный, и может получиться страховочная петля...

Пока Вика вязала концы шарфов и каким-то хитрым образом крепила импровизированную веревку на себе, она болтала без умолку. Симорский не жаловался – девушка как-никак в стрессе. Он отдыхал и боролся с туманом перед глазами.

- Я готова, Игорь, но ты должен прочно зафиксироваться, иначе я тебя стащу вниз.

- Я вытяну тебя! Не сомневайся.

Он нагнулся, захватил связанные шарфы и рванул, проверяя. Ткань натянулась, затрещала легонько, но не порвалась и не развязалась.

– Порядок. Отстегивайся и сразу хватайся за мою вторую руку.

Уже сказав это, Симорский подумал, что не следовало так делать, но на шарфах он бы точно ее не вытащил. Он осторожно передвинулся, опустил в провал вторую руку и нащупал холодную ладонь Виктории.

- Начали?

- Да!

Упираясь локтем, коленями, напрягая все мышцы, Игорь стал отползать от края. Им повезло, что кресло застряло прочно. Девушка могла от него отталкиваться, опираться ногами на подлокотники – если бы не это, они совершенно точно свалились бы в провал оба. Но, встав на подлокотник ногами, Вика оказалась на целую голову выше края. Это дало Симорскому необходимое время, чтобы перегруппироваться, сесть и последним рывком извлечь ее по пояс. Дальше она справилась сама.

Теперь они лежали рядышком: Симорский на боку, Завадская на животе –  прямо в том же положении, в котором и вылезла, помогая своему спасителю изо всех сил. Воздух вокруг был по-прежнему горяч и мерзок на вкус, погнутые вертолетные лопасти жалобно скрипели, мотаясь на ветру, небо посерело от дыма и пыли. Но все это было неважно. Теперь Игорь мог насладиться последним подарком судьбы. Пока он не вытащил Завадскую из расщелины, он боялся даже думать о ней. Но сейчас все было можно.

Рот у Симорского вновь наполнился кровью, и он отвернул голову, чтобы сплюнуть. При этом он улыбался и был абсолютно счастлив.

– Вика! Я знал, что так будет.

Последнее было неправдой, он не знал, он вообще ни о чем таком не думал, но теперь эта мысль родилась и заполнила собой все его существо.

– Что ты знал? – слабо выдохнула она.

– Что ты жива и я тебя спасу.

– Я думала, ты говоришь про катастрофу. – Вика села. – Спасибо, Игорь!

- Видишь, я вовсе не такой страшный.

- Это правда.

- Ты меня прощаешь? За то, что я сделал… что притащил тебя сюда.

- Я прощаю тебя, - сказала она после небольшой заминки.

Он опять заулыбался, предпочтя заминку не заметить.  Ему немного мешало, что ее лицо постоянно расплывалось, он почему-то видел все хуже, но вернувшаяся память услужливо подсказывала ему цвет и форму ее глаз, совершенные линии носа и губ…